Рот, полный языков

В продолжение всего рассказа сверкающий взгляд ведьмы был прикован к изуродованному паху мужчины. Теперь она подняла глаза, но её бесстрастное лицо выражало лишь слабое любопытство. Встревоженный таким непонятным равнодушием, Реймоа снова приложился к бутылке.

— Почему же ты не завершил свою месть? — поинтересовалась ведьма.

— Бернардо сожрал мои яйца. Они стали его частью, и вся моя мужская сила — тоже. Стрелять в него означало бы стрелять в себя. Он был смелый, жестокий, благородный, и сделал лишь то, чему его учили, а поэтому заслужил свободу. Конечно, шансы выжить с такой раной невелики, но я хотя бы как следует накормил его впрок.

— Ну что ж, теперь я знаю твою историю. А какое я имею к ней отношение?

Реймоа поднялся на ноги и наклонился к пленнице. Алкогольные пары, исходившие от обоих, перемешались.

— Ты вырастила Кинкасу новую руку, а только что я сам видел, как у тебя отросла грудь. Я хочу, чтобы ты так же вернула мне член и яйца.

— Хорошо, только для этого мне нужна свобода.

Захваченный врасплох такой быстрой капитуляцией, Реймоа не сразу нашёл, что сказать. Потом, недоверчиво наклонив голову, произнёс:

— Не забывай, что я в любой момент могу перерезать тебе горло, и я это сделаю, если замечу хоть одно подозрительное движение. — Он многозначительно поднял мачете.

— Понимаю. Могу я теперь освободиться?

Реймоа немного подумал.

— Ладно, я тебя развяжу.

— В этом нет необходимости, — последовал неожиданный ответ.

Внезапно верёвки, стягивавшие тело женщины, начали дымиться и крошиться, рассыпаясь холодным пеплом, словно перегоревший фитиль. Она легко поднялась на ноги, стряхнув серые хлопья с ослепительно белой кожи, на которой не осталось никаких следов.

Поражённый Реймоа отшатнулся.

— Как… Почему ты не сделала этого раньше?

Керри улыбнулась.

— Не хотела. Мне нравится узнавать новых людей и помогать им получать то, чего они больше всего желают. Ты мечтаешь производить сладкую сперму, много, очень много, и изливать её из большого крепкого члена. Отлично! Я могу тебе помочь.

— Что я должен делать?

— Сначала возьми другой сосок.

Реймоа нерешительно шагнул к женщине. Она приподняла рукой грудь и ободряюще улыбнулась. Осторожно, каждую секунду ожидая подвоха. Реймоа повторил свою хирургическую операцию. Как и в первый раз, бескровная рана затянулась в считанные секунды, и грудь приняла прежнюю совершенную форму.

— Дай его мне, — проговорила Керри.

Реймоа послушно протянул ей сморщенный коричневый лоскуток. Ведьма взяла его и достала из пепельницы первый, на удивление свежий, будто живой.

— Теперь садись и расставь ноги пошире.

Реймоа подчинился.

— Не забывай о моём ноже. Я наточил его в первый раз, когда мне было шестнадцать, и на его счету множество жизней.

Не ответив, Керри опустилась на колени перед кожаным троном. Отрезанные соски возвышались на её ладони, словно два холма. Она опустила голову и облизала багровую рубцовую ткань под обрубком пениса. Потом приложила к тому месту, где когда-то была мошонка, два бурых комочка плоти. Они сразу же присосались, выступая из кожи двумя огромными бородавками.

— Ты ведь женщина, как же из них вырастут мужские органы? — удивился Реймоа.

— Я не женщина, и не мужчина. Но в то же время и женщина, и мужчина. Теперь сиди тихо, дай мне закончить.

Не успел Реймоа моргнуть глазом, как она уже нависла над ним, уперевшись широко раздвинутыми коленями в подлокотники кресла.

— Теперь мне надо туда пописать, — хихикнула она.

— Что-о? Нет! — Он рванулся вверх, но неожиданно сильные руки женщины сжали его плечи, не давая пошевелиться.

Струя горячей мочи оросила его пах, оставив в складках кожи золотистые лужицы. Когда женщина, закончив, отступила, Реймоа вне себя от ярости вскочил на ноги.

— Никто не может сделать это со мной и остаться в живых!

— Молчи, дурак! Разве ты не чувствуешь, что происходит?

Он посмотрел вниз. Бывшие соски, присосавшиеся к телу как пиявки, стремительно росли и раздувались, меняя форму и превращаясь в полноценную мошонку с парой увесистых яичек. Через минуту превращение завершилось. Реймоа онемел от изумления.

Керри шагнула к нему и приподняла в руке своё творение.

— Отлично вышло. Они дадут столько семени, что ты сам не поверишь. Но сначала починим член.

Распрямив внезапно увлажнившиеся ладони, Керри принялась катать между ними искалеченный пенис, будто лепила трубочку из теста. Мужская плоть, вбирая в себя новый строительный материал, немедленно стала разбухать, заполняя недостающие участки. Продолжая работать. Керри тихо заговорила, приблизив губы к уху своего подопечного:

— Людей всегда завораживала непреодолимая граница между живым и неживым. Камень никогда не станет растением, а из зерна не вырастет алмаз. Это одна из самых глубоких тайн мироздания. По для меня куда интереснее разница между живым и тем, что когда-то было живым. Возьмём, к примеру, дерево. Сложнейшая система, настоящее чудо природы — но только пока оно живёт. Если его срубить, оно становится просто древесиной, которая, тем не менее, содержит все элементы, когда-то составлявшие жизнь. Чего же не хватает? Куда девается жизненная сила? Неужели не существует никакого способа её вернуть, хотя бы частично? Вот что меня интересует больше всего…

Повинуясь движениям фантастических рук, член не только восстановил свою прежнюю форму, но необычайно удлинился, достигнув почти нечеловеческих размеров. Он уже висел почти до колен и имел соответствующую толщину, хотя никакой эрекции заметно не было. Загипнотизированный то ли этим зрелищем, то ли философскими рассуждениями Керри, Реймоа до сих пор молчал, но теперь наконец не выдержал:

— Перестань, хватит! Я не хочу становиться монстром.

Руки ведьмы замерли.

— Я всего лишь хочу, чтобы твой член годился для того количества спермы, которое будут вырабатывать новые мужские железы. Чувствуешь, как шевелятся живчики там внутри? Гляди: они уже пытаются выбраться наружу!

Длинный зеленоватый ноготь ловко подцепил серебристую капельку, показавшуюся из отверстия на конце гигантского пениса. Керри поднесла её к глазам, чтобы лучше рассмотреть.

— Они пока живые, но очень скоро умрут, если не найдут подходящее жильё, — задумчиво проговорила она. — А что, если какое-нибудь вещество, которое когда-то было живым, окажется для них таким же гостеприимным, как женская матка? Например, дублёная кожа?

Нефритовый ноготь приблизился к тёмному матово-блестящему подлокотнику кресла… и капелька вдруг перепрыгнула туда, точно живая. Через пару секунд на гладкой поверхности мерцала и переливалась небольшая лужица. Её поверхность бурлила, она быстро расширялась, выбрасывая во все стороны тонкие нити, напоминавшие щупальца.

— Разумеется, они не трогают то, что ещё живёт, — продолжала Керри, — иначе сожрали бы твои собственные яички. Но всё остальное, что когда-то было живым, будут перерабатывать для своих собственных нужд.

Лицо Овида Реймоа стало пунцовым от ужаса и гнева, на висках вздулись червяки вен.

— Гадина! Психопатка! Как я смогу с этим жить?

Лезвие мачете сверкнуло в воздухе, но ведьма оказалась быстрее. Перехватив руку Реймоа, она сжала его запястье с невероятной силой. Нож выпал. Керри улыбнулась.

— Жить? Конечно, не сможешь.

Пять острых ногтей мгновенно вонзились в затылок полуодетого бандита, превратив его в безвольную игрушку. Ведьма подтолкнула обмякшее тело к креслу, и Реймоа тяжело упал в него. Лужица на подлокотнике уже переливалась через край.

— Пора проверить, на что он годится, — озабоченно произнесла Керри.

Она сжала огромный член двумя руками и стала усердно работать ими, словно пытаясь добыть воду из только что пробитой скважины. Так продолжалось минуту или две. Внезапно член вздрогнул, и из него хлынула сперма — не отдельными порциями, отмеренными сокращением мышц, а сплошным потоком, как будто из шланга. Вязкая резко пахнущая жидкость ударила в живот Керри, украсив серебряными блёстками заросли волос в паху. Она рассмеялась, закрыла глаза и направила член себе в лицо, заливая спермой лоб и щёки и жадно глотая чудесный нектар, затем стала поливать стены. Там, где чудесное семя попадало на дерево, кожу или бумагу, оно мгновенно прилипало и начинало усиленно питаться. Книги на полках одна за другой превращались в белёсые аморфные кучки, на полу и на ковре, словно следы невиданной сверхчеловеческой оргии, росли лужи, сливаясь и захватывая всё большую площадь.