Тонкая нить

А вот Уинчестерский собор выглядел так, будто припал к земле, как серая жаба на ничем не примечательной зеленой лужайке в отдалении от Хай-стрит – главной улицы города. Принимая во внимание, что этот город много лет был средоточием власти для многих королей, сам собор, как ни странно, легко не заметить. Вайолет частенько приходилось объяснять туристам, что они стоят прямо напротив собора. «А-а… – бывало отзывались они. – Вот оно что… Ага…» Она была уверена, что в голове у них вертится вопрос: «А где же башня?» Ведь башня собора здесь похожа на какой-то пенек, все равно что собака с обрубленным хвостом. Такое впечатление, что, пока его строили, кончились деньги и на нормальную башню просто не хватило. Не собор, а церковь какая-то, только громадных размеров, не чувствуется подобающей величественности.

«Внутри он гораздо лучше, – хотелось сказать ей. – Внутри он просто прекрасен».

Но у Вайолет не было привычки делиться своими мыслями с незнакомцами. Тем более они и сами могли вскоре об этом узнать.

Вокруг собора раскинулась зеленая площадка внешнего дворика, ее пересекали две дорожки, усаженные липами. Постелив под себя носовые платки или газеты, на ней всюду сидели посетители или рабочие – пользовались случаем погреться на солнышке и сжевать на свежем воздухе свои сэндвичи. Здесь же находилось несколько могил и гробниц с надгробными памятниками, и отдыхающие, и жующие, проявляя к ним уважение и не желая тревожить их покой, держались подальше. И только Джильда уверенно направилась к одной из могил, расположенной под большим тисовым деревом ярдах в пятидесяти от входа в собор, и уселась рядом с надгробием.

– Тетчер, – сообщила она.

Вайолет стала разглядывать надгробный камень высотой примерно по пояс.

– «Томас Тетчер, скончавшийся от жестокой лихорадки, полученной от питья легкого пива в жаркий день 12 мая 1764 года», – прочитала она вслух. – Ну надо же!

Джильда прочитала это стихотворение на память, не глядя на могильный камень.

– Забудьте про собор, – добавила она. – Вот это – главная достопримечательность Уинчестера.

Она ласково, словно домашнюю кошку, погладила могильную плиту, потом развернула пакет из вощеной бумаги и положила еду между собой и Вайолет.

– Пополам?

– Что? Ну хорошо…

Вайолет неохотно достала из сумочки свою еду. У Джильды оказались сэндвичи с толстыми кусками ветчины и щедро намазанные маслом, не то что у Вайолет: тоненький слой дешевого маргарина с мизерным количеством рыбной пасты.

Но Джильда, похоже, и не заметила этого.

– Мне всегда казалось, что чужие сэндвичи вкусней, – заявила она и сунула в рот треугольник с рыбной пастой. – И с кофе примерно то же… когда готовишь не сам, всегда кажется ароматней, как думаете?

– Может быть.

– Ну как у вас со стежками, идет дело? Мисс Песел – прекрасная учительница. С ней всегда хочется все делать как можно лучше.

– Да, она молодец. А вот про себя я не знаю, что сказать.

Вайолет надкусила сэндвич с ветчиной. Свежая, умеренно прокопченная ветчина показалась ей такой вкусной, что она чуть не вскрикнула от удовольствия. Как следует обедала она редко, разве что когда в воскресенье ездила в гости к Тому и Эвелин готовила потрясающее жаркое. Мать ее, похоже, все еще находила удовольствие в том, чтобы угощать Вайолет пережаренным мясом с несколькими картофелинами и водянистой подливкой – так она продолжала наказывать дочку за то, что та покинула ее. Какой толстый, какой сочный кусок ветчины – только теперь Вайолет поняла, насколько проголодалась.

– А у меня в самом начале вообще ничего не получалось… просто ужас! – прервала Джильда грезы наслаждающейся ветчиной Вайолет – казалось, будто она радуется своим недостаткам. – Я думала, что дальше вышивки каймы не пойду и меня вечно будут заставлять сматывать шерсть. Но постепенно втянулась, стежки стали получаться сами собой, и я уже могла отдыхать за работой. Я заметила, что, когда напрягаюсь, вышивка тоже получается какая-то перетянутая. А ведь для кафедрального клироса подушечки не могут быть перетянутыми. Хористы должны сидеть на качественных, красивых подушечках!

Вайолет не удержалась и взяла еще один сэндвич с ветчиной, хотя это нарушало нормы учтивости: все делить полагалось поровну. И снова Джильда не обратила на это внимания, она стала расспрашивать Вайолет о семье, о ее жизни в Саутгемптоне, о том, каким ветром ее занесло в Уинчестер.

– Два года назад умер мой отец, и с матерью жить стало еще трудней, – ответила на последний вопрос Вайолет.

– А что, у матери тяжелый характер?

– Пожалуй… Она так и не оправилась после гибели моего брата – он погиб на войне.

Ну вот, она наконец высказалась.

Джильда кивнула:

– Мой брат Джо вернулся с войны живой, но сразу после этого наша мама заболела «испанкой» и умерла. Брат говорил, что за всю войну ни разу не плакал, но вернуться домой и сразу потерять маму – это уже слишком.

– А вы… ты еще кого-нибудь теряла? – решилась перейти на «ты» Вайолет.

Джильда покачала головой и посмотрела вокруг, как бы уклоняясь от прямого ответа. Выходит, жениха у нее и вовсе не было, подумала Вайолет.

– Артур! – вдруг крикнула Джильда и, вскочив на ноги, помахала рукой двум мужчинам с велосипедами, шагающим по дорожке ко входу в собор.

У обоих правая штанина была заправлена в носок, чтобы не заело цепью. Одного из них, седого и с усами, Вайолет уже видела однажды в соборе, во время освящения вышивок. Услышав крик Джильды, он остановился, посмотрел в ее сторону и направил велосипед к ним. Другой, помоложе и пониже ростом, пошел за ним. Вайолет тоже встала.

– Здравствуй, Джильда. – мужчина приподнял перед ней шляпу, потом кивнул Вайолет.

Голубые глаза его ярко сверкали, взгляд был прямой и теплый. «Кажется, я покраснела, – подумала Вайолет, – хотя с чего бы это: он ведь гораздо старше меня и…» Она машинально бросила взгляд на его руку и увидела на пальце обручальное кольцо.

– Ну что, скоро мы вас послушаем? – спросила Джильда.

– Не сегодня. У нас сейчас встреча с алтарником, надо обсудить летнее расписание. Получилось несколько венчаний дополнительно, ну и дни рождения королевской семьи, конечно. Знакомьтесь, это Кит Бейн, наш тенор. Он всего два года живет в Уинчестере.

Тот, что помоложе, небольшого роста, крепкий, рыжеволосый и усеянный веснушками, кивнул им обеим.

– А это Вайолет Спидуэлл. Она недавно вступила в Общество кафедральных вышивальщиц. Правда, Вай?

Вайолет вздрогнула. После гибели Лоренса еще никто не называл ее сокращенной формой имени, родственники интуитивно поняли, что теперь это уменьшительное имя для них – табу. Она попыталась скрыть чувство неловкости и протянула руку. Но когда Артур пожал ей ладонь, она почувствовала, что он взял себе на заметку: «Не называй ее Вай».

– Интересное у вас имя… – улыбнулся он. – Говорит о том, что ваши родители – неглупые люди.

– В каком смысле неглупые? – поинтересовалась заинтригованная Джильда.

– Дело в том, что «спидуэлл» – это народное название растения вероника лекарственная, а цветочки у него фиолетовые. Вот ее и назвали Вайолет.

– Это мой отец так придумал, – ответила Вайолет. – У моих братьев… у них более традиционные имена.

Она не стала называть их, не хотелось произносить имя Джорджа вслух.

– Хорошо, что Вероникой не назвали! – засмеялась Джильда. – Представляю, и здесь Вероника, и там Вероника.

– Что, решили посидеть рядом с Тетчером? – кивнул Артур на могильный камень.

– Я никогда раньше не видела этой могилы, – призналась Вайолет.

– А-а, тогда вы, значит, не местная.