Дурмар

Для большей безопасности они прошли вглубь еще несколько гиров, но больше сил идти не было — ноги не слушались. Выйдя на более менее сносное для ночлега место, не сговариваясь, без сил рухнули на землю. Все тело гудело и покалывало, а потому они еще долго так сидели неподвижно — сделать хоть малейшее движение казалось слишком тяжело. И уже через полчаса тишину нарушил рык: животы, пустые еще с утра, давали о себе знать.

Нехотя Гриваль поднялся. Без еды он мог бы обойтись и несколько дней, но силы были нужны как никогда. Хоть они и сбежали, но кто знает, на что мог пойти Берголь, а защищаться сейчас Гриваль вряд ли смог бы. Поэтому, оставив тяжелые латы, он двинулся вглубь леса. Мягко ступая, насколько позволяло могучее тело, он пошел между деревьев, высматривая почти незаметные отметки. Всех в академии учили идти по следу. Для солдата Империи было бы позором, не смоги он ориентироваться в лесу. Острый взгляд Гриваля подмечал все: свежую землю, отпечатки птичьих лап, узкие норы у корней каркаса или куст дрока, где могла бы прятаться добыча. Но вскоре даже зоркие глаза следопыта стали бесполезны — между деревьев залегли тени. Здесь, в сени крон, ночь наступала намного быстрее и идти по следу идти было уже невозможно, а плутать без ориентиров и того глупо.

Убедившись в бесполезности поисков, Гриваль повернул назад. Он уже был готов смириться с отсутствием ужина, когда что-то светлое привлекло его внимание — корни липы были усеяны дюжиной желтоватых грибов. Их вытянутые шляпки были покрыты дырами так, что казалось, они просто изъезжены животными. Но Гриваль знал, хоть грибы и выглядят необычно, а многие и вовсе считают их ядовитыми, они съедобные. Опустившись у дерева, он срезал их под корень и набрал в руки. Немного, но на ужин хватит. Теперь можно и возвращаться.

На небольшой прогалине уже вовсю трещал огонь. Задорно потрескивая, он так и манил поближе. Около него сидел алхимик. Его лицо хищно играло в свете. Пригнувшись, он что-то усердно нарезал, складывая все в уже знакомый котелок.

— М?

Оторвавшись от занятия, Й`оль проследил взглядом туда, куда кивал Гриваль.

— А, это? Будет похлебка. Выменял немного овощей в деревне.

Секунду помешкав, Гриваль подошел и протянул кулак с зажатыми в нем грибами.

— Что это?

Воин настоятельнее протянул руку.

— Это мне? Сморчки? Хорошо. Сварю и их. Спасибо.

Взяв нехитрую добычу, алхимик вернулся к нарезанию овощей. Когда приготовления были завершены, влил к ним воду и поставил на огонь. Вторя костру, вода вскоре задорно забурлила, а еще через пятнадцать минут в воздухе стал тянуться возбуждающий аппетит аромат. Живот немедленно отозвался на запах новым рыком. Подождав еще немного, Й`оль снял котелок с огня и, налив похлебку в одну из мисок, протянул ее Гривалю, а затем налил и себе. Воин взял еду и благодарно поклонился, уже начав, было, есть, но заметил, что в миске не только грибы. Она была наполнена до краев. Гриваль хотел было вернуть ее и протянул обратно, но Й`оль даже не обратил на это внимания. Облокотившись о короб, он неспешно, то и дело дуя, уплетал похлебку.

Вместе они никогда не ели. Фактически Гриваль только ловил себе дичь, жаря ее на костре. Он всегда предлагал и алхимику, но тот непременно отказывался, довольствуясь овощами или сушенными фруктами. Гриваль ни разу не видел, чтобы его знакомый ел мясо. Похоже, он его не ел совсем. На этот раз в похлебке тоже были одни только овощи. Гриваль снова взглянул на алхимика. За время недолгого знакомства воин уже понял, что несмотря на молчаливость и показное безразличие, у Й`оля было доброе сердце. Еще раз мысленно его поблагодарив, Гриваль наконец принялся есть. Но немного отпив, с удивлением уставился в миску — ничего необычного не было: репа, бобы, лук и сморчки, но вкус был незнакомым. Такого Гриваль еще не пробовал. Было здесь что-то острое и терпкое, от чего даже простая еда казалась в разы вкуснее. Он снова прильнул к миске. Похлебка была еще горячей, но, не обращая на это внимание, Гриваль принялся жадно есть. Не успел он заметить, как миска опустела, но он был уже сыт.

Набив живот, солдат развалился прямо на траве. От еды по всему телу разлилось приятное тепло. Впервые за день можно было расслабиться, но Й`оль не спешил. Покончив с едой, он принялся сновать по бесчисленному множеству ящичков, то вытаскивая что-то наружу и проверяя на свет, то подсчитывая количество. Порой он доставал и мешочки, развязывал, заглядывал внутрь, иногда нюхал. Как догадывался Гриваль — проверял наличие. Многое из увиденного представляло собой всевозможные травы, в основном сушенные. Но некоторые склянки и их содержимое вызывало у Гриваля беспокойство: порой цвет содержимого отливал чем-то неестественно ярким. Были и прозрачные жидкости, но Гриваль был уверен, что это вовсе не вода. Пару раз он краем глаза видел порошки, о свойствах которых он мог только гадать. Неудивительно, что алхимик все проверял — для него один из этих порошков мог спасти жизнь или помочь сбежать, как в деревне. Сейчас Гриваль и сам был бы не прочь позаботится о своем оружии. Хоть и точил клеймор всего пару недель назад, сейчас, не зная, что его ждет в Ваморе, ему бы хотелось заточить его еще раз, но, к глубокому сожалению, ни оселка, ни масла при нем не было. Вспоминая о взрыве, воин все никак не мог перестать смотреть на порошки, пытаясь представить, для чего они нужны. Он даже придвинулся к огню, чтобы было лучше видно, но, не выдержав, все-таки спросил:

— Э?

— Что?

«Деревня».

— Что с ней?

Не зная, как выразить жестом взрыв, Гриваль пытался показать его руками как мог.

— Пытаешься показать взрыв? Если так, то неверно. Смотри, как нужно. Сначала сжимаешь ладони в кулаки и перекрещиваешь руки, а потом разводишь их в стороны.

«Что это был за взрыв?»

— Крепче знаешь — лучше спишь.

«Что это?»

— Послушай, будешь так упорствовать, и любопытство тебя когда-нибудь погубит.

Гриваль невольно рассмеялся, но, встретившись с ясными глазами Й`оля, замолчал — взгляд был до ужаса серьезным, и это даже пугало. Было похоже, что алхимик действительно знает, о чем говорит, и это предостережение не пустые слова. Но что-то в Гривале не позволяло ему отступить. Возможно, дал о себе знать бойкий нрав покойной матери или тяжкая учеба в академии, кто знает, но перед трудностями он не пасовал никогда. Снова заглянув в глаза Й`оля, он со всей серьезностью, на которую был способен, ответил:

«Скажи».

— Как хочешь, но меня потом не вини. Это называется фейерверк. Некоторые народы запускают такие снаряды в небо, где они и взрываются.

«Зачем?»

— Для красоты. Не у каждой вещи должна быть полезная цель, иногда вещи служат только для красоты.

«Почему взорвалось?»

И Гриваль снова показал только что выученный жест.

— Почему? В основе фейерверка селитра, древесноугольный и серный порошки. По сути это черный порох — взрывоопасная смесь. На территории Империи ее еще не изготавливают, но есть места, где такой порох уже давно известен. Его заворачивают в бумагу и поджигают.

«Я не видел, как ты поджег».

— Это простой колесцовый замок, по сути то же самое, что простое огниво, но поменьше. Но довольно расспросов! Я и так сказал больше, чем было необходимо!

Алхимик вернулся к осмотру запасов, оставив Гриваля наедине со своими мыслями. Было уже поздно, но, несмотря на усталость, в сон не клонило. Погрузившись в раздумья, Гриваль еще долго наблюдал за Й`олем. Что-то его тревожило. Живя в Ваморе, он всегда был под покровительством церкви. Она спасает и дарит облегчение. Создатель мира — Ивар, единственный верный Бог. Как говорили Отцы, алхимия — зло, а алхимики не люди. Они всегда хотят извратить учение Ивара, очернить души людей. До этого Гриваль никогда не встречал алхимиков лично и по описаниям Святых Отцов представлял их совсем иначе. Сейчас перед ним был просто человек. И он не сделал ничего, за что его можно было бы послать на костер. Ведь он спас его, Гриваля, хотя мог просто уйти. Или помог жителям деревни. Солдат понимал, что они знакомы недолго и он просто может не знать всего, но что-то подсказывало ему, что Й`оль не способен причинить вред. Мать наверняка бы снова его пожурила за простодушие, но он был уверен, что не ошибается. А если и ошибается, ведь всех людей создал Ивар, а, значит, и алхимиков тоже. И разве не учит ли он состраданию? Все это еще долго не давало Гривалю покоя, и голова уже шла кругом.