Волшебный вкус любви

После закрытия ресторана нас примчался поздравлять Лелик. Он притащил в ведерке несколько бутылок шампанского, а Богосавец сам подал великолепную закуску — сырное печенье с кусочками вяленых помидоров, канапе со слабосоленой семгой и красной икрой, фаршированные паштетом из гусиной печени перепелиные яйца, кусочки маринованной в ананасном соке курицы на шпажках.

Повара и официанты уплетали деликатесы за обе щеки, вино лилось рекой, и вот уже Йован смеется без причины, а Сречко затянул песню на сербском, дирижируя бокалом. Я выпила полбокала вина и почувствовала, что сегодня ночью могу придумать пять, а то и десять новых блюд.

Лелик, наверное, это почувствовал и подошел ко мне, предложив блюдо с крохотными бутербродами с икрой.

— Я рад, что не ошибся в вас, — сказал он, чокнувшись со мной бокалами. — И рад, что Душан вас признал. Это успех, Даша. Пойдете так дальше — скоро откроете свой ресторан.

— Нет, я не хотела бы никуда уходить, — ответила я, счастливо смеясь. — Мне так хорошо здесь, Алексей Аркадьеви! Как я рада, что вы однажды заглянули в нашу убогую «Пышку»!

— Но «Пышка» уже не ваша, — поправил он меня и скаламбурил: — Теперь вы с «Белой рубашкой». И с белыми рубашками.

— И это — прекрасно! — подняла я бокал с новым тостом.

— А еще какие-нибудь идеи есть? — поинтересовался Лелик, подтаскивая ногой высокий барный стул и усаживаясь рядом со мной. — Уверен, весеннее меню будет иметь оглушительный успех, но впереди у нас лето. И осень. Готовь сани летом, как говорится…

— У меня сотни идей, — заговорила я торопливо, обрадованная, что он внимательно слушает. — Например, блюдо, которое я называю «Лапша в три яйца».

— В три яйца? Это как?! — рассмеялся Алексей Аркадьевич.

— Это яичная лапша, — начала объяснять я, еще не прожевав бутерброд, — под соусом из свежих яичных желтков, посыпанная сверху натертыми высушенными желтками. В Китае вялят сырые яичные желтки в смеси соли и сахара, и они приобретают яркий цвет и особую текстуру. Представьте — гладкая лапша, густой яичный соус перцем и луком для свежести, а натертые желтки добавляют хруста, как семечки. Только их вкус идеально подходит и к лапше, и к соусу. Пусть у нас классическая европейская кухня, но с итальянскими феттучини получится просто божественно! И ново! Новизна — это всегда привлекает.

— Да вы фантазерка, — развеселился Лелик. — Я точно не ошибся в вас, — и он замахал рукой, подзывая шефа, а когда Богосавец подошел, сказал с гордостью: — По-моему, я нашел настоящее сокровище. Она мне сейчас рассказала о потрясающем блюде с маринованными желтками.

— Вялеными, — машинально поправила я его, вмиг растеряв все воодушевление.

В присутствии Богосавеца я только и могла, что глупо улыбаться и краснеть.

А он посматривал на меня с интересом, пока Лелик расписывал блюдо из яичной лапши.

— Ну что, я прав? — спросил он. — Она — талант! Признай это!

— Признаю, — кивнул Богосавец, но как-то сдержанно, словно ему было неприятно, что Лелик меня хвалит.

Я заметила, что в бокале шефа было не шампанское, а коньяк.

— Коньяк — вредно… — начала я.

— Вредно для рецепторов, — сказал Богосавец сквозь зубы. — Я помню. С памятью у меня еще все в порядке.

— А, перебрал малость, — сказал мне Лелик, когда Богосавец отошел в Петару. — Не обращай внимания. Душан — гений, а все гении с легкой придурью. Это их очарование, между прочим.

Мы засиделись допоздна, и в конце концов Лелик начал решительно вызывать такси, чтобы развезти поваров по домам. Богосавец уехал одним из первых, я слышала, как он разговаривал по телефону и поняла — с кем, когда он пару раз раздраженно повторил: «Лиля».

Невеста потеряла.

Я проводила шефа взглядом и только вздохнула. Шампанское уже выветрилось из головы, и я принялась помогать трезвому Лелику выпроваживать поваров.

— Ну и насвинячили! — возмутился Лелик, пытаясь выпроводить последнего — Сречко, который порывался исполнить нам «Видов дан».

Сречко не желал уходить и цеплялся за косяки, а Лелик забавно ругался на него, пытаясь одновременно собрать со столов пустые бутылки.

— Не волнуйтесь, Алексей Аркадьевич, сказала я. — Везите его домой, а я тут уберу.

— Справишься? — он окинул взглядом заставленную тарелками и бокалами барную стойку.

— Обижаете, — протянула я. — Что тут убирать-то? Тарелки и бокалы в посудомоечную машину, столы протереть, запустить пылесос. Полчаса дел.

— Пылесос брось, — велел Лелик. — Завтра уборщиц пораньше пришлю. А за остальное — буду благодарен, Даша. Да спокойно ты, алкашик! — прикрикнул он на Сречко, который хотел лечь спать прямо на полу.

Он вытолкал Сречко вон, и я смотрела в окно, как они садились в такси — Лелик пытался засунуть длинноногого повара в салон, а Сречко упирался. Я от души посмеялась, пока они возились, вызывая недовольство таксиста, а когда автомобиль уехал, заперла двери и приступила к уборке.

Я перемыла посуду, протерла столы и погасила верхний свет. Теперь горели только матовые светильники на стенах, создавая интимный полумрак. Я села за тот столик, за которым когда-то сидела Эльвира Равшанова, предлагая Душану свою визитку. Без сомнения, очень приятно чувствовать себя богатой. Тогда и предательство мужчин переживаются легче.

Вот сейчас Богосавец со своей Лилей. Потому что деньги — они к деньгам, как и красота к красоте. Они оба — успешны, популярны, всего достигли. Им вряд ли кто-то нужен. И они вряд ли позволят кому-то снизу попасть в их блистательный мир.

— Между прочим, жду уже двадцать минут, — сказала я, изображая капризную богатую клиентку (а на таких я насмотрелась за время работы в «Белой рубашке»). — Вы знаете, сколько стоит мое время, шеф?! Мое время — оно бесценно! — войдя в роль, я даже начала немного грассировать, как Эльвира. — И вообще, мне не хочется ничего из того, что предлагают. Все такое тяжелое… А я сейчас на диете… сделайте мне, — я словно перелистнула меню, — салат из авокадо. Да, именно. Авокадо ломтиками, немного лимонного сока, и коктейль из креветок, пожалуй… А почему креветки недостаточно приправлены?! Вы разочаровали меня, шеф Богосавец. Либо это готовили не вы, либо вы потеряли чувство вкуса…

— В самом деле? — раздался голос шефа от дверей.

Испуганно оглянувшись, я увидела, что у порога стоит Богосавец.

Злой, без галстука, рубашка расстегнута на четыре верхние пуговицы.

Я и не слышала, как он вошел, а вот он, кажется, слышал, как я валяла тут дурака. Вернее, дурочку.

Богосавец подошел к столику, и оперся на него, нависнув надо мной.

— Забавляешься? — процедил он сквозь зубы.

— Простите, шеф, — я запоздало вскочила. — Я тут все убрала… Лелик… то есть Алексей Аркадьевич увез Сречко…

— Значит, шеф потерял вкус? — спросил Богосавец, словно я говорила не с ним, а с зеркальной стеной.

— Вовсе нет… — забормотала я, но тут он взял меня за плечо, притянул к себе, и поцеловал.

11. Тело и дело

Поцелуй имел привкус дорогого коньяка и лимона.

«Господи, ну зачем закусывать коньяк лимоном?!» — успела подумать я, а потом никаких мыслей не осталось, потому что шеф положил руку мне на затылок, нащупал и выдернул китайскую шпильку из моих волос, и бросил ее на пол.

Богосавец целовал меня медленно, словно пробуя на вкус. И, судя по всему, то, что он пробовал, нравилось ему всё больше и больше, потому что поцелуй становился жарче, обжигая уже не только губы, но и сердце, и саму душу. Я чувствовала, как мужская рука зарылась в мои волосы, освобожденные от заколки, пропуская пряди между пальцами, лаская, играя локонами… Пьянящее, волшебное чувство! Как будто Золушка в одно мгновение превратилась в принцессу, и прекрасный принц заметил ее на балу.

Богосавец оторвался от моих губ, но только для того, чтобы прошептать хрипло:

— Даша… Дашка… — и опять увлечь меня головокружительным поцелуем.

Руки его оказались на моей талии, и я сама обняла его за шею, привстав на цыпочки, чтобы ему легче было целовать меня и обнимать. В следующую секунду шеф поднял меня легко, как пушинку, и усадил на стол, одним движением заставив развести колени.