На пороге

Воины Ак Дара не имели особого опыта управления лаброгами, но быстро осваивались, по возможности стараясь перестроить беспорядочную массу в боевой порядок. Ак Дар выгнал своего зверя вперёд всех и подгонял его неустанно. Успеют они набрать достаточную скорость и смять остатки центра или не успеют? Успеют или не успеют?

Если успеют, то победителей будет не удержать. Войска, остающиеся на левом крыле Ласдагов, обратятся в бегство, и одни их колесницы мало что смогут сделать. Если нет, лаброги сначала остановятся и затем повёрнут. Непобедимые и левое крыло Ласдагов устремятся за ними. Колесницы будут двигаться параллельно пути отступления войска Ак Дара, не давая лаброгам повернуть. Они сомнут и беззащитную перед их натиском на открытом пространстве пехоту, и лаброгов. Уцелеют, возможно, только оставшиеся всадники на проворных убригах – только чтобы донести весть о поражении.

Ак Дар почувствовал, как в его теле напряглись все мышцы. Он всегда привык рассчитывать только на себя, но сегодня он не отказался бы от чьей-нибудь помощи.

Ощущение присутствия возникло внезапно. Ак Дар быстро огляделся, но не увидел ничего нового. Всё же он был уверен, что на поле боя появился кто-то ещё. Всё существо Ак Дара разом заполнило состояние уверенного спокойствия и радости. Он как-то сразу понял, что его коснулась неизвестная, но неоспоримо благостная Высшая сила.

До ушей Ак Дара донеслись восхищённые и испуганные восклицания его воинов. Их внимание было сосредоточено на нём. На мгновение Ак Дар сместил фокус на себя, и оказалось, что от его тела исходит лучистое сияние. Светился также его меч. Повинуясь внезапному импульсу, Ак Дар вознёс меч к небесам и резко махнул им, словно указывая кому-то на первые более-менее организованные ряды Непобедимых. Его совсем не удивило, что с кончика меча сорвался плотный сияющий поток, напоминающий замедленную молнию, и обрушился на выставивших копья Ласдагов. Как только те попадали под этот поток, их тела вспыхивали и тут же превращались в застывший обгоревший остов. Ак Дар водил мечом в стороны, сжигая даже не ряды, а целые шеренги противника.

Крики ужаса Ласдагов смешались с иступленными возгласами воинов Ак Дара. Среди оставшихся врагов воцарился безумный хаос. Они отступали безо всякого порядка. Воины бросали оружие и доспехи и в животной панике разбегались, толкаясь, давя друг друга, топча раненых и упавших. Колесницы Ласдагов ещё продолжали движение некоторое время, но затем отклонились в сторону и бросились наутёк, бросая своих товарищей на произвол судьбы. Не дожидаясь команды Старшего, оставшиеся всадники на убригах обошли правый фланг его наступающих сил и бросились колесницам вдогонку. Никогда ещё столь мощные силы Ласдагов, и в частности их Непобедимые, не терпели подобного разгрома.

Ак Дар перевёл внимание внутрь себя – туда, где ощущалось присутствие, и мысленно поблагодарил. Голос, раздавшийся в его сознании в ответ, почти заставил закалённого военачальника упасть с лаброга, настолько сильным он был.

– Я. ТВОЙ. БОГ.

– Ты – мой Бог, – заворожённо повторил Ак Дар. Где-то на периферии сознания у Ак Дара возникло одно маленькое, но навязчивое сомнение: он привык побеждать в честной борьбе. И ему подумалось, что сегодняшняя победа не совсем соответствует его благородным идеалам. Но прежде чем он даже осмелился сформулировать вопрос, громогласный голос, слышный только ему, вновь оглушил Ак Дара:

– УБИВАЙ. ВРАГА. ИБО. ОН. НЕЧЕСТИВ. У. НИХ. НЕТ. БОГА. Я. ТВОЙ. БОГ. И. ВСЕХ. ПРАВОВЕРНЫХ. УЧИ. НАРОД. ИМЕНЕМ. МОИМ. И. ОБРАЩАЙ. К ВЕРЕ…

– Мы сразу заметили аномалию в отчётах системы за предыдущий день. – Доктор Джефферсон прикусила нижнюю губу. – В Симуленной возник новый вид в классе мысленных объектов. И он не имел установленных корневых взаимодействий с иными, уже существовавшими прежде. Это могло означать только одно: вброс. Дальнейшее развитие событий было логичным и предсказуемым: с помощью отдела администрирования мы установили, откуда он был произведён. Скрытые камеры слежения помогли выявить личность вредителя. Когда я и доктор Патель вызвали виновника для дачи объяснений, оказалось, что сам Де Лилль был в восторге от своей выдумки и собственной сообразительности. Он едва ли не потребовал награду за вклад в науку.

– Невероятно, – Антонов покачал головой, заметно впечатленный, – один человек спровоцировал такую катастрофу. То есть, – он почему-то смутился и поправился, – он вмешался в войну и искусственно создал веру в бога…

– Де Лилль не остановился на этом, а добавил ещё несколько абсурдных и жестоких догм. – Ноздри Эллен только что не извергали пламя при этих воспоминаниях. – В целом этот несанкционированный вброс привёл к возникновению религиозного течения, характеризующегося крайней нетерпимостью к любому, кто его не исповедует, идеализацией войны и религиозного тоталитаризма. Наделённое такими свойствами, это «учение» распространилось со скоростью лесного пожара. Носители его подчинили себе большую часть разумного мира Симуленной, навсегда нарушив естественный ход событий и исказив траекторию развития выведенного нами разума.

– Да, – задумчиво проговорил журналист, – трудно себе представить… Скажите, вам известны детали – при каких именно обстоятельствах это произошло? Имена участников? Там… в Симуленной.

Эллен уже успела принять свой обычный невозмутимый вид. Она, очевидно, считала любое проявление эмоций недопустимым и недостойным настоящего учёного.

– Во-первых, нам не нужна такая степень детализации, – начала она. – Было достаточно того, что мы выяснили, что в определённый момент времени произошло вмешательство в естественное взаиморазрушительное взаимодействие некоторой заметной массы разумных субъектов Симуленной, приведшее к гибели значительного числа участников с одной из сторон, и что в процессе в сознание малого числа субъектов – возможно, даже единственного – была внедрена внешняя идея о высшем разуме. То есть был произведён векторный программируемый вброс.

Антонов поджал губы.

– У вас, учёных, есть свойство всё обезличивать, обесчеловечивать… – Он натолкнулся на холодный взгляд серых глаз и осёкся. – Простите… Мне как человеку, далёкому от науки… – Он торопливо сменил тему. – Кстати, скажите, как Де Лилль умудрился произвести этот… «вброс»? Ведь течение времени сильно отличается в нашем мире и мире Симуленной…

– Вброс программируется и затем исполняется в любой точке или площади указанного псевдопространственного ареала при удовлетворении заданных условий. Переводя на язык людей, далёких от науки, – не удержалась от шпильки Эллен, – Де Лилль задал исполнение вброса в случае крупного конфликтного взаимодействия субъектов разумной расы. При выполнении условий система, разумеется, исполняет вброс на скорости Симуленной, так что никакого временнóго противоречия не возникает.

– Разумеется, – рассеянно кивнул Антонов, – Но позвольте мне вернуться к вопросу «детализации». Вы, кажется, сказали «во-первых» и потом забыли продолжить?

– Я ничего не забываю, – отрицательно двинула подбородком Эллен, – я просто не нашла в продолжении необходимости. Хорошо: во-вторых, мы в принципе не расшифровываем имена. О содержании взаимодействий в разумном мире Симуленной мы знаем по результатам, оказанным на существующие объекты, или по возникновению новых. Остальное требовало бы обработки на самом базовом уровне. Буквально на уровне электронных и ионных потоков. И с учётом системного эффекта в то же время.

– Не расшифровываете или не можете? – проницательно поглядел на неё Антонов.

Эллен спокойно выдержала его взгляд, но ничего не ответила.

– Значит, вы не знаете их языка… – ошеломлённо произнёс журналист.

– Вы торопитесь делать выводы, не обладая для этого ни достаточной информацией, ни квалификацией, – тонкая едкая улыбка промелькнула на её губах. – У вас, журналистов, есть такое свойство. Прежде всего, нужно сказать не «язык», а набор условных обозначений. Кто вам сказал, например, что у разумных субъектов Симуленной есть язык, вообще – речевой аппарат? Или что они кодируют информацию звуковыми колебаниями – так, как это делаем мы?