Страница 14 из 69
Моя входная дверь была плотно закрыта.
— Отлично, думается, что здесь тоже был дождь, — пробормотала я, осторожно поворачивая ключ и надавливая плечом на верхнюю часть дверной рамы… той части, которая разбухала после каждой грозы. Той части, которую я все еще собиралась отшлифовать, если у меня когда-нибудь будет чертовы полчаса свободного времени. Моя дурацкая дверь, наконец, распахнулась, едва не сбив меня с ног. Я споткнулась о стол в прихожей и сбросила грязный, вонючий рюкзак на пол гостиной.
Похоже, Сьюзен поливала мои цветочки и забирала почту. На столе, прямо под моими пальцами, лежала крошечная стопка конвертов. Я вздохнула и принялась перебирать их. Предложение кредитной карты. «Откройте у нас банковский счет и получите ружье в подарок». Рассматривала ли я возможность сменить страховку автомобиля?
От предпоследнего письма у меня скрутило живот. Простой белый конверт. Четкий, аккуратный почерк и слегка претенциозная наклейка с обратным адресом золотым тиснением «Барри Р. Ричардсон, доктор философии 237 Монтичелло Плейс. Эванстон, штат Иллинойс».
Ну, конечно же. Сейчас почти конец месяца. А Барри Р. Ричардсон, доктор философии, просто пунктуален. Я вскрыла конверт и нашла чек. Ни записки, ни карточки, только чек, сложенный пополам и вложенный в белый конверт. Как обычно.
Я сказала Барри, что мне больше не нужны алименты. Теперь у меня была работа, спасибо большое, в качестве штатного профессора в уважаемом исследовательском институте. Два года назад я сказала ему, что больше не заинтересована в получении ежемесячных чеков от самого авторитетного в мире специалиста по роли драконов в средневековой литературе, великого профессора Ричардсона. Он ответил каким-то нерешительным письмом по электронной почте о сложностях пересмотра Соглашения о разводе, и я пропустила это мимо ушей. Мои пальцы дрожали, когда я разворачивала чек. Это был самый близкий разговор за последний год… мои пальцы на бумаге, к которой он прикасался неделю назад.
— Черт возьми, Барри, мне не нужны твои деньги, — сказала я, но мой голос прозвучал слабо даже для меня. Я представила себе, как разрываю чек и выбрасываю крошечные клочки бумаги в мусорное ведро.
— Но сначала, — сказал я, аккуратно кладя чек на стол, — очень долгий, очень горячий душ.
В ту ночь я стояла в своей спальне и смотрела на шкаф, скрестив руки на груди. У меня не было ни одной сексуальной ночнушки во всем моем чертовом доме. У меня даже, когда я была замужем, не было большого количества нижнего белья, и большая часть которого заставляла мою задницу выглядеть огромной, а грудь — обвисшей. Когда аккуратные маленькие коробочки моей супружеской жизни прибыли в дом родителей, я выбросила все, что было хоть отдаленно интимным, оставив себе ночной гардероб, который состоял исключительно из фланелевых штанов и маек.
— Карен, ты сошла с ума, — сказала я своему отражению в зеркале спальни.
Я даже не была уверена, что то, что я надевала в постель, было тем, в чем я оказывалась на поле с Вали. Возможно, если бы я достаточно сильно сконцентрировалась, то появилась бы в черном кружевном корсете. Я улыбнулась, когда медленное покалывание возбуждения прошло по моему телу. Черт побери, я даже близко не могла подойти к объяснению того, кто такой Вали, и как работают сны, но эта тайна, похоже, не ослабляла моего либидо. Я натянула обтягивающую белую футболку и свое лучшее нижнее белье и забралась под одеяло. Мои чистые простыни были так хороши после недели сна в мокром спальном мешке, что я почти застонала от удовольствия.
— Я готова к встрече с тобой, Вали, — прошептала я.
Я закрыла глаза и попыталась заставить себя заснуть, но это было нелегко. Эти чистые простыни вскоре показались мне слишком горячими, и я сбросила покрывало. Мой дом, казалось, был полон странных звуков после стольких ночей, проведенных в глухой сельской местности: холодильник то включался, то выключался, за окнами урчал транспорт, а трубы журчали и гремели. Без Луны и звезд над головой моя спальня казалась слишком темной, почти клаустрофобной. Я лениво размышляла о том, чтобы поставить палатку на собственном заднем дворе, когда сон, наконец, овладел мной.
Мои сны были странными. Сначала я падала, а потом побежала через осиновую рощу. Голубое небо над головой было испещрено облаками, трава усеяна полевыми цветами, но я никак не могла найти нашу осиновую рощу. Каждый поворот возвращал меня туда, откуда я начинала, в странный темный лес, где деревья стояли так близко друг к другу, что казались прутьями клетки.
— Вали! — закричала я. — Вали, ты меня слышишь?
На одно ужасное мгновение мне почти показалось, что я слышу ответ, какой-то далекий, отдающийся эхом крик. Я рванула к нему, но чем дальше я бежала, тем больше деревьев смыкались вокруг меня, их листья хлестали меня по лицу, их ветки цеплялись за мои волосы. Сон сменился, и я снова оказалась там, откуда начала, мои ноги дрожали, а грудь вздымалась, когда я снова и снова выкрикивала имя Вали. Ответа не последовало.
Я моргнула и открыла глаза, заставляя себя проснуться. Мои легкие все еще горели от быстрого бега через лес грез, а тыльная сторона ладоней и предплечий была покрыта царапинами. На мгновение, прежде чем светящиеся синие цифры моего будильника сфокусировались, я подумала, что все еще сплю.
Было четыре часа утра. Просто чертовски здорово.
Ворча, я сбросила одеяло и завернулась в свой старый потрепанный синий халат. Заснуть снова было невозможно. С таким же успехом можно было бы ответить на мои миллионные электронные письма.
К тому времени, как солнце взошло над Бозменом, я уже выпила целый кофейник кофе, и мой пустой почтовый ящик был просто великолепен. Эмбер, наш секретарь отдела, два дня назад прислала мне загадочное письмо о том, что у нее есть для меня «сообщение». Конечно, она не могла просто переслать мне сообщение, Эмбер была не из тех, кто упускает возможность для драмы.
— Пожалуйста, не будь посланием от Барри, — сказала я на кухне, пока мыла кофейник.
Я упаковала ноутбук и заполнила заднюю часть «Субару» оборудованием, которое мы использовали в парке, готовясь вернуть его в лабораторию.
— Пожалуйста, только не Барри, — прошептала я, направляясь к кампусу. — Кто угодно, только не Барри.
***
Эмбер разговаривала по телефону и пронзительно смеялась, склонившись над сотнями детских фотографий, украшавших ее стол. Звучало так, будто у нашего начальника отдела был громкий публичный спор с его оппонентом на математическом факультете, и она кому-то на другом конце линии подробно его пересказывала. Увидев меня, она замахала руками, повесила трубку и, не успев отдышаться, пустилась в мучительно подробное описание всего, что я пропустила. Я кивнула, улыбнулась и постаралась не выглядеть слишком взволнованной.
— Для меня было сообщение? — спросила я, как только она сделала паузу, чтобы перевести дух.
— О, тебе звонили из Стэнфорда, — сказала Эмбер.
— Кто?
— Да, кто-то в Стэнфорде хочет поговорить с тобой. Что-то насчет волков.
— Я никого не знаю в Стэнфорде, — сказала я.
— Подожди, я сейчас скажу. Оно где-то здесь. — Эмбер склонилась над беспорядком на своем столе, перекладывая степлеры, записки, кофейные кружки и рамки с фотографиями. — О да, вот оно. Профессор Лаувейисон. А вот и номер телефона.
— Спасибо, — сказала я, забирая бумажку, и вышла из кабинета.
Я с грохотом распахнула дверь своего кабинета, бросила ноутбук в груду бумаг, покрывавших стол, и села.
— Сотрудничество со Стэнфордом было бы великолепным, — прошептала я, перебирая пальцами записку от Эмбер.
Но кто такой, черт возьми, этот Лаувейисон? Биология дикой природы — довольно узкая специализация, и я была почти уверена, что единственным человеком в Стэнфорде, который изучал хищников, был Гарсия. Я набрала номер, открыв Google, набрала в поисковике «Лаувейисон Стэнфорд» и кликнула на первую ссылку.