Лёгкая

– В женскую. К гинекологу какому? – уточнила я, уже угадывая ответ.

– Да ни к какому. У меня и так две полоски – зачем ходить? – удивилась Наташа. Я удивилась было тоже, но одернула себя: девочке ещё нет двадцати, глупая совсем, у неё ничего не болит – она и к врачу не идет. Святая простота. Лёгкость. Перед глазами у Веры возникла Юля, которая тоже в свои 18 лет не спешила к гинекологу и носила в себе мертвого ребёнка две недели… Чему уж с Наташей-то удивляться?

– Затем, что тебе наблюдаться где-то надо, чтобы тебя гинеколог осматривал… Анализы надо сдавать, УЗИ делать, обменную карту заполнять. Это всё понадобится, когда рожать поедешь. Да и родовый сертификат нужен, а его в консультации выдают, – терпеливо объясняла я, ругая себя за то, что не поговорила с девочкой раньше. – Господи, да мы первое УЗИ пропустили уже! Хотя нет – время до 14 недель вроде есть ещё… Полис есть у тебя?

– Нет, – покачала головой беспечная Наташа. – Я же неофициально работаю, мне больничные не нужны, я и к врачам не хожу. Зачем мне полис?

Я только всплеснула руками. Лёгкость – это, конечно, здорово, но только когда рядом с тобой есть человек, способный решать проблемы, над которыми ты паришь, не снисходя до них. Полис ведь делается не один день, время упустим!

– Да и прописки у меня в городе нет, я вообще с севера области. Не туда же мне ехать, – добавила Наташа, добив меня окончательно. Для оформления полиса нужна прописка… Ну что же поделаешь, она и так тут живёт, можно и прописать… А пока суть да дело, сходим к платному врачу.

Наташа вышла из кабинета, сияя ослепительной улыбкой. Ей не терпелось поделиться со мной новостями:

– Тринадцать недель! УЗИ можно сделать, даже прямо сейчас!

И мы пошли на ультразвук – вместе. На большом экране видно было всего малыша – даже крохотные пальчики и носик-пуговку. Развивался он, судя по словам доктора, нормально… И ещё что-то говорилось, но я уже не слушала. Когда-то, и так уж давно вроде бы, и я была на УЗИ, лежала вот так, как сейчас Наташа, и смотрела в монитор, на котором видно было малыша. Наверное, на таком сроке они все похожи – мой был точно такой же… Или мне теперь так кажется? До второго УЗИ он не дожил… Кольнуло сердце – раз, два, три… «Прости, прости меня!» – шептала я несбывшемуся.

– Тёть Вер, какой он классный, правда? – воскликнула Наташа. Я кивнула и выбежала в туалет, где долго умывалась холодной водой. Там она меня и нашла.

– Мне плохо стало. От волнения, наверно, – оправдывалась я, опуская бледное, как побелка, лицо. «Всё, хватит терзаться», – приказала я себе. То ли будет дальше! Наташа не должна волноваться. Она не должна ничего знать. – Пойдем, моя хорошая. Он действительно классный. Хотя, может быть, не он, а она? Через пару месяцев узнаем.

– Мне анализов назначили целую пропасть! И врачей ещё надо обходить! – не умолкала Наташа. Кажется, она находила особое удовольствие в том, чем раньше пренебрегала. А главное – я это точно знала – она теперь удостоверилась, что у неё внутри растет самый настоящий человечек. Пока не увидишь, не поверишь…

Беда свалилась неожиданно. Придя домой в пятницу, я очень удивилась, увидев, что Наташа дома. В этот вечер была её смена в кафе, я знала точно – только вчера об этом говорили. Моя «племянница» сидела на кухне и пыталась пить чай из кружки, в которой уже ничего не было.

– Наташ, что-то случилось?

– Меня с работы выгнали, тёть Вер, – еле слышно произнесла она. Она так привыкла меня называть своей тётей, что делала это уже бессознательно. Хотя, если вдуматься, не на столько уж я её и старше… Но теперь не об этом.

– За что? – ахнула я.

– Да за беременность, – ответила Наташа, и я впервые увидела в её глазах слезы. – Я девочкам, другим официанткам, рассказывала, как на УЗИ ходила и какой у меня замечательный малыш в животике растет, а тут подошла Карина – она у нас главная – и велела мне убираться из кафе и не появляться больше. А я ведь могу ещё работать, тёть Вер, и живот не видно совсем…

«Простота хуже воровства», – подумала я. Ну это же надо было додуматься – рассказывать на работе о своей беременности, если ты официально не оформлена! Хотя в любом случае скоро правда вышла бы наружу…

– Не плачь, всё образуется, – произнесла я, подходя и обнимая её за плечи. Бедная бабочка, несчастный котенок… Выходит, не все так легко в жизни, правда?

– Как я без работы теперь, да ещё под Новый год? Неплохие чаевые могла бы заработать, – качала головой Наташа, но, слава богу, пустую кружку уже ко рту не подносила.

– Ничего, проживём, – оптимистично заявила я. И тут меня дернуло добавить: – Ты могла бы поработать со мной. Ты ведь на филфаке учишься, так ведь? Можешь прийти к нам постажироваться, по крайней мере.

Наташа расцвела на глазах. Расправила крылышки, так сказать. Человеку не так много надо для счастья.

– А теперь давай поужинаем. Побалуем себя – закажем пиццу. Отметим перемены, – сказала я. Мне казалось, что с Наташей стала как-то легче и я сама. Решения проблем приходили сами – без лишних самокопаний, которым я весьма была подвержена. Скоро Новый год, в конце концов, а это время сказки, волшебства и сбывающихся желаний.

Кстати о желаниях. На следующее утро, отведя Наташу в редакцию и сдав её с рук на руки выпускающему редактору Святославу, я была немедленно вознаграждена звонком Дины.

– Привет, Верунь! Мне это удалось – собрать нашу группу, я имею в виду. Прямо перед Новым годом и встретимся, а то дальше праздники, все разъезжаются кто куда, кто-то вообще работает… Мне удалось даже заказать зал в «Студенческом рае»!

– Да ты что! Это же практически невозможно! – несказанно удивилась я. «Студенческий рай» – кафе рядом со зданием нашего факультета, где мы неоднократно праздновали окончание сессии (чаще всего без спиртного, но всегда очень весело).

– Ну, если честно, я не совсем сама заказала – там Димка Девяткин массовиком-затейником подрабатывает, – призналась Дина. – Он вообще-то, как ты знаешь, хорошо известный в городе ведущий праздников, а «Студенческий рай» – это у него так, халтурка для души. Его там за бога почитают, так что проблем с бронированием не было.

Димка… Он был душой не только нашего курса, но и всего факультета. В филологии и журналистике ему, видимо, было тесно – человеку-празднику нужны фейерверки каждый день.

– И чего молчим? – поинтересовалась Дина. – Ах да, о самом-то главном я ведь не сказала: Болотников обещал быть. А как узнал, что ты придешь, вообще дар речи от счастья потерял. Что наденешь?

– Дин, ты меня с ума не своди, – опешила я. – Я откуда знаю, в чем пойду? Открою шкаф и…

– Сегодня вечером пошли по магазинам. Надеюсь, ещё что-то интересное там осталось, а то к празднику уже порасхватали всё, наверное. Откроет она шкаф… Да там у тебя из нового разве что молодое поколение моли! А показаться влюблённому мужчине…

– Дина!

– А показаться влюблённому мужчине, – как ни в чем не бывало продолжала моя лучшая подруга, – в старых тряпках нельзя. Он тебя сколько не видел? Вот-вот. Ты должна его просто поразить. Так что вечером я к твоей конторе подъеду – и во все тяжкие! Отбой!

Надо ли говорить, что мне в этот день не работалось? Я в уме перебирала все свои костюмы и платья и в итоге пришла к согласию с Диной – ничего сногсшибательного и сумасводящего у меня в гардеробе не было. Строгие брючные костюмы для работы – вот этого навалом, а праздничного… Любимый наряд, надеваемые мной обычно на чужие свадьбы («мое маленькое чёрное свадебное платье»), уже протерся до дыр и, надо сказать, поднадоел мне самой, летние, для отдыха подобранные, варианты здесь не подходили.

Ближе к концу рабочего дня ко мне в кабинет заглянула Наташа. Она вся сияла – видимо, новая работа пришлась ей по вкусу.

– Тёть Вер, мы домой в шесть?

– Мы с Диной тут собрались по магазинам…