Древняя буря

Никакого «помутнения сознания», «голосов как через ватное одеяло» или любого другого из тысячи штампов, которыми нас пичкают книги и кино. Просто ужасная слабость и единственное, что мешает уснуть на этом мягком удобном полу – дьявольская боль, вгрызающаяся во внутренности при каждом вздохе. Видимо я так сосредоточился на том что бы дышать не глубоко, что совершенно пропустил то, как Шейла бегала за помощью. Откуда-то появились люди с носилками, и кажется пара констеблей. Я не был уверен, т.к. образ одного из них все время искажался и тогда из-под форменного кепи появлялась невообразимая звериная харя. Когда меня перекладывали на носилки, внутри как будто порвались какие-то нити и я, наплевав на все свое донкихотство, заорал во всю мощь легких. Крик вышел так себе, а вот попытка вздохнуть поглубже для нового, заставила комнату закружиться передо мною в жутком выворачивающем душу хороводе, и я наконец-то вырубился.

В карете скорой помощи сознание ко мне ненадолго вернулось. Я помню врача, колдовавшего с какими-то приборами, Шейлу, говорящую по телефону на неизвестном мне языке, а затем на полном ходу задние двери машины распахнулись, и я увидел бескрайнюю равнину под небом цвета запекшейся крови. До самого горизонта она была завалена человеческими телами, разорванными и переломанными. Ни врач, ни Шейла и глазом не моргнули, продолжая заниматься своим делом, как ни в чем не бывало. Отсюда я сделал вполне логичный вывод – у меня глюки. И только я так подумал, как машину на каком-то совершенно не лондонском ухабе подкинуло и меня выбросило в распахнутые двери. С противным чавканьем врезавшись в груду тел, я несколько раз перекатился, обдираясь о какие-то острые выступы. С омерзением я вскочил на ноги и вдруг сообразил, что, хотя дыра в боку никуда не делась, боли не было и самочувствие уверенно приближалось к отметке «отлично». На этом хорошие новости закончились. Я стоял на холме из трупов. Повсюду, куда хватало взора, открывалась все та же картина ужасающего побоища. Тела лежали в полном беспорядке. Среди них были как мужские, так и женские и даже кажется детские, но я сразу перевел взгляд вдаль, отказываясь всматриваться в детали. И уж тем более я не желал знать, на чем я стою. Вместо этого я попытался найти «скорую». Оглянувшись, я пришел к неутешительному выводу, что кто бы ни режиссировал мои кошмары, современная машина показалась ему деталью излишней. Зато я нашел огромную мрачную гору, пронзающую небеса вдалеке и лес мертвых деревьев, когтистыми ветвями разрывающих низкие тучи. Никакого намека на солнце кстати. Неяркому красноватому свету, льющемуся с неба, нисколько не мешают клубящиеся свинцовые облака. В общем картина удручающая. Я поймал себя на мысли, что, абстрагируясь от ужасного «ковра» рассматриваю окружающее как один из своих набросков.

Собственно, нарисовать подобное мне не пришло бы в голову никогда. На первый взгляд равнина, усыпанная трупами достаточно пошлый и распространенный образ в кинематографии или литературе для изображения Ада. Минуточку, так это Ад?? Удивляясь изобретательности и пошлости своих глюков, я медленно поворачивался, стараясь видеть картину в целом, не останавливаясь на деталях. Багрово-фиолетовое небо, с просвечивающим иногда сквозь несущиеся темные тучи, кровавым оком местного солнца. Деревья, состоящие из костей, жил и обрывков кожи.

Унылый, однообразный пейзаж. Так я думал пока не увидел то, что находилось у меня за спиной. В невообразимой вышине, среди несущихся туч, безо всякой поддержки в воздухе висел циклопический портал. Колонны, барельефы, чем-то неуловимо напоминающие ассирийские, горгульи и скульптуры. Змеей к подножию врат тянется лента каменного моста без опор. Лохмотьями с него свисают клочья кожи и мяса. Ветер колеблет эту бахрому, придавая всей конструкции сходство с гигантской сороконожкой, вечно стремящейся ввысь.

В самом начале моста движется какая-то фигура. Очертания ее мешает разглядеть расстояние, и только тут я понимаю все величие сооружения. Если идущий это человек (хотя, мало ли кто мне мог привидеться), то мост этот длинною в несколько километров, а Врата… Врата превосходили все, что я ранее мог себе представить. Не каждая гора рядом с ними смотрелась бы достойно.

Боль пришла неожиданно. В ноздри ударил невыносимый смрад разлагающихся тел. У меня перехватило дыхание, ноги подкосились, и я упал, едва успев выставить руки. Наконец-то я разглядел, на чем стоял – это был обезображенный труп молодого мужчины с раскроенным черепом и оторванной правой рукой. Глаза его были вырваны, но в остальном он был абсолютно нетронут. С ужасом я смотрел в лицо, которое раньше мог видеть только в зеркале.

Глава 3

Капли дождя барабанят по жестянке. Мерно попискивает какой-то электронный прибор. Далеко-далеко, приглушенно звучат голоса людей. На глазах как будто по мешку с песком и поэтому я вслушиваюсь, пытаясь понять, где нахожусь. Проснулся (или может правильнее сказать очнулся) я пару минут назад. Слабость, какой не испытывал никогда, явно подсказывает, что как бы мне ни хотелось, но драка и дыра в боку не были частью моего кошмарного сна. Сил нет открыть глаза, пошевелить руками или головой. Впрочем, это и к лучшему – я, должно быть в больнице и видимо накачан зверской долей обезболивающего, а будить неосторожным движением зверя, грызущего мои ребра нет ни малейшего желания.

Звук открывающейся двери и чьи-то тяжелые шаги, останавливающиеся возле моей постели.

– Гэллерам! – вскрик раздается у меня над ухом, со стороны, противоположной той, куда подошел невидимый мне Гэллерам. Только слабость не дает мне подскочить от неожиданности. Видимо Шейла, а голос явно принадлежал ей, сидела возле мой постели, тихая как мышка. Приятно, черт возьми. От радостных мыслей (я, наверное, и подыхая буду думать о чем-нибудь несерьезном) меня отвлек низкий голос, вошедшего человека.

– Шейла, я понимаю твое волнение, но держи себя в руках, мы не дома.

– Прости, дядя Финн. Я надеялась, что приедет кто-нибудь из Целителей, но не ожидала, что это будешь ты…

Странно, архаичное «целитель» прозвучало у Шейлы вполне естественно и как будто с заглавной буквы.

– Я был рядом. Нет нужды гонять занятых специалистов через все графство. Хоть мне чаще приходится работать с духом, а не плотью, думаю я смогу немного помочь твоему другу. Говоришь он решился защищать тебя с оружием в руках?

– Нуу… В голосе Шейлы явственно послышалось смущение. – В целом да, просто оружием это назвать, наверное, нельзя. Он просто использовал то, что было под рукой. Но он принял удар, предназначенный мне – мы должны…

– Не разбрасывайся долгами, детка. Особенно долгами других. – Мужчина помолчал, а затем тяжело вздохнул, как вздыхает большая собака, глубоко и шумно. – Но я помогу тебе. Выйди в коридор и проследи, что бы мне не помешали. Потребуется минут пятнадцать.

«Для чего?» Попытался спросить я, но язык все еще не слушался. Попискивание аппарата стало чаще, видимо он реагировал на мое волнение. Стукнула дверь, и я остался один в палате с неизвестным мужиком, который собрался в течение пятнадцати минут «помогать» Шейле. И надо что б ему не мешали! И при этом, сложившаяся ситуация кажется идиотской только мне. Что, мать его, происходит?

Уходя, Шейла видимо прикрыла дверь не плотно – откуда-то подул сквозняк. Он забирался под простыню и холодил мне весь бок, залезая даже под повязку, которую я тут же стал ощущать на себе как нечто грубое и не удобное. Издалека, может быть даже с другого этажа, послышалось пение. Ну знаете, то, что все называют грегорианским – мужской хор без аккомпанемента. Заслушавшись, я чуть снова не вздрогнул, когда позабытый мною Гэлле-кто-то там фыркнул и произнес себе под нос (можно было предположить, что он общается с духами, но я решил, что хватит с меня психов на сегодня): «А эту дрянь, ты, где подцепил? Молодежь… И когда вы все успеваете?» Прошуршав, какой-то тканью он вынул что-то звякнувшее металлом. «Раз уж все равно ты спишь, решим все проблемы разом. Пусть девочка порадуется. А то с нее станется тащить тебя ко мне по каждому поводу. Вся в мать» Вот так бурча под нос, дядя Финн (буду звать его так) взял меня за руку. Судя по всему, дяденька сурьезный – его лапища обхватила мое запястье как карандаш, а я не из заморышей. Довольно ловко он стал наматывать мне, судя по ощущениям, цепочку от локтя к запястью. Затем он провыл-пролаял какую-то белиберду, руку пронзила острая боль, и я мужественно отключился.