Наемники фортуны

– Что там? – спросил я, кинув взгляд через плечо. Ничего интересного позади не было.

– Я вдруг подумала, что те монахи из Киева, – пробормотала она.

Не зная, что сказать на это, я молчал.

– Ведь они с москвичами… Мне говорили, что в последнее время, после того как в киевском Храме сменился Владыка, у них испортились отношения. Киевские немного другой знак носят на груди, он у них посеребрённый, а в Москве – медный. Ведь ты видел, да? Значит, это не те, к кому я еду… Но зачем киевлянам охотиться за нами?

Я спросил:

– Что конкретно Меха-Корп обещал Владыке в обмен на помощь против некроза?

– Московский Храм хочет выбить мутантов с севера Пустоши, а для этого его сил недостаточно. Монахи обратились за помощью к топливным королям, но кланы отказали… Они возьмутся за мутантов, только если те подойдут совсем близко к их скважинам и нефтяным полям. А Меха-Корп согласен помочь.

– Ты говорила, Орден с вами не очень-то дружен.

– Конечно, как и топливные кланы. Потому что в наших лабораториях делают такое… Мы единственные, кто пытается развить древнюю науку, которую до Погибели называли электроникой. Может, ты не знаешь этого, Разин, – перед Погибелью люди получали энергию не из нефти или угля, а от солнца и других источников. И топливные кланы боятся, что мы сможем возродить это ремесло. Тогда нефть упадет в цене или их скважины станут вообще не нужны. Ведь сейчас они заправляют на всей Пустоши, а так… Ну а Храм всегда выступал против техники, против наших изобретений, против всего нового. Там уверены, что именно из-за этого и наступила Погибель и теперь мутанты, порождения Нечистого, угрожают всем. Но если наша техника может помочь монахам уничтожить мутантов, они согласны поступиться принципами. Потому на переговоры пошли и они, и мы.

Погибель? Она произносила слово так, будто оно означало нечто очень важное. Я нахмурился, пытаясь сложить из того, что узнал, общую картину. Значит, помимо банд кетчеров, здесь есть как минимум четыре серьезные силы: Орден Чистоты, небоходы, топливные кланы и Меха-Корп. И все они недолюбливают друг друга. Механическая Корпорация пытается развивать электронику и технику, Орден отвечает за идеологию и пытается уничтожить мутантов. Небоходы – либо перевозчики, либо… В общем, авиация всегда была одной из решающих ударных сил в бою. Ну а топливные короли добывают нефть, перерабатывают ее в горючее, которым торгуют по всей Пустоши, и, судя по всему, не позволяют заниматься этим другим. Да, и еще Орден разделен на два Храма, московский и киевский, отношения между которыми тоже не ахти. Плюс есть еще какие-то харьковские Цеха, занимающиеся оружием… Политика! Знакомое дело, в моем мире было не лучше. Кажется, я попал в самый центр какой-то большой политической игры.

Непривычно только то, что решать такой важный вопрос послали молодую девушку, пусть даже она дочка очень важной персоны…

Голова гудела от всех этих сведений, и я задал последний вопрос:

– Так что такое есть у Храма, что может помочь вам справиться с некрозом?

Юна покачала головой:

– Я не знаю. Владыка Гест сообщит на переговорах, или Лука Стидич расскажет мне раньше, по дороге в Москву. Разин, ты проверял бак? Кажется, горючего было совсем мало. Нам надо туда, – она показала левее развалин, которые все четче проступали на горизонте.

– Что там? – спросил я.

– Разлом, что же там еще может быть? Перед ним нефтяная скважина Южного братства, рядом поселок и топливохранилище. Оттуда вдоль Ленинского тракта к Москве идет их трубопровод. В хранилище сможем заправиться и ехать дальше в Балашиху. Только у меня совсем не осталось денег.

Двигатель кашлял и бурчал, словно сердился, что его не кормят. Мы ехали не останавливаясь, на ходу поели, потом Юна предложила сменить меня за рулем, но я отказался. Рука ныла, хотя и не очень сильно – мазь из склянки хорошо заживляла, – но пальцы еще слушались плохо.

Солнце только начало клониться к горизонту, когда машина выкатилась на сильно поврежденную асфальтовую дорогу. В паре километров впереди виднелось что-то темно-серое, некоторое время я не мог понять, что это там такое, потом вспомнил слова Юны про скважину и топливохранилище… Значит, впереди нефтяное поле?

– Только бы дотянуть, – сказала она. – Может, как-то договоримся насчет горючего.

– Кому принадлежит этот поселок?

– Я же говорила, Южному братству. И скважина, и перерабатывающий завод.

– Богатый клан? – поинтересовался я.

И снова она взглянула на меня удивленно:

– Ну конечно. Он самый большой из топливных… Как ты можешь не знать этого?

– Не забывай, я с берега… с границы Донной пустыни. На севере Пустоши никогда не бывал и плохо понимаю, что у вас здесь к чему.

– Но про топливных королей знают все! А Южное братство торгует по всей Пустоши, даже на Крыме. Разин, чем ты занимался раньше?

– Воевал.

– За кого, где? Ты был в том ополчении, которое крымчане послали против кочевников Донной пустыни?

– Да, – кивнул я, так как не знал, что сказать еще. – Меня взяли в плен, я несколько лет… то есть много сезонов жил у кочевников. Пока не сбежал. Потому-то и плохо знаю, что здесь к чему.

– И тебя не съели? – спросила она. – Ведь все кочевники людоеды. Каннибалы, так говорят. Это правда?

– Ну, не то чтобы все-е… – протянул я.

Мы подъезжали к поселку Южного братства, окруженному оградой из глиняных кирпичей. Перед ней землю залили цементом, из которого торчали осколки бутылок и заточенные концы арматуры. По верхнему краю ограды тянулась колючая проволока.

По сторонам дороги стояли две цистерны, между ними были железные створки, над цистернами торчали стволы пулеметов.

– Лучше я сама буду говорить, – сказала Юна. – Нельзя, чтобы они догадались, кто я. Останови сендер и не выходи.

Я притормозил, не глуша двигатель. В основании цистерн были прорезаны двери – одна открылась, и наружу вышли двое с кобурами на ремнях. Юна, оставив винтовку Бурноса на сиденье, направилась к ним.

Впереди Балашиха, причем до нее, судя по словам девушки, недалеко. То есть мы в Подмосковье – и откуда здесь нефть? Юна упоминала Погибель… Это что – как Рождество Христово, некое событие, от которого они ведут отсчет? До Погибели было одно, после Погибели – другое… Может, нефть в этих местах появилась в результате какой-то катастрофы? Я читал, что иногда крупное землетрясение выдавливает ее ближе к поверхности, из-за этого доступ к большим нефтяным запасам может появиться там, где раньше его не было. Если впереди Разлом – как и многие другие слова, это Юна выделяла голосом, – то есть большая трещина, расколовшая, возможно, даже часть тектонической плиты… Ну да, тогда возможно появление нефти и в этом районе.

Юна с одним охранником осталась возле цистерны, а второй направился ко мне. Я сидел неподвижно и глядел перед собой. Он медленно обошел машину, постучал кулаком по багажнику, похлопал по котомке. Взял винтовку Бурноса, оглядев, поцокал языком и небрежно бросил обратно. Когда охранник встал перед машиной, я поднял взгляд. Он смотрел на меня насмешливо и слегка презрительно.

– Говорят, с самой Донной пустыни к нам приехал, бродяга? – отчетливо акая, спросил охранник. – Там у вас все в такой одеже ходят?

Я равнодушно отвернулся. Он постоял еще немного – я буквально физически ощущал, как в нем усиливается раздражение, – но потом его окликнули от цистерны, и охранник пошел обратно.

Вернувшаяся Юна села рядом со мной. Охранники стали открывать ворота.

– Что ты им сказала? – спросил я, заводя двигатель.

– Что я с фермы из-под Арзамаса. Некроз накрыл ее, я одна спаслась. А ты мой брат, который жил возле Донной пустыни, но недавно возвратился к нам. Прикатили сюда, просто потому что больше нам некуда податься.

Ворота со скрипом открылись, и мы въехали в поселок Южного братства.

Глава 10

Машина едва дотянула до заправки – остановилась неподалеку от железной тумбы, чихнув напоследок гарью из выхлопной трубы.