Волшебный вкус любви

Пока они пререкались, я осмотрела приготовленное блюдо. Сервировка безупречна — будто я смотрю не на тарелку с едой, а на произведение искусства. Натюрморт с рыбой. Художник — Богосавец Душан. Стиль ар нуво — новое искусство в кулинарии.

Пахло травами и сыром, и совершенно не чувствовалось запаха рыбы. Как он этого добился? Краем уха слушая перепалку шефа и режиссера, я подцепила на вилку кусочек камбалы, обмакнула в соус и попробовала.

На вкус блюдо разочаровало. Пресно, совсем пресно. И не хватает соли.

Правильно — на камеру нужна красота приготовления, а не вкус. Зритель ест глазами.

Но я все равно была разочарована. Я ждала от шедеврального блюда такого же шедеврального вкуса.

— Тебе кто разрешил пробовать?! — Богосавец появился рядом и выхватил у меня из-под носа блюдо с рыбой.

— А-а… никто, — пискнула я, испуганно захлопав глазами.

Куда делся мужчина, который наблюдал, как я расстегиваю рубашку, взволновав меня до глубины души?.. Сейчас передо мной стоял тот Богосавец, что матерился на кухне, если блюдо задерживали на три минуты. Жареная камбала была безжалостно сброшена в мусорный бак и туда же отправились соус и картошка.

— Ты кто такая? — спросил у меня Богосавец, вытирая руки и бросая салфетку в бак, следом за блюдом.

— Даша… — ответила я, растерянно. — Иванова…

— Даша Иванова, — раздельно сказал шеф, пока вокруг сматывали провода и уносили подставки для камер, — ты — не Даша, и не Иванова. Ты — повар. Повар на моей кухне. Почему не работаешь? Мы с тобой контракт заключили, вообще-то.

Я бегом отправилась за разделочный стол, на ходу повязывая косынку и боясь лишний раз взглянуть в сторону шефа. Милан уступил мне место, одобрительно похлопав по плечу, и вернулся к плите.

Съемочная группа отправилась в зал, где был накрыт легкий фуршетный стол, а шеф, перед тем, как уйти, задержался возле меня.

— Рубашку застегни, — велел он шепотом, наклонившись ко мне.

Он вышел из кухни, а я вынуждена была положить нож. Меня трясло так, что я запросто могла полоснуть себя по пальцу.

Спокойно, Даша, спокойно!..

Ты — не Даша Иванова, ты — только повар. Повар на кухне суперзвезды со стояком… Фу ты! С огромным самомнением!

День прошел так же суматошно, как все дни в ресторане. Вечером я стояла возле окна в комнате отдыха и разминала затекшую за время работы шею, лениво глядя на улицу. Сейчас в душ, а потом — спать. Завтра вторник, в этот день всегда наплыв посетителей поменьше. Вторник — это почти выходной. Я уже хотела опустить штору, когда к самому крыльцу подъехал красный автомобиль с открытым верхом. За рулем сидела женщина и, несмотря на огромные солнцезащитные очки, я сразу ее узнала — Эльвира Равшанова. Та самая, которая игриво засовывала в карман шефу свою визитку.

И машина, и женщина производили впечатление огромных, диких, бешеных денег. Блеск, лоск, роскошь — именно это приходило на ум при виде такой потрясающей парочки.

Я невольно засмотрелась на госпожу Равшанову. Она вскинула очки на макушку и улыбнулась кому-то, кто выходил из ресторана. Я прижалась щекой к стеклу, чтобы посмотреть, кого ждет «моделька», потому что уже знала… уже знала…

По ступеням спустился Богосавец — в белой рубашке, небрежно перебросив через плечо пиджак и придерживая его за петельку на вороте.

7. Неожиданная атака

Эльвира кокетливо потупилась, а потом вскинула на шефа глаза и улыбнулась, поигрывая бровями.

Мне не было слышно, о чем болтает дама в красном спортивном авто и шеф мишленовского ресторана, но судя по тому, что оба засмеялись, беседа была приятной. Богосавец обежал вокруг машины — упругим, красивым шагом, как спортсмен на разминке — немного лениво, но в каждом движении чувствовались сила, и ловкость, и гибкость…

Он открыл дверцу и сел на пассажирское сиденье.

Эльвира подставила щеку для поцелуя, и Богосавец поцеловал ее, что-то шепнув на ушко. Женщина рассмеялась, запрокинув голову, а потом ударила по газам.

Автомобиль сорвался с места, круто развернлся, пугая прохожих, и покатил вдоль улицы.

Похоже, вечер пройдет приятно. Это неожиданно огорчило меня, и я испытала такое разочарование, что испугалась этого чувства. Я резко опустила штору и пошла в душ, запретив себе даже думать о Богосавеце. Что толку грустить? Мне всё равно, где и с кем шеф проводит вечера.

И ночи.

Я включила холодный душ, хотя перед сном лучше было бы понежиться в теплой воде. Но это отрезвляло, и я еще раз обругала себя за непонятные надежды.

Богосавец пару раз на тебя посмотрел, а ты уже нафантазировала что-то? Твои проблемы. Потому что для него ты — всего лишь повар. Повар, Даша!

Но я все равно грустила, и даже немного всплакнула, когда выключила свет и легла в постель.

Странно, что даже после выходки Антона мне не хотелось плакать. Я только злилась. А теперь была обижена. Сильно обижена. Даже сильнее, чем сама могла себе признаться.

Просто мне обидно. Например, потому что у шефа есть невеста. Но это не помешало ему умчаться в ночь с дамочкой на красном авто.

Я заснула и спала отвратительно. Мне все время снился Богосавец — пьяный, в расстегнутой на три пуговицы рубашке, обнимающий Эльвиру.

Утром я вскочила еще до будильника, опять залезла в душ, надела униформу и пошла в кухню. Лучше всего от ненужных мыслей избавляет работа. Позавтракаю — и буду думать только о работе. Только о…

Но когда я открыла двери кухни, все мои мысли брызнули в разные стороны, как шипящее на сковороде масло.

У плиты стоял Богосавец и готовил… нет, он не готовил. Он танцевал, жонглировал, колдовал.

— Доброе утро! — весело поздоровался он со мной, разбивая в миску яйца. — Ранней пташке — сытный завтрак. Так у нас говорят. Иди, поможешь мне. Помешай грибы, и если они уже зажарились, добавь лук и посоли.

Я подошла к плите, не чуя пола под ногами.

Богосавец выглядел таким довольным, жизнерадостным, таким энергичным… Хорошо провел ночь? И даже выспался?

Перемешав грибы, я высыпала лук, посолила и поперчила, а шеф уже дал мне новое задание — поджарить хлеб на сухой сковородке.

— Сейчас придут ребята, — пояснил Богосавец, хотя я ни о чем не спрашивала. — Нужен полноценный вкусный завтрак.

Когда повара появились, у нас уже были готовы нежнейший французский омлет, тушеные грибы и запеченные помидоры с хрустящими тостами.

— По какому случаю банкет? — спросил Серчо, с удовольствием приканчивая вторую порцию омлета.

Я тоже положила себе добавку — в самом деле, отличный завтрак. Вкусно, сытно, но так изысканно, что с ума сойти.

Богосавец ел вместе с нами, держа тарелку на весу и прислонившись к стене.

— Вчера поболтал с одной нашей посетительницей, — сказал он, с аппетитом поглощая грибы и помидоры, — и кое-что узнал. Сегодня надо мобилизовать все силы и хорошо потрудиться. Просто — очень хорошо, ребята.

— Как, шеф? Сегодня же вторник? — удивилась Елена. — Посетителей почти не бывает.

— Сегодня к нам придут особые гости, — сказал шеф, убирая пустую тарелку в мойку. — Нагрянет настоящая банда. И мы должны встретить их во всеоружии.

— Банда? — насторожился Милан.

— Костин, Силина и их друзья, — кивнул Богосавец.

Он сказал это легко, и даже улыбнулся, но все застыли, позабыв про еду, и даже я беспокойно приоткрыла рот. Теперь я знала, что Костин и Силина — это ресторанные критики. Причем, Силина — одна из самых популярных и уважаемых. Посещение ресторана одним критиком — уже событие. А тут их придет двое?.. Или даже больше?..

— Ожидается компания из семи человек, — продолжал шеф. — Все придут в разное время, без оповещения.

Милан первым обрел дар речи.

— Это не просто так, шеф, — сказал он хмуро. — Они пришли разгромить нас.

Разгромить? Я непонимающе смотрела на поваров и на Богосавеца. Что значит — разгромить? Придраться к чему-то? К качеству блюд, к обслуживанию?

— Значит, не позволим им этого сделать, — заявил Богосавец. — Все должно быть приготовлено отлично и с душой. Милан, ты за шефа, а я буду в зале, разузнаю, кто за этим стоит.