Страница 50 из 69
— Боюсь, нам еще есть что обсудить, — сказал Локи. Он сидел на краю кровати, а Аделина булькала и щебетала у него на руках.
Вали кивнул, его лицо потемнело.
— Нидхёгг.
Локи протянул хрюкающую Аделину и молокоотсос Каролине. Она благодарно улыбнулась ему, прежде чем расстегнуть свой белый халат и прижать Аделину к груди. Я отвернулась, но тут же заметила, что у Каролины очень красивые полные груди. Мой взгляд метнулся к Вали. Он улыбнулся мне, не обращая внимания на полуобнаженную женщину на кровати.
— Да, Нидхёгг, — ответил Локи. — Артемида сказал мне, что обереги становятся все сильнее. Я полагаю, что зверь не побежден?
— Я пытался, — сказал Вали. — Я не мог к нему прикоснуться. Помнишь, Хротти был использован для убийства Фафнира. А он был заколдованным гномом, а не настоящим драконом.
— Да, — ответил Локи. — И все же я выбрал бы то же самое оружие и тот же самый путь.
Вали напрягся. Он выглядел ошеломленным этим бесцеремонным комплиментом.
— Драконы, — пробормотал Локи, поворачиваясь к жене. — Что ты знаешь о драконах, любовь моя?
Каролина вздохнула и покачала головой. Ее темные волосы рассыпались по плечам.
— Боюсь, что не больше, чем ты. Вряд ли я эксперт по драконам.
Эксперт по драконам. Мои мысли закружились, когда что-то неожиданное встало на свои места.
— Вот дерьмо, — сказала я. — Я знаю одного знатока драконов.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
— Жаль, что вам придется уехать сегодня вечером, — сказал папа.
— И так до самого Бар-Харбора! — произнесла мама. — Ты следи за лосями на дороге, слышишь?
Я съежилась, жалея, что только что не солгала родителям о том, куда мы едем. И почему мы должны уехать сегодня вечером.
— Мне было так приятно познакомиться с вами, — сказал Вали, проскальзывая между мной и родителями. — В следующий раз я останусь здесь подольше, обещаю. И мне нужен рецепт этого жареного лося!
Мама рассмеялась, и ее щеки покраснели.
— О, это всего лишь чеснок и соль. Ничего особенного.
Она повернулась, чтобы обнять Вали, и ее глаза заблестели. Вали был так высок, что ее голова едва доставала ему до подбородка. Я уставилась на него, стараясь не открыть рот. За все то время, что я была замужем за Барри, я ни разу не могла вспомнить, чтобы моя мать обнимала его. Даже на нашей свадьбе.
— Тебе что-нибудь нужно для поездки? — спросил папа, когда мы открыли входную дверь. Порыв холодного воздуха пронесся между нами.
— Все хорошо, — сказал Вали. — Большое вам спасибо за гостеприимство. Это было очень приятно, мистер и миссис Макдональд.
Мои родители просияли, когда я вышла через парадную дверь. Он им понравился, подумала я, качая головой. Один ужин, и они уже полюбили Вали.
— Скоро увидимся, — сказала я, стараясь не обращать внимания на слезы, стоящие в маминых глазах, когда она закрывала за нами дверь.
Мы прошли по подъездной дорожке и свернули за угол небольшой автостоянки «Авторемонта Макдональда». Как только мы скрылись из виду, воздух вокруг Вали слегка задрожал, словно от теплого мерцания. Затем он снова стал одет в свою черную кожу и мех, а на спине у него висел Хротти. Я потянулась к его руке, и наши пальцы переплелись.
— Ради всего святого, не носи это в Эванстоне, — прорычал кто-то.
Я даже подпрыгнула. Локи стоял под деревом рядом с подъездной дорожкой, скрестив руки на груди. Вали нахмурился, но Локи не обратил на него внимания.
— Ну что, готовы? — спросил Локи.
Я кивнула и постаралась выглядеть уверенной. У меня вдруг пересохло в горле.
— Хорошо. — Локи хлопнул в ладоши и подошел к нам. — Мне нужно, чтобы ты это представила.
— Монтичелло-Плейс, 237, - сказала я. — Эванстон, Иллинойс.
Локи покачал головой.
— Нет, не по адресу. Представь себе это. Закрой глаза и отведи нас туда.
Я сжала руки в кулаки. Дом 237 по Монтичелло-Плейс был последним местом в мире, которое я хотел бы себе представить. Это был дом Барри еще до того, как он стал моим. Ну, до того, как он стал нашим, он никогда не был моим. Аккуратный викторианский особняк в нескольких минутах ходьбы от Университета, такой элегантный и претенциозный дом, который большинство профессоров никогда не могли себе позволить. Конечно, большинство профессоров не были Барри Ричардсоном с его знаменитой семейной историей и многочисленными домами отдыха.
Японский клен рос на переднем дворе, затеняя тротуар и оплетая его крыльцо. Летом я ставила на крыльцо висячие папоротники, но в это время года крыльцо пустовало, а плетеные кресла-качалки и пастельные подушки хранились на складе. Тротуар будет чистым, аккуратно расчищенным компанией, которой Барри платил каждую зиму. У крыльца наверняка стоит оранжевое ведерко с солью…
— Достаточно хорошо, — сказал Локи.
По моему телу пробежал электрический разряд, и порыв ветра откинул назад мои волосы…
… я открыла глаза.
Вали, Локи и я стояли на тротуаре Эванстона, штат Иллинойс, в угасающем свете раннего вечера. Мы смотрели на дом 237 по Монтичелло-Плейс.
— Черт, — прошептала я.
— Ты хочешь, чтобы я присоединился к тебе? — спросил Локи.
Я вздрогнула. Локи выглядел совершенно нормально, если не считать огненно-рыжих волос и неестественно бледно-голубых глаз. На нем был черный костюм с толстым пиджаком — вполне приемлемый костюм чикагского бизнесмена. И все же в нем было что-то пугающе дикое.
— Не надо, — ответила я. — Думаю, что это будет достаточно странно и с нами двоими.
— Очень хорошо. Позвони Каролине, когда закончишь здесь, — сказал он.
Не сказав больше ни слова, Локи исчез. Я моргнула, уставившись на то место, где он только что стоял. Несколько прозрачных ледяных кристаллов мерцали в воздухе.
— Хм… тревожненько, — сказала я.
— И не говори, — пробормотал Вали.
Глубоко вздохнув, я отстранилась от Вали и расправила плечи.
— Ну что ж, давай сделаем то, за чем пришли.
Я надеялась, что мой голос прозвучал храбрее, чем я себя чувствовала.
Кристаллы соли хрустели под ботинками, когда я пересекла тротуар и направилась к парадному крыльцу. Затаив дыхание, я прошла мимо оранжевого ведерка и поднялась по ступенькам крыльца, пытаясь убедить себя, что его, возможно, вообще нет дома.
Моя рука дрожала, когда я нажала на дверной звонок, выпустив каскад мелодичных звуков с другой стороны матового стекла. Мир начал слегка расплываться по краям, я заставила себя дышать, пытаясь замедлить бешеный стук сердца.
В коридоре зажегся свет, и в дверном проеме появился силуэт Барри. Острая боль пронзила мою грудь при виде этих знакомых, слегка сутулых плеч. Сколько же лет прошло с тех пор, как я видела Барри гребаного Ричардсона?
Дверь распахнулась, и оттуда хлынул теплый воздух.
— Кто там? — спросил Барри.
Наши глаза встретились, и его рот остался открытым, губы беззвучно шевелились.
Он выглядел старше, с ужасом поняла я. У него стало больше седых волос на висках, и он носил другую пару очков. Может быть, это бифокальные очки?
— К-Карен? — запнулся он.
С внезапной паникой я поняла, что совершенно не знаю, как объяснить, что нам нужно.
— Привет, Барри. Я, хм…
— Входи, — сказал он. Его рука слегка дрожала, когда он отошел от двери. — Входи, пожалуйста, на улице очень холодно.
— Спасибо.
Я переступила через порог. Вали последовал за мной и встал рядом в прихожей дома, где я провела три года своей жизни. Барри захлопнул за нами дверь.
Я слегка кашлянула, чтобы прочистить горло.
— Барри, это Вали Локисен.
Барри и Вали пожали друг другу руки. Затем они оба повернулись ко мне.
— Нам… э-э… нужна твоя помощь, — сказала я, глубоко вздохнула и медленно поняла, что точно знаю, что сказать. — Это такая штука, как «Кареглазая девушка».
Когда мы с Барри только начали встречаться, мы везде слышали песню «Кареглазая девушка». Сначала это была почти шутка. Мы подъезжали к заправочной станции, чтобы заправить его «Линкольн», и по громкоговорителям звучала песня «Кареглазая девушка». Жарким летним днем мы выходили на пляж Норт-авеню и слушали «Кареглазую девушку» в киоске с хот-догами. Барри включил радио, когда готовил мне завтрак после первой ночи, проведенной в его доме, и, конечно же, Ван Моррисон выходил в эфир, распевая о том, как мы занимались любовью в зеленой траве.