Страница 76 из 122
Элис начала машинально удалять все его бредовые письма, при этом проклиная себя за то, что открыла ему свой секрет. Он своими сообщениями мешал помочь другим людям, чьи письма она считала гораздо важнее, чем его непонятные извинения.
Смирившись, что его писем меньше не становится, девушка забросила это занятие и, аккуратно открыв занавеску с краю окна, взглянула на соседский дом. Почему-то ей представилось, как Мария и Джаспер, обнявшись, лежат на его кровати. Что он так же заботливо проводит рукой по ее волосам, а она в благодарность тихо мурлычет. Ей стало обидно, что Мария может провести рукой по его теплой груди и почувствовать, как сильно бьется его сердце, как стремительно бежит кровь, заставляя его кожу гореть. Что девушка может мимолетно коснутся губами его шеи и почувствовать, как от этих невинных действий у него перехватывает дыхание. А лучше прижаться к нему и насладится ароматом его кожи, разбавленным мужским одеколоном.
Элис так живо это представила, что, очнувшись от этих мыслей, ощутила легкий озноб. Это сейчас чувствовала другая, и пусть он и пишет эти слезливые извинения, это не объясняет его горячих поцелуев с первой красавицей школы. Девушке почудилось дуновение ледяного ветра, который словно смеялся над ней, демонстрируя Элис, что согреть ее некому. Что рядом с ней нет того надежного плеча. И этот ветер, с каждой новой горькой мыслью, проникал куда-то глубоко, внутрь ее существа.
Marina and the Diamonds -Valley of the Dolls…
В Долине Кукол,
Мы спим, мы спим…
Меня, что-то сдерживает изнутри, изнутри…
Доносились слова песни из динамиков. Если бы девушка имела такую возможность, то она растворилась бы в песне. Ей не хотелось ничего, кроме одного, забыть все, что связывало ее с фамилией МакКартни.
Почему она была столь наивна, спрашивала она себя, и чувствовала, к горлу подступает волна. Яростное желание со всей силы закричать, выдохнуть ту адскую боль, что, кажется, окутала ее сердце тяжелыми железными прутьями. Каждый раз, когда она пыталась вдохнуть глубже без мыслей о нем, прутья стягивались так сильно, что это болью отзывались во всем теле.
Она обняла колени и, спрятав лицо, тихо заплакала. Слёзы, которые она так ненавидела как признак слабости, сейчас не могла остановить. Розали чувствовала себя раздавленной, растоптанной…
— Моя Розали, — шептал Эмметт, гладя ее по волосам, так часто, что девушка запомнила это до мельчайших подробностей.
Как тёплая волна окутывала все ее существо, заставляя вздрагивать, тянутся к его рукам. Розали часто прятала лицо на его груди, смущаясь мыслей, которые ее целиком захватывали. Она словно оказывалась под его гипнозом, тонула в его глазах, почти ощущая, как из простой девушки превращается в неземную нимфу.
Сирена, Русалка, Богиня…
Как только он ее не называл, и всегда она верила, что он восхищен, поражён ее красотой.
Убегая от охвативших ее мыслей, прошлых воспоминаний, Розали падала в суровую действительность, где она просто глупая девочка, ставшая пешкой, разменной картой в чужих руках.
Его лживое восхищение, подогретое ее самолюбием, стало его козырем, хорошей кнопочкой, через которую он манипулировал ею.
Встрепенувшись, Розали сама не поняла, как оказалась в своей ванной. Забавно, но вся ее комната, была укором, напоминанием о ее наивности. Она перестирала все свое постельное белье, но чувствовала на подушках его запах. Розали даже думала о том, что ванная станет ее убежищем, но поздно поняла, что здесь, на этом кафельном полу, в ней зародилась заразная мысль, что в его объятиях она в безопасности.
Девушка скинула свой халат, надеясь, что под напором воды забудет о его поцелуях, но мельком взглянув, на своё голое тело замерла.
«Приучил к мужским рукам…» — вдруг вспомнились ей слова…
Розали быстро накинула халат, но не смогла унять чувство стыда. Словно она осталась голой перед всеми, кого знает. Ее не покидало стойкое отвращение к тому, что всегда, когда Эмметт касался ее, она была убеждена, что только он имеет на это право. Ей нравилось, как даже через одежду, проведя рукой по ее груди, парень вызывал у нее дикое желание отдаться ему. Хотя это немного пугало Розали, в своих мыслях она верила, что рано или поздно ее первая ночь произойдёт, и это будет именно с ним.
Сейчас эти мысли вызывали у неё горечь. Она села на бортик своей ванной и силой схватилась за живот, словно пытаясь выдавить то отвращение, что засело внутри.
В Долине Кукол мы спим,
Меня что-то сдерживает изнутри.
Моя личность,
Мне не принадлежит…
Слова песни словно преследовали ее, отдаваясь в сердце глухой болью. Девушка, вдруг устыдившись своей потерянности, снова взглянула на себя в зеркало. Смотря на свои белокурые локоны, она вновь почувствовала тошноту. Даже пытаясь избегать воспоминаний о нем, помимо воли ловила себя на том, что скучает по его рукам, по бархатистому смеху, по его шуточкам, которые ее иногда раздражали.
Розали взглянула на свое отражение и была разочарованна собой. То ли желая наказать себя за свою болезненную тягу к Эмметту, или за растоптанную гордость, девушка схватилась за ножницы и, смяв свои волосы в пучок, загорелась желанием отрезать их. Отрезать свои длинные волосы казалось таким простым решением. Словно это избавило бы ее от всех проблем.
Она готова была пожертвовать ими, лишь бы избавиться от этих мук…
«Моя Розали…» — вновь послышался ей голос парня.
Девушка на секунду закрыла глаза, ясно ощущая его теплые руки, обнимающие ее. Представила, как он целует ее волосы и тихо проговаривает комплименты…
Розали распахнула глаза, чувствуя, что ей снова не хватает воздуха. Прутья, железные прутья сжимали ее грудь с такой силой, что, казалось, она ничего не чувствует, кроме боли.
Она нервно вскрикнула, но боль не отступала. Слезы брызнули из глаз, и она решительно сжала ножницы и занесла их над волосами. Одно движение — и волосы рассыплются возле ее ног.
— Что ты делаешь? — вклинился в ее мысли другой голос. Она, раздавленная всем пережитым, обернулась и увидела встревоженное лицо Беллы.
Ножницы выпали у Розали из рук, но решение не стричь волосы было вызвано не появлением сестры, а лишь страхом, что Эмметт не сможет ими больше любоваться. Столь пылкое отвращение победило лишь глупое, жалкое желание быть с ним.
В своей жизни я очень далеко зашла,
И теперь готова прокричать последнее
«Ура!»
Умирая, как падающая звезда,
В Долине…
Розали почему-то именно сейчас осознала, что больше нет ее. Есть просто частичка Эмметта. Подчинённая, околдованная им частичка…
Мысль эта поразила ее так остро, что она почувствовала боль. От отчаяния она рукой смахнула все, что стояло над раковиной, на пол, закрыв практически перед носом у Беллы дверь, упала на колени и разрыдалась. На том самом месте, где однажды проснулась в объятиях МакКартни.
В Долине, В Долине…
Музыка не умолкала, и девушка понимала, что ее сердце тоже осталось в долине, где ещё не было предательства…
====== Глава 41. И что теперь? ======
— Привет, вы дозвонились до Эдварда, если…
Белла сбросила вызов и плюхнулась на кровать. Запись автоответчика она выучила наизусть, но это была единственная возможность слышать его голос.
Девушка вздохнула, понимая, как сильно его не хватает. Казалось, что Эдвард был всегда в ее жизни, более того, ей казалось, что так всегда будет, но…
«Как много в жизни «но». И это было первой мыслью, с которой она просыпалась в последнее время. Девушка чувствовала себя ураганом, который разрушал все, что есть вокруг. Сестры, которыми она всегда гордилась, которыми она так восхищалась, теперь ее ненавидели. И самое ужасное, что она не знала, как с этим справится, с кем поговорить. Отец уехал, а Эсми ещё не жила вместе с ними. Хотя она и так понимала, что едва бы смогла признаться в том, что натворила.
Девушка накрыла лицо подушкой и завопила во весь голос, выплескивая хоть немного отвращения, которое испытывала к себе.