Замуж по принуждению

— Господи, это же я во всём виновата… — всхлипываю, отвожу взгляд в сторону.

— Не нужно винить себя, Ева, — рука Давида накрывает мою ладонь.

Этот жест не выглядит интимным, скорее мы хотим друг друга морально поддержать. Спустя несколько секунд мы одновременно одергиваем руки.

— Я тоже в чем-то виноват… Подбил Руслана на сделку, знал, что он баллотируется в мэры и всё равно подбил.

Я помню это. Помню, как мы с мужем приезжали к нему в гости после вечеринки, помню, как проходил ужин в нашем доме в присутствии Соколова и Давид… он действительно подстёгивал Куратова. Поэтому я понимаю и принимаю его откровения передо мной.

— Мы давно сотрудничали с Соколовым. Его миссией было подготовить товар, Руслана — встретить в порту, предоставить грузовые машины, довезти груз до наших складов, а мое дело — сбывать оружие уже на месте. С каждым месяцем Сокол требовал больший процент. У нас уже были с ним тёрки, после чего он ненадолго умолк, — делится со мной Давид. — Последняя поставка была провальной, сроки задержались, но Куратов распетлял эту ситуацию как мог. Видимо, это не устроило Соколова, он попросил денежную компенсацию, прихватив тебя с собой. Знал, что у Руслана нет никого… дороже.

От его слов сердце будто зажимают в тиски. Больно до невозможности, потому что я понимаю, что у меня по сути тоже нет никого… дороже него.

— Особенно рассвирепел Куратов, когда узнал, что ты носишь его ребенка.

Он узнал. Узнал…

Я будто и не дышу вовсе. Жадно слушаю каждое слово Давида.

— Дальше уже было делом чести растереть Соколова в порошок. И мне жаль, что ты увидела то, чего не должна была.

— Со мной всё хорошо, — вру ему.

На самом деле, я не знаю, как буду спать теперь. Кажется, что картины этого вечера навсегда впечатались в моё подсознание.

— Иди отдыхать, Ева, — просит Давид, поднимаясь с места и убирая за нами грязную посуду. — Я обязательно разбужу тебя, когда узнаю что-то новое.

Спать, конечно же, не получается. Я лежу с закрытыми глазами и то и дело прислушиваюсь к посторонним звукам, но усталость постепенно перевешивает и глубокой ночью я проваливаюсь в густой тягучий сон, где, как и в реальности, слишком много крови, а смерть ходит буквально по пятам.

Просыпаюсь я от того, что кто-то трогает меня за плечо. Ещё не открыв глаза молюсь, чтобы это был мой муж.

— Кто-то вызвал полицию, — доносится до меня голос Давида. — Всё пошло не по плану, Ева… И я не знаю, что будет дальше, потому что они увезли Руслана.

Глава 43

Дальше поспать не получается. Мысли вразнобой, нервы на пределе. Я умоляю себя не реагировать так остро на ситуацию, потому что моё волнение всё равно ничего не изменит, но чувства сейчас сильнее меня. Мне нужно выплакаться, переболеть и идти дальше. Всеми возможными путями стараться жить, не оставляя надежды на то, что Руслан всесилен — он справится, он сможет. А я буду его ждать.

— Ты должна поесть, — произносит Давид, когда заходит на кухню.

Кажется, этой ночью он совсем не сомкнул глаз: выглядит уставшим и немного помятым. Надевает поверх голубой рубашки темно-синий пиджак, запускает пятерню в свои густые волосы. Взгляд рассеянный, движения плавные. Нам всем нужно как следует поспать, когда этот кошмар закончится.

— В холодильнике полно продуктов, — продолжает Давид. — Прости, доставку еды не предлагаю, так как это может быть небезопасно.

— Я вообще-то тоже собиралась с тобой, — нервно тереблю края кофты.

— Охрана у дома, я вызвал ребят, — будто не слышит меня Давид. — И да, Ева, тебе со мной нельзя.

Он впервые за сегодняшнее утро смотрит мне в глаза. Серьезно и без тени улыбки, чтобы я осознала, что он сейчас не шутит. Он правда не возьмет меня с собой, как бы я не умоляла.

— Почему мне нельзя?

На глаза наворачиваются слёзы, и я начинаю ощущать себя маленькой девочкой, которая не вправе ничего решать, потому что ещё не выросла. Роль взрослого сейчас исполняет Давид.

— Потому что там не место беременным женам, Ева, — отвечает мужчина с напором. — Я что-нибудь решу. Возможно, всё не так страшно, как нам кажется.

Я не верю ему. Ни единому его слову не верю. Он специально так говорит, чтобы я отстала и осталась дома. С той самой минуты как мы уехали с места побоища, где остался Руслан, тревога ни разу не покинула моё сердце. Я чувствовала, что что-то пойдет не так и как оказалось, мои тревоги не были беспочвенными.

— Обещаю, что не буду истерить. И плакать не буду, — предпринимаю последнюю попытку. — Просто хочу увидеть его.

— Нет, даже не проси, — мотает головой Давид.

— Ладно, — в глазах собираются слёзы, я делаю глубокий вдох, чтобы не разреветься перед посторонним мужчиной. — Передай Руслану, что я… скучаю по нему. И очень сильно жду.

— Передам, — обещает Давид.

Он уезжает спустя пять минут, а я провожаю его до самых ворот. Вижу, что дом окружён автомобилями и добрым десятком охранников, которые постоянно обходят территорию и связываются друг с другом по рации.

Сейчас именно тот самый момент, когда мне необходимо с кем-нибудь поговорить, кому-нибудь выговорится. Жаль только, что мой мобильный и сумочка скорее всего безвозвратно утеряны, поэтому приходится переживать всё в себе.

Я бездумно бреду на кухню. Открываю холодильник, понимаю, что надо бы поесть ради ребёнка, достаю оттуда яйца и овощи. Сквозь подступающую к горлу тошноту готовлю, а затем ем мелкими кусочками.

Время тянется словно резина. Правду говорят, что ожидание смерти хуже самой смерти, потому что на улице темнеет, усталость сбивает меня с ног, а Давида по-прежнему нет. Когда нервы накалены до предела и терпению приходит конец, я спускаюсь на первый этаж, миную гостиную, прихожую и выбегаю на улицу.

— Простите, мне нужно связаться с Давидом Юсуповым, — обращаюсь к первому встречному охраннику, который ходит по территории.

Он пожимает плечами и не обращает на меня никакого внимания.

— Ну Вы же работаете на него!

Злюсь, чувствуя как моё лицо покрывается красными пятнами. Легкий ветер треплет мои волосы, на улице тихо-тихо, почти безоблачно. Мне хочется вцепиться в ворот отглаженной рубашки охранника и трясти его до тех пор, пока он не сделает хоть что-нибудь.

В этот момент ворота открываются и на территорию особняка въезжает чёрный "Мерседес" Давида. Он выходит из машины, устало идёт в мою сторону и берёт меня под локоть, затаскивая в дом. Я пытаюсь добиться от него хоть какой-то весточки от Руслана, но пока он не усаживает меня в кресло и не садится напротив — не произносит ни одного слова.

— Как Руслан?! Ты можешь мне что-нибудь ответить или нет? — злюсь, складываю руки на груди.

— Мне пока не удалось добиться встречи с ним, — разводит руки в стороны. — Но я разговаривал с Куратовым по телефону.

— И что он сказал?

Кровь стынет в венах, потому что я понимаю, что если Давиду не удалось пробраться к Руслану, то мне тем более не позволят.

— Соколов чудом остался жив, и сейчас его местонахождение неизвестно. Это означает, что он будет продолжать развязанную войну и тебе небезопасно оставаться не только здесь, в городе, но и в пределах страны, Ева.

— Что ты такое говоришь… — кончики пальцев немеют, тело становится непослушным.

Я откидываюсь на кожаную обвивку кресла и прикрываю глаза. Понимаю к чему он клонит, но верить в это не хочу.

— Руслан попросил, чтобы я отправил тебя заграницу.

— Нет! — вскрикиваю громко.

— Блядь, Ева, не будь как маленькая, — взрывается Давид.

— Я не уеду без Руслана! — мотаю головой и дрожу.

Мне больно от одной только мысли, что не без моей помощи случилось то, что случилось. По моей вине Руслан сейчас находится за решёткой, и я не могу так просто бросить его и уехать.

— Ты подумала о ребёнке? — задает вопрос Давид и я открываю глаза.