Альбинос

Хотя ведь были с Мирой омеговцы. Откуда взялись солдаты-наемники в окружении моей сестры?

Ветер нес эвакуатор над ущельем, и я достал оптическую трубу.

Основание завода лежало на железных сваях, рядами забитых в скалу. На сваях – плиты перекрытия, а на тех галереи из вертикальных балок, между которыми стоит оборудование. К заводу под острым углом примыкала рельсовая ветка, вверх по ней катились вагонетки, заполненные размельченной в каменоломнях породой. С конца ветки они попадали на эстакаду, полумесяцем опоясывающую завод, пробегали по ней и ныряли в широкую трубу, которая насквозь пронизывала галереи. Примерно посередине к трубе было подвешено здоровенное железное корыто – бункер, из днища которого выходили три желоба.

Я подался вперед, поставив локти на бортик. Стенки бункера ритмично вздрагивали каждый раз, когда очередная вагонетка ныряла в трубу, протянувшуюся сквозь лес балок. Вместе с водой измельченная порода лилась по желобам в меловые бассейны между сваями под основанием завода. Вдоль бассейнов сновали люди, длинными шестами тыкали в мутную воду – наверно, прочищали дренажную систему, которую забивала щебенка. Похоже, трубы прячутся прямо в скале, по ним вода отводится на дно ущелья, там часть стекает в подземную речку, а часть уходит в гейзеры, возвращаясь в виде пара, которым гетманы отапливают свои жилища с наступлением холодных сезонов. Цикл, наверное, длится несколько дней, потом бассейны осушают и собирают накопившийся в нем чензир, который отделился от породы под действием воды.

Опустив трубу, я покосился на Ладу. Девушка с гордостью рассматривала ущелье и завод на скале – да, гетманам надо отдать должное, на Крыме больше никому не под силу создать такое. Сколько лет у них ушло на то, чтобы все это построить и организовать? И сколько рабов погибло на строительстве? Без рабского труда Дома никогда бы не стали сильнейшим кланом горы Крым. Напасть на них вряд ли кто осмелится, армия Инкермана самая крупная. Наверняка в Раде это давно поняли и не прочь завладеть Крымом, сделав кочевников, фермеров и херсонцев рабами. Выходит, я хотел взорвать Раду, чтобы спасти Херсон-Град? Устроить в ущелье гражданскую войну, ослабить гетманов и напасть на них? Вот потому-то омеговцы и появились в окружении Миры – мы наняли их для будущей схватки с гетманами.

Я еще раз осмотрел завод. От дальнего края вниз полого сбегала вторая рельсовая ветка, по которой на дно ущелья скатывались пустые вагонетки. Внизу она круто поворачивала возле огромной серой горы щебня, над которой высилась стрела рокочущего двигателем экскаватора. На конце ее вращалось колесо, издали напоминающее зубастую шестерню. Ковши-зубья на колесе черпали щебенку, опрокидывались над бункером в форме конуса, висевшим на сваях горловиной к эстакаде, по которой катили вагонетки. Они заполнялись щебнем и, разгоняясь, уезжали вверх. По насыпи, урча моторами и плюясь белыми клубами, ползали два трактора, сгребали к шестерне породу, которую подвозили грузовые самоходы, выезжавшие на дно ущелья с включенными фарами из пролома в отвесном склоне.

Рокот, грохот и дребезжание становились все громче.

– А где встречающие? – спросил я, поворачиваясь к жилым кварталам Инкермана, потянувшимся справа от эвакуатора. Они были так близко, что пришлось опустить трубу.

Лада показала в другую сторону:

– Не туда смотришь. Вон.

По длинным вертикальным штангам, прилипшим к левому склону, вверх ползла платформа с низким ограждением. На платформе стояли вооруженные гетманы… много гетманов.

Эвакуатор приближался к мостам. Скоро мы пролетим над верхним, а подъемник с гетманами уже миновал средний, и я понял: они перехватят нас, добравшись до последней арки. Мы пройдем над их головами, и гетманы смогут зацепить корзину баграми.

– Где швартуются небоходы? – спросил я.

– Стрелу видишь? Позади завода.

Я прищурился. Из марева, клубившегося над кривой скалой, выступала тонкая, как игла, мачта.

– Что-то не видно там «Каботажника». Хотя Чак ведь стравил весь газ, когда кочевники продырявили емкость.

– Значит, свою машину он поставил на площадке под стрелой, – пояснила Лада. – Там можно и баллон заправить.

Платформа с гетманами замедлила ход, приближаясь к бревенчатой площадке, в которую упирался мост.

– Как вообще устроен Инкерман? – спросил я, прикидывая, на какой высоте корзина пролетит над аркой.

Лада молчала. Гетманы на платформе засуетились, готовясь выбраться на площадку, и я повернулся к девушке. Она в упор смотрела на меня, кусая губу.

– Что?

Приняв какое-то решение, Лада переступила с ноги на ногу и пристукнула кулаком по борту.

– Ну хорошо, я помогу тебе. Я чувствую себя предательницей из-за этого… В общем, в двух верхних кварталах живут горожане.

– Те дома из красного гранита на самом верху – военные казармы?

– Да. Ниже – мастерские, рабочий квартал. Третий, самый нижний – квартал рабов, которые в пещерах добывают породу. Их бараки отсюда не увидишь, мешает пар от гейзеров. Остальные рабы живут прямо в шахтах.

Гетманы уже спешили по верхней арке, приближаясь к месту, над которым вскоре должен пройти эвакуатор.

– Сколько дорог ведет из ущелья на равнину? – спросил я.

– Две, одну мы уже пролетели. Вторая за заводом, но она проходит через глубокую трещину, в том месте построили разводной мост. Если надо, его могут быстро поднять и отрезать тот путь.

– Но обычно мост опущен?

– Да. Хотя его охраняют.

Я кивнул.

– Ладно, теперь отойди.

Лада попятилась на середину корзины, а я подергал один из тросов. Сунув нож в зубы, перекинул ногу через борт, подтянулся, схватившись за другой трос, встал на край корзины (шары оказались прямо над головой), ожидая, когда эвакуатор подлетит к первому мосту.

Гудящее, лязгающее, пышущее паром Инкерманское ущелье медленно тянулось под нами. Арка приближалась. Гетманы достигли ее середины, раздалась команда, и они стали растягиваться цепью.

Над ущельем, пискляво голося, пронеслась стая белуш.

Все гетманы, кроме одного, молодого, с золоченой бляхой на тюрбане, стоявшего в центре, подняли ружья и прицелились в нас.

– У меня Лада Приор! – крикнул я. Повернув голову, шепнул девушке: – Скажи, чтобы не стреляли. Я не трону тебя, но нам надо выиграть время.

– Старшина! – закричала Лада. – Ефим! Мы…

– Предательница! – крикнул молодой гетман. В голосе его были злость и обида. – Якуб Гантар прислал сообщение по радио. Мы все знаем!

Я прошептал:

– Держись за борта, а лучше присядь.

Старшина выхватил саблю и рубанул воздух.

– Вы с Лонгином предали Инкерман!

– Что ты говоришь?! – возмутилась Лада. – Воевода…

– Держись! – я полоснул ножом по шару над головой.

Пронзительно зашипел вырвавшийся на свободу газ, меня обдало пахучей густой волной: запах тины, гнилой воды, плесени. Что это небоходы закачивают в свои химические патроны?

Эвакуатор пошел вниз. Грохнул выстрел, над головой хлопнуло, и я спрыгнул в корзину, спиной прижав Ладу к борту.

– Не стрелять! – выкрикнул Ефим, и эхо подхватило его голос.

Лада заворочалась, отталкивая меня. Шипел газ, эвакуатор наклонно падал, проваливаясь под мост.

– Трое здесь, остальные за мной! – долетело сверху.

Надвинулся второй мост, и я крикнул:

– Осторожно!

Корзина врезалась в него чуть ниже ограждения, качнувшись, очутилась под аркой. Оболочка единственного целого шара заскребла по перилам. Падение неожиданно прекратилось, и у меня подогнулись колени. Над головой захрустело, корзина накренилась, я увидел натянутые электрокабели, склон и казарму из красного гранита. По мосту прямо над нами забухали сапоги гетманов. Лада что-то закричала в ухо. Корзина качнулась сильнее, раздался треск, и мир рванул вверх.

– Держись!

Мы падали. Кое-как повернувшись, я одной рукой вцепился в борт, а другой обхватил девушку. Корзина легла набок, по голове хлестнули тросы, за которыми в воздухе извивались оболочки шаров – лишенные газа, похожие на длинные серые языки. Нижний мост стал тонкой линией на фоне неба, все вокруг заволокла теплая дымка, и корзина рухнула в воду.