Страница 18 из 66
— Так, значит, в ночь проникновения в «Мэтч 360»…
Трей кивает.
— Да, я знал, что он помогает тебе. Это он предложил тебя для работы.
Теперь всё начинает обретать смысл. Вау, я никогда не представляла Чеза лжецом, но оказалось, что он довольно убедителен. На самом деле, он почти так же хорош, как и я. Почти.
Мысли переключились на маму и подонка, который её забрал.
— Ты в курсе, где находится правительственный бункер?
Он медленно качает головой.
— Нет. Но если тебе нужна помощь…
— Спасибо, — быстро говорю я, — но я предпочитаю работать одна.
Да и не хочется создавать проблемы лидеру «Грани». Трей подходит ближе.
— Ну, если передумаешь, то всегда можешь присоединиться к нам. Добытчики лишними не бывают, — он улыбается. — Думаю, у тебя это хорошо получится.
Добытчики?
— Прости, но не думаю, что я подхожу для «Грани», — отвечаю я. — Но спасибо за предложение.
Забравшись на мотоцикл, я завожу мотор. Все трое парней пялятся на мою «Харли» жадными глазами, как будто загипнотизированы картинкой полуголой женщины. Я закатываю глаза, но, конечно, они не замечают. Они слишком заняты, глядя на его обтекаемую, хромированную раму и руль. Она просто красавица. Даже я не могу отрицать.
Отъехав на приличное расстояние от лагеря «Грани», я съезжаю с дороги туда, где надоедливые сорняки душат траву и всё, что пытается расти. Я ощущаю себя травинкой, задушенной неподвластными обстоятельствами.
Я должна найти маму. Если она пострадает из-за меня, я никогда себе этого не прощу.
Я слышу шум позади и, обернувшись, вижу чёрный внедорожник, несущийся в мою сторону. Вновь заводя мотор, я вылетаю из сорняков в пустынный пейзаж. На мотоцикле у меня есть преимущество. Я могу легко маневрировать мимо кустов, кактусов и огромных камней — на автомобиле им будет гораздо сложнее.
Кровь стучит в ушах, пока байк несётся по песку. Я должна была оторваться, но когда проверяю через плечо, они оказываются лишь в нескольких метрах позади меня. Лобовое стекло слишком тёмное, чтобы увидеть, кто внутри, но я узнаю автомобиль. Тот, в который меня затащили. Тот, который забрал мою мать. Я уверена, что если бы могла заглянуть внутрь машины, я бы увидела двух головорезов на переднем сиденье и толстошеего Рэдклиффа за ними.
Я направляю байк в объезд кучи больших камней, земля бьёт по ногам, когда шины попадают в рыхлый грунт. Я снова оглядываюсь назад. К счастью, они немного отстали. Уверенность растёт, но когда я оборачиваюсь, передо мной вырисовывается большая коротколистная юкка. Я слишком быстро сворачиваю, потом скольжу. Теряю управление. Байк наклоняется набок, и жгучий жар выхлопной трубы опаляет ногу сквозь штаны. Я даже не успеваю закричать. Падаю на землю, правая нога застревает под горячим байком и меня волочет ещё метров шесть по редкой траве и зернистому песку.
И я лежу так, солнце слепит глаза, создавая в небе большое белое кольцо. Боль расходится от головы до пальцев на ногах, и я закрываю глаза, пока не ощущаю чьё-то присутствие рядом. Он бросает на меня тень, давая небольшую передышку от изнуряющей жары.
Вместо резкого голоса Рэдклиффа я слышу гнусавый голос одного из его головорезов.
— Ух ты, да тут нехилая авария, — тянет он.
— Она в сознании? — интересуется второй громила.
Они заслоняют солнце. Когда я гляжу в небо, то вижу только два тёмных силуэта, склонившихся надо мной.
Давление в ногах усиливается, а потом следует сладкое освобождение, когда байк поднимают. Я боюсь, что нога сломана, и даже не хочу думать о жгучей боли, терзающей мою икру. На другой ноге ожог от лазерной пушки, что означает, теперь я могу похвастаться одинаковыми шрамами.
Застонав от боли, я пытаюсь сесть, но взгляд застилает темнота, и всё меркнет.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В тот момент, когда моё тело падает на бетонный пол, я распахиваю глаза. Раздаётся скрипучий звук, словно что-то металлическое волокут по трассе, а потом дверь захлопывается. По мере того, как мои глаза приспосабливаются к тускло освещённому пространству, я понимаю, что нахожусь в маленькой камере, и один из людей Рэдклиффа смотрит на меня с другой стороны решётки.
Сырой, затхлый запах наполняет ноздри, когда я пытаюсь продышать боль. Я по-прежнему покрыта потом, грязью и кровью, но теперь правая нога под штаниной перевязана. Когда я медленно поднимаюсь в сидячее положение, руки нащупывают что-то липкое. Я сглатываю желчь в горле.
Осмотревшись, я замечаю кого-то сжавшегося, как испуганный кролик, в углу шлакобетонной комнаты. Глаза фокусируются на фигуре и копне рыжих волос.
Это мама.
Я спешу к ней и притягиваю в объятия, пока она смотрит на меня огромными глазами.
— Сиенна? Как ты?..
Я шикаю и глажу её спутанные волосы.
— Неважно. Теперь я здесь, — я отстраняюсь, чтобы взглянуть на неё. — Они тебя не били?
Она трясёт головой. Её зелёные глаза затуманены слезами, а переносицу и щёки украшает еле заметная сыпь в форме бабочки — распространённый симптом обострения системной красной волчанки. Из-за неё моё сердце разрывается. Она слишком чувствительная. Слишком болезненная. Слишком хрупкая для всего этого.
Я опускаю голову маме на плечо и обнимаю её, пока она содрогается от рыданий. Ее распухшие руки цепляются за подол моей футболки, как будто она боится, что я могу исчезнуть. Физически она в моих объятиях, и всё же, её здесь нет. Она вернулась в то место, куда уходит, когда жизнь становится слишком невыносимой.
Постепенно её плач стихает, и она засыпает. Я меняю позу, опираясь спиной на стену, а мамина голова оказывается у меня на груди. В животе урчит. Темнота камеры и отсутствие окон не позволяют определить, который час.
Закрыв глаза, я откидываю голову назад, к стене, и вонь камеры заполняет ноздри. Смесь мочи и запаха немытого тела. Я с трудом сглатываю и, подавляя рвотные позывы, зарываюсь лицом в мамины волосы. Они всё так же пахнут лавандовым шампунем.
Низкий стон разносится по коридору, и я распахиваю глаза. Мы не одни. Кто-то или что-то всего в паре метров от нас. Я напрягаюсь, выжидая, прислушиваясь к другим звукам.
Но вокруг только тишина.
***
Металл скрежещет о металл. Рэдклифф стоит в дверном проёме камеры, только что принявший душ и пахнущий мылом.
— Как поживаешь, Престон? — с усмешкой интересуется он. — Как продвигается задание?
Я смотрю вниз на маму, голова которой покоится у меня на коленях. К счастью, она ещё спит.
— Не продвигается, — говорю я. — Как я должна вернуться в дом Харлоу?
Он бросает на меня неодобрительный взгляд.
— Тебе нужно проявить творческий подход. Надо подобраться поближе к Харлоу. Проникнуть в дом, стать частью семьи.
— И как вы предлагаете это сделать?
Губы Рэдклиффа изгибаются в злобной усмешке.
— Соблазнить его генетически-модифицированного сына.
Соблазнить Зейна? Зейна?! Того, который помолвлен с идеальной принцессой с бесконечными ногами, загорелыми бёдрами и размером одежды XXS? Я с отвращением кривлю губы. Невозможно. Чем вообще я могу его привлечь? Бледная кожа, веснушки на носу, кудрявые рыжие волосы… список можно продолжать и продолжать.
— Если в этом ваш план, то вы явно сумасшедший, — грубо отвечаю я.
— Не будь так строга к себе. У тебя есть определенная… привлекательность для мужчин. Больше, чем ты думаешь.
Его глаза с любопытством бродят по моему телу, как будто у него рентгеновское зрение. Вздрогнув, я скрещиваю руки на груди.
Я думала, что убивать Харлоу плохо, но соблазнять Зейна в сотню раз хуже.
Я не смогу это сделать. Я не стану это делать. Должен быть другой способ. Если я сумею вытащить маму отсюда, мы можем уйти. Уйти туда, где нас никто не найдёт. Может, куда-нибудь на север, где не так жарко. Или куда-нибудь к океану — я всегда хотела научиться сёрфингу.
Но потом я вспоминаю про маячок в моей руке. По спине пробегает дрожь. Он всегда будет следить за мной. Он будет знать каждый мой шаг. Я не смогу сбежать, потому что никогда не буду свободна.