Страница 9 из 12
– Очень просто. Я искал телефон его сына. Обыскал карманы и обнаружил лекарство. Я не врач, и не могу утверждать. Это предположение, что таблетки стали причиной сердечного приступа. В его возрасте… – многозначительно произнёс Роберт и осторожно улыбнулся, рассчитывая на понимание. – Передозировка лекарства. Он хотел выглядеть молодцом, и перестарался, – Роберт вымученно натянул на лицо угодливую улыбку.
– Перестарался, говоришь, – с иронической интонацией повторил детектив. – Кто? Ты или он? Во флакончике «Виагра-Плюс» находились таблетки лошадрина. Если не знаешь, что это, поясню: пилюли, выписываемые жеребцам, для поднятия тонуса. Но Стайн конным спортом не увлекался. Следовательно… – детектив не закончил фразу, и издевательски вперился в лицо Роберта.
«Не мог обладать лошадиным лекарством» – догадался Роберт, прикрыв рот ладошкой, и почувствовал, как бешено застучало сердце.
– Вот именно! – радостно воскликнул следователь и зловеще расхохотался, увидев, перекосившееся от ужаса лицо. Приоткрыв крышку гроба, куда мысленно загнал он убийцу, бульдог вскинул победно голову. В испепеляющем взгляде читалось ехидное: «Попался!»
Роберт замер, скованный страхом, потерял способность логически мыслить, чтобы хоть как-то отвести от себя подозрение. Детектив насладился эффектом «удав и кролик», и усилил давление, подталкивая жертву к пропасти.
– Мы изучили историю болезни Джейкоба Стайна, по компьютерной базе данных проверили все ветеринарные аптеки Америки. Результат неутешительный: лошадрин ему не выписывался. Он его не покупал. – Детектив откинулся на спинку стула и с еле скрываемой ненавистью, наблюдая за обвиняемым, сумрачным и растерявшим уверенность, добил его. – Этих фактов достаточно? Кстати, человеку лошадрин противопоказан, в свободной продаже его нет, а без рецепта, выписанного ветеринаром, приобрести его невозможно. Следовательно, кто-то сознательно подменил таблетки. И этот кто-то, ты! – резко повысил он голос. – Расскажешь нам, где ты его раздобыл, или по-прежнему будешь упорствовать? Пальчики на флакончике ведь остались твои.
Стройная система защиты рухнула. Роберт растерялся, понял суть обвинения: в подмене таблеток, и не знал, как доказать невиновность. Неопровержимые факты свидетельствовали против него: бывший полицейский умер в его постели, приняв смертельно опасное лекарство, и на флакончике обнаружены отпечатки его пальцев. Чем опровергнуть обвинение в заранее спланированном убийстве, Роберт не знал.
Бульдог воспринял безмолвие однозначно: «клиент созрел к признательным показаниям», – и затянул петлю, наброшенную на шею преступника.
– Ты как предпочитаешь, с вазелином или всухую? – инквизитор вытащил из сейфа огромный прибор и для устрашения поставил на стол. – Ну, как, штучка, нравится?! – Крокодилы дружно заржали и, предвкушая удовольствие, начали потирать руки. Увидев орудие пыток, Роберт рухнул со стула.
Рассказ о себе в третьем лице, по мнению психологов, позволяет избавиться от негативных мыслей, неизбежных, когда гнетущие воспоминания парализуют разум. Вдох – выдох, вдох – выдох. Гасится свет, тело погружается в глубокий сон.
…Очнулся я в больничной палате. Из далёкого космоса донёсся убаюкивающий голос Питера Робинсона: «Запомни основную заповедь нормального мужчины: возлюби ближнего своего, как самого себя». – Хотя, возможно, услышанное было галлюцинацией – кроме стоящих поодаль двух незнакомых мужчин в палате никого не было.
Страх, отступивший на второй план, медленно возвращался, напоминая предшествующие события, и пока собеседники не заметили пробуждение арестанта, не желавшего себя выдать, полузакрытыми глазами я присматривался к незнакомцам. Высокий и худощавый, в белом медицинском халате – врач. Второй, судя по небрежно накинутому белому халату поверх цивильного пиджака, – похоже, из криминального отдела полиции. Они негромко беседовали, не обращая внимания на пациента, старавшегося не подавать признаков жизни.
– Кажется, Кевин перестарался.
– С его методами он рискует оказаться на скамье подсудимых.
– Маркус способен давать показания?
– Трудно сказать… – Врач скосил на меня взгляд. Увидев, что к больному вернулось сознание, кивнул детективу. – Попробуйте. Но не переусердствуйте.
Детектив близко наклонился к лицу, мешая дышать.
– Маркус, вы меня слышите?
– Который час? – почуял я собственный голос, слабый и невнятный. – Где я?
– Не волнуйтесь, – детектив доброжелательно улыбнулся, положил руку поверх одеяла на грудь, и сладким голосом подбодрил: – Вы в безопасности.
– Ему нельзя волноваться, – предупредил врач. – Возникнет рецидив.
– Пару невинных вопросов, – ответил детектив и, приторно улыбаясь, обратился ко мне. – Как вы себя чувствуете? Вы способны отвечать на вопросы?
Я кивнул головой. Туман рассеялся окончательно. Из него выплыло полное, гладковыбритое лицо, склонившегося надо мной мужчины, заговорившего елейным голосом.
– Я специальный агент ФБР, координирующий расследование гибели Джейкоба Стайна. Вам незачем волноваться, – утешил фэбээровец, уловив мелькнувшую на лице тень ужаса. – Никто к вам не притрагивался. Прошу прощения за эмоциональность прежнего следователя. Вы должны понять его чувства, он много лет проработал с Джейкобом, он его ученик, старался быстро найти преступника. Ведь все улики работают против вас, не так ли?
– Да, – уныло подтвердил я.
– Вот видите, – обрадовался специальный агент, – вы тоже со мной согласны, хотя ПОКА нет доказательств, что именно вы подменили таблетки.
«Скорей бы кошмар закончился. Даже если вы заставите меня подписать признание, я невиновен. Где, чёрт возьми, хвалёная презумпция невиновности?» – мысли, стучавшиеся изнутри головной коробки, капельками пота проступили на лбу, позволив фэбээровцу с ними ознакомиться.
– При отсутствии стопроцентных улик, мы обязаны выпустить вас на свободу. Но давайте порассуждаем вместе. Если не вы, то кто мог подложить лошадрин? Когда? Какие у злоумышленника мотивы? У вас есть ответы на эти вопросы?
– Не задумывался. Сам бы хотел знать.
Фэбээровец покачал головой и сочувственно подытожил.
– Вам будет трудно убедить присяжных в своей невиновности.
– Я невиновен.
– Пусть подтвердит суд, – фэбээровец на секунду замолк, недовольно сжал губы, а затем решительно заявил. – На этом и остановимся. Звоните, если что-нибудь вспомните. – Он оставил на прикроватной тумбочке визитную карточку, вежливо попрощался и в сопровождении врача покинул палату.
Через минуту в палату ворвался Энтони, взлохмаченный и жизнерадостный. Не обращая внимания на моё состояние, адвокат затараторил:
– Твоё освобождение у меня на руках. Американский суд – зеркало справедливости и законности. Ты не должен оправдываться. Обязанность следствия найти не косвенные, а прямые улики, доказывающие твою вину. Дождёмся результатов расследования. После этого потребуем через суд компенсировать моральный ущерб.
– Меня пытали, – пожаловался я слабым голосом. – Стращали групповым изнасилованием.
– Следователи распоясались, – возмутился Энтони. – Обрадовались заявлению вице-президента, что ограничения на методы ведения допросов не распространяются на лиц, подозреваемых в терроризме.
– Я не террорист.
– Именно поэтому завтра я подам жалобу прокурору.
Вошли врач с медбратом. Убедившись, что сердце пациента функционирует без видимых сбоев, врач снял капельницу и сообщил, что я у него залежался.
Вскоре зашёл другой медбрат, принёс одежду и стандартный набор бумаг, вручаемых больному перед выпиской. Некоторые пришлось подписать. Я оделся и в сопровождении Энтони вышел на улицу. Настроение, несмотря на освобождение, безрадостное. К вопросам следователя добавилось ещё два – моих. С какой целью Питер настоятельно советовал признаться в интимной близости с Джейкобом, и насколько Лиза посвящена в трагические события, связанные со мной и её отцом?