Страница 4 из 14
Экономическая власть как таковая не нуждается в репрезентации; деньги сами по себе являются достаточной силой. Во многих случаях разумнее позволить им действовать в тени, а не при свете дня[25]. Однако корпорации и капиталисты часто желают продемонстрировать свое богатство и греться в отраженном свете своих зданий, привлекающих восхищенные взгляды.
У «репрезентации» есть оттенок намерения, что существенно сужает подход, который мы стремимся здесь применять. Нам же в основном интересны проявления власти. Репрезентации составляют важную часть таких проявлений, но есть и проявления власти за счет неузнавания, пренебрежения или отрицания интересов определенных секторов или групп населения, также существуют властные проявления через осуществление порядка или организацию беспорядков, проявления компетентности или некомпетентности.
Интерпретация городского текста
Города оформляются властью в двух разных отношениях. Во-первых, социальные отношения в городе структурируются устройством городского пространства, определенным в категориях разделения/связи, центра/периферии, иерархии/равенства и комфорта/дискомфорта/нищеты. Во-вторых, власть конструирует смысл жизни в городе: возможности и ограничения, чувство и приоритеты городской жизни, идентичности в городе, смыслы прошлого города и страны, настоящее и будущее, к которому стремятся люди. Городской текст власти можно прочесть, двигаясь в двух этих направлениях. Ключевые переменные, которые мы собираемся рассмотреть, часто выполняют функции одновременно социального структурирования и трансляции смыслов.
Пространственный план
Городской план является производством социального пространства, о чем заявил Анри Лефевр своей удачной формулировкой[26]. В великих древних цивилизациях, таких как индийская или китайская, он проектировался в качестве космологической репрезентации связи города с космическим порядком. Позднее, например в европейской истории и в целом истории Нового времени, произведенное пространство – это обычно пространство земных властных отношений. Базовые элементы пространственного устройства – это предусмотренные им направления или системы улиц; распределение в нем участков застройки разных размеров; «края» или границы внутри города, а также границы с не-городом или другим городом (сейчас они часто размыты); открытые площади; транспортные узлы; выделенные зоны, районы или кварталы; а также то, что можно было бы назвать их способами ориентации, т. е. их собственной концепцией соотношения центра и периферии, использованием той или иной топографии, например разновысотного ландшафта[27].
Мы не имеем здесь дела с метрическими переменными власти или же с четко разграниченными универсальными категориями, так что наш анализ должен быть экспериментальным и контекстуальным. Возможно, следует упомянуть некоторые общие правила касательно того, с чего начать рассмотрение.
Что составляет центр города или, если речь о больших городах, центры (во множественном числе)? Исторически противоположными случаями были, с одной стороны, открытое публичное пространство, агора или форум (в республиканских Афинах и Риме), и, с другой – замок, дворец (как в Пекине или Эдо/Токио, а также в монархической Европе) или храм (как в Теночтитлане). Каковы функции центра (центров)? Как центр (центры) связан(ы) с остальной частью города? Исторически унаследованы две основные структурные альтернативы – линейно-осевой вариант и концентрический. То есть это либо линейные магистрали, как в древнем Чангане и современных Бразилиа, Исламабаде или Абудже, либо лучевые улицы, расходящиеся по концентрическому городскому пространству подобно индийской мандале, как в йорубской Ифе, европейских барочных Версале, Карлсруэ или Санкт-Петербурге. Размывание этих вариантов четко выделенного центра указывает на более сложные конфигурации власти.
Обособление центра от периферии – это проявление силы социального исключения. Ярким примером являются, конечно, прежние города при апартеиде, где классы рабочих и служащих содержались в «тауншипах» вдали от центра, который был отделен, как в Претории, незастроенными пустырями. В Париже сохранилась четкая граница между собственно городом и пригородами, или banlieues, которые отделены автотрассой, проходящей по территории снесенных городских стен.
Правильная система улиц, например сетка, и единообразие или гармония ее зданий демонстрируют наличие власти, озабоченной городской структурой, каковой исламские правители, к примеру, традиционно не интересовались, и способной реализовать проект такой правильной структуры. Ширина, а в некоторых случаях и длина улиц часто являются целенаправленными требованиями власти. Пьер Ланфан, проектировщик будущего Вашингтона, призывал создать проспекты, «соразмерные величию, которое… должна являть собой столица могущественной империи»[28]. В середине XIX в. Париж Второй империи сделает широкие проспекты стандартом столиц национальных государств, да и вообще всех амбициозных городов.
Археологи давно обратили внимание на закономерности в распределении строительных участков, посчитав их индикаторами иерархии и неравенства. Крайний пример разрыва в пространственной плотности являет собой современный Найроби: в 1999 г. в Карене проживало 360 жителей на квадратный километр, а в Кибере – 80 тыс. жителей, что ясно указывает на власть меньшинства, подавляющего большинство[29]. Похожим индикатором неравной власти является существование и расширение застроенного, но не спроектированного пространства или, попросту говоря, трущоб, которые возникают на голой земле, без распланированных дорог, без водоснабжения и канализации.
Часто в качестве градиента власти используется топография холмов и равнин. Например, (высокое) плато Абиджана и Дакара – место сначала колониальной, а потом и национальной элиты. Верхний город в Брюсселе или Киеве – это исторически город политической и религиозной власти, тогда как Нижний город – место второстепенной экономической власти торговцев и купцов. Но также такая топография может использоваться как инструмент иерархической интеграции. В досовременных Эдо и Аддис-Абебе властители жили на холмах, а ниже селились их дружины. В Аддис-Абебе этот момент все еще заметен, хотя он быстро стирается в бедных районах, прилегающих к современным зданиям, демонстрирующим богатство и власть.
Еще одна важная переменная пространственного устройства города – доступность пространства. В этом случае мы можем провести различие между официальным, частным и публичным пространством: первое доступно только собственно властям, второе – только собственникам, тогда как публичное пространство – всем и каждому. Относительная величина и важность трех этих пространств может пониматься в качестве проявления относительной власти соответственно исключающего государства, частной собственности и граждан. В последнее время посткоммунизм стал означать сокращение официального пространства и, так же как в большинстве других капиталистических городов, расширение исключительно частного пространства, определяемое заменой общественных рынков (или розничных магазинов) частными торговыми центрами и частным огораживанием, нарезающим городское пространство на отдельные участки.
Не следует забывать о том, что «публичное» может быть, было и в некоторых городах все еще остается гендерно[30] и (или) расово определенным. Недопущение в публичные места на основании расовой принадлежности было запрещено, однако присутствие женщин на публике все еще оспаривается в арабских, западноазиатских исламских и североиндийских индуистских городах.
25
Комичный пример скрытности финансов – инструкции, данные, вероятно, охранникам, как в гражданском, так и в униформе, охраняющим головной офис Голдман Сакс по адресу Уэст-стрит, 200 в нью-йоркском Баттери-парк-сити, внушительный, но не слишком броский небоскреб. Если подойти к одному из них и спросить, что это за здание, вам скажут: «Офисное здание». – «Что за офисное здание?» – «Ну, просто офисное здание». – «Я думал, где-то здесь находится Голдман Сакс, вы не знаете, где именно?» – «Нет». (Разговор записан 13 апреля 2016 г.) Комичность в том, что здание указано на официальных городских картах, а адрес легко пробить по Google.
26
Lefebvre H. The Production of Space. Oxford: Oxford University Press, 1991 [1974]; Лефевр А. Производство пространства. М.: Strelka-Press, 2015.
27
Я опираюсь здесь в основном, если не исключительно, на главу 3 «Образа города» Кевина Линча (Lynch K. The Image of the City. Boston: MIT Press, 1960; Линч К. Образ города. М.: Стройиздат, 1982) и на работу Спиро Костофа «Город оформленный» (Kostof S. City Shaped. N.Y.: Bulfinch Press, 1991), особенно на главы 3 и 4 этой книги, хотя власть не является в них основным предметом рассмотрения.
28
Цит. по: Kostof S. Op. cit. P. 209.
29
Davis M. Planet of Slums. N.Y.: Verso, 2006. P. 95.
30
До последнего времени «публичное» и «публичная сфера» были либо преимущественно, либо исключительно мужскими, если не считать некоторых куртизанок и хозяек европейских салонов. Однако женщины сыграли ключевую роль по крайней мере в двух решающих событиях европейской истории на пороге Модерна: в октябре 1789 г., когда кортеж рассерженных парижских женщин привез короля из Версаля в столицу, и в Петрограде в 1917 г., когда демонстрации женщин, требовавших хлеба, стали искрой, из которой разгорелась Февральская революция.