Страница 14 из 15
– Ваш дядюшка поистине гениальный человек, если смог из сумасбродного мальчишки воспитать государственного мужа, – сказал фон Пален.
– Да, представляете, как нелегко ему пришлось. Мальчишка, пусть и наследник, был разбалован и не обуздан. Гнев его неожиданно сменялся на искреннюю нежность, то вдруг опять переходил в жестокую злость. Но Дядюшка, имея железную выдержку и опыт дипломата, смог войти в доверие к Павлу Петровичу, приручил его и направил все его эмоции в нужное русло. Учтите, что наследник ещё ребёнком был лишён родительской любви. Он не знал, что такое материнское тепло. Конечно же, это – ужасно: сирота при живых родителях. Помню, как дядюшка рассказывал о том, что Павел часто интересовался: как живут другие дети? Их тоже воспитывают кормилицы? Матерей так же к ним не пускают?
– Не представляю, как Никита Иванович выворачивался, – согласился фон Пален. – Помните, тогда ещё началась война с Пруссией. Вначале мы проигрывали, а потом такого пинка дали Фридриху Великому, что он сдал Берлин. Петра это привело в уныние. Он мечтал о союзе с Пруссией, а матушка Елизавета наоборот, поддерживала тесные отношения с Францией и Австрией. Тогда ко двору зачастил барон де Бертель, посланник Людовика. Он пытался убедить матушку Елизавету отстранить от наследия Петра и напрямую передать корону внуку. Она даже начала подумывать отправить племянника куда-нибудь в Германию с долгой миссией. Опасалась, что Пётр, управляемый Голштинским двором, ещё чего доброго задумает покушение на неё. Не знаю, правда это или нет, но говорят, что однажды в компании своих голштинцев, в подпитии, Пётр раскрыл планы на будущее. Он ждёт – не дождётся, когда матушка Елизавета скончается. Тогда он начнёт масштабные преобразования в стране. Прежде всего, он объявит свою супругу Екатерину в неверности и разведётся. Павла же он объявит незаконнорожденным и тем самым лишит его престолонаследия. Мать и сына отправит в Шлиссельбургскую крепость на вечное заточение. А новой императрицей станет его любовница, Елизавета Воронцова. И были определённые династии, которые хотели её видеть на троне, рядом с императором.
– Однако в шестьдесят первом матушки Елизаветы не стало, – развёл руками Панин. – А Павлу Петровичу тогда шёл восьмой год.
– Я помню, как пришёл приказ в войска приостановить наступление и отступить. В то время мы заняли Берлин, а непобедимая армия Фридриха драпала, сверкая пятками. Наши офицеры и солдаты приняла этот приказ, как предательство. Но России, возможно, это принесло облегчение. Все же семилетняя война сожрала всю казну. Но союзники в лице Франции и Австрии были в недоумении от столь резкого поворота событий. А какое послание Пётр написал Фридриху, восхищаясь им и заверяя в дружбе? Сам Фридрих принял своё спасение за чудо, ниспосланное небом. Он уже готов был распрощаться с Восточной Пруссией, а тут – такой подарок!
– Сепаратный мир возмутил всех, – вспомнил Панин. – Россия не только отказывалась от всех завоёванных земель, но и готова была объединить армии в борьбе с вчерашними союзниками.
– Офицеры срывали с себя ордена, – грустно произнёс фон Пален. – Их лишили славы, завоёванной неимоверными усилиями. Тысячи убитых и раненых были принесены в жертву напрасно. А ещё Пётр больше настроил армию против себя, когда решил переодеть солдат в прусскую форму.
Во многих полках вместо отцов-командиров были поставлены выходцы из Голштинии, которые даже по-русски не говорили.
– Зачем-то сунулся реформировать церковные порядки, – вспомнил Панин. – Рясы поменять на пасторские рединготы. Бороды священникам сбрить. Да ещё решил провести секуляризацию части имущества церкви. Отняв земли у монастырей, он ополчил против себя духовенство.
– Гроза должна была грянуть раньше, – сказал фон Пален. – Но помните, какой он делает хитрый ход: создаёт указ, освобождающий шляхетство от военной обязанности в мирное время и закрепляет за дворянами право на владение крепостными. То бишь теперь мужики стали собственностью, согласно реестру, как и поголовье скота. Этим указом он подкупил дворянство.
– Но из-за этого начали вспыхивать крестьянские бунты, – напомнил Панин. – Вспомните, сколько поместий сожгли.
Пришлось в ситуацию вмешиваться армии.
– И в этот момент гвардию начинают подбивать к неповиновению братья Орловы. Многие офицеры их поддерживают.
– Надо сказать, что и мой дядюшка принимал непосредственное участие в подготовке к перевороту. Только он думал, что станет регентом при малолетнем императоре. Но у матушки Екатерины были свои планы.
– Главное событие произошло в конце июня шестьдесят второго, – сказал фон Пален с ехидной улыбкой. – Пока Пётр развлекался в Ораниенбауме, матушка Екатерина тайно покинул Петергоф, где он держал её под арестом, и приехала в Петербург. Здесь её уже ждали. Духовенство и гвардия поддержали переворот. В Зимнем дворце в присутствии дипломатов и высших чиновников Екатерину объявили спасительницей России. Я помню, как на площади перед дворцом собралась огромная толпа народу. Требовали показать императора. Екатерина вышла на балкон в мундире гвардии Семёновского полка. На руках она держала перепуганного Павлушу. Толпа взорвалась приветствиями, так, что стены Зимнего содрогнулись. На следующий день Екатерина во главе восставших полков направляется в Петергоф, откуда прислала своих эмиссаров к
Петру в Ораниенбаум с актом об отречении от престола. У Петра было два выхода: отречься или погибнуть. Его голштинцы готовы были оказать сопротивление, но их было слишком мало, да и сам Пётр струсил.
– Дядя мне рассказывал, что Пётр разрыдался, как ребёнок, молил о пощаде, просил отпустить его в родную Голштинию. В конце концов, сам переписал акт, где полностью отрекался от Российского престола без всяких условий. Подписал его и передал эмиссарам. Дядюшка, от имени Екатерины гарантировал ему сохранение жизни, но за пределы России выезжать ему запретил. Теперь Пётр имел статус государственного узника и должен был следовать в Ропшу. Вроде бы мягко с ним поступили: ни в Петропавловскую крепость, ни в Шлиссельбург, а в прекрасный дворец в Ропше.
– Согласен с вами, – подтвердил фон Пален. – Ропша – чудесный уголок для охоты, прогулок и размышлений. Вот, пока Пётр горевал в этом дворце, Екатерина неделю спустя опубликовала манифест об отречении Петра и о её восшествии на царствие.
– Пётр Алексеевич, а вы были участником тех событий? – спросил я.
– Непосредственным, – кивнул он. – Но я был младшим офицером конного гвардейского полка. Наш полк одним из первых перешёл на сторону матушки Екатерины. Но моё участие в перевороте весьма незначительное. Всего лишь один из двадцати тысяч солдат и офицеров.
– И что же произошло дальше? – спросил я.
– Охрану Петра доверили Алексею Орлову, – сказал Панин. – Волку доверили стеречь козлёнка. Уж не знаю, что там произошло, все как-то непонятно и неправдоподобно. Но официальная версия смерти свергнутого императора: скончался от геморрагического припадка, впав в прежестокую колику. Конечно же, полнейшая ерунда, но все сделали вид, что поверили. А иначе как? Иначе можно скомпрометировать новую императрицу: мол, взошла на трон через кровь, через убийство.
– Похоронили Петра в Александро-Невской лавре, – сказал фон Пален.
– А почему не в царской усыпальнице, в Петропавловском соборе? – спросил я.
– В том-то и дело, – ответил Панин. – Петра не успели короновать, значит, он не царская особа, и не обязан быть похоронен рядом с Петром Великим. Да и похоронил его как-то быстро без всякой помпезности. Ни Екатерина, ни Павел Петрович не присутствовали на погребении.
– А матушка Екатерина, вопреки партии тех, кто желал видеть её всего лишь регентшей, к ним относился и ваш дядюшка, короновалась в Москве с благословления церкви.
– Чтобы дядюшка не возмущал общественность, царица возвысила его в ранг личного советника. После этого назначения он не мог полностью отдавать себя воспитанию Павла, поэтому царевичу назначили лучших педагогов. Франц Урлих Эпинус – известный учёный, преподавал ему математику. Анри Николаи, Франсуа Лаферье и Лавек преподавали языки и литературу. Заметьте, приглашён был лучший богослов, умнейший человек, архимандрит Платон. Ну, а Григорий Николаевич Теплов, тот самый, что составлял манифест об отречении Петра, преподавал политические науки, в том числе и устройство государства, законотворчество, юриспруденцию. Сами понимаете: с такими учителями Павел Петрович получил блестящее образование. Но Никита Иванович думал, впрочем, как и многие из его партии, что к шестнадцатилетию царевича они подготовят России просвещённого монарха, и он вступит на престол, а его мать отойдёт на второй план.