Страница 9 из 14
Проснулась она только под вечер, оттого, что вокруг сухо трещали выстрелы и повсюду слышалась немецкая речь. Леночка зажмурилась во сне, пытаясь отогнать наваждение, но сильный удар сапога в живот и грубый окрик «Halt!» заставили её в ужасе открыть глаза. Перед ней, небрежно похлопывая себя длинным кавалерийским хлыстом по голенищу сапога, стоял немецкий офицер. Сон слетел с Леночки в мгновение ока.
– Bitte, – дрожащим от страха голосом неожиданно для себя произнесла девушка и протянула офицеру руку.
Выражение презрения на лице немца исчезло, и он с интересом несколько секунд смотрел на Леночку. Потом неожиданно протянул руку и помог девушке подняться.
– Das Mådchen spricht Deutsch? – быстро спросил он.
– Ja, Herr Offizier, – уже более уверенно ответила девушка и попыталась улыбнуться.
– Gut, – произнёс немец и показал рукой в сторону опушки.
Она кивнула головой и медленно пошла в сторону леса, туда, куда указал офицер. Дальше всё происходило как во сне. Всех уцелевших медработников немцы согнали в небольшую балочку на краю леса и заставили стаскивать туда трупы расстрелянных раненых. Тех из них, кто ещё проявлял признаки жизни, безжалостно добивали выстрелом в голову. От всех этих ужасов у Леночки голова шла кругом, и она уже почти ничего не соображала. Все приказы немцев выполнялись машинально, и девушке всё время казалось, что это какой-то ночной кошмар, который скоро обязательно закончится.
Когда трупы раненых были свалены в овраг, немцы построили всех медработников и расстреляли одной длинной очередью из пулемёта. В живых оставили почему-то только Лену. Ей не разрешили присесть и оставили несколько часов стоять на дрожащих от страха и усталости ногах.
Когда стемнело, к ней подошёл тот самый офицер, который нашёл Лену в кустах, и внимательно посмотрел на девушку. Потом повернулся назад и махнул рукой. Сразу вспыхнули фары автомобиля. Они сильно слепили глаза, и Леночка невольно прикрыла их рукой, за что тут же получила ощутимый удар хлыстом по плечу.
Офицер приблизился к Леночке вплотную и, подняв хлыстом её подбородок, вдруг на вполне сносном русском языке произнёс:
– Чтобы остаться в живых, от вас требуется совсем немного. Вы должны мне понравиться, причём не потом, а сейчас. Поэтому вам придётся пройти небольшой, как это у вас называется, медицинский осмотр. Я говорю понятно?
Неожиданно для себя Леночка энергично закивала.
– Но чтобы пройти медицинский осмотр, вам нужно раздеться. Я жду.
Дрожащей рукой Леночка взялась за верхнюю пуговицу халата.
Когда девушка разделась, офицер внимательно оглядел её сверху донизу.
– Очень хорошо, – удовлетворённо проговорил он. – Gut.
Потом он ещё раз смерил её с головы до ног восхищённым взглядом, казалось, ощупал всю прекрасную девичью фигурку, и внимательно посмотрел ей прямо в глаза.
В тот же миг Леночке показалось, что у неё остановилось сердце. Она сразу поняла, чего этот немецкий офицер хочет от неё. Такого стыда она не испытывала ещё ни разу в жизни.
Стояла тишина. Время шло, и немец потянулся к кобуре. Тогда Леночка, пытаясь унять дрожь во всём теле, медленно опустилась перед ним на колени и взялась за пряжку офицерского ремня.
Когда всё закончилось, он оттолкнул девушку от себя, и она, едва сдерживая слёзы, упала ничком на жёсткую, уже влажную от росы траву.
Вдруг к офицеру подбежал совсем молоденький солдатик в очках и что-то еле слышно, запинаясь, пробормотал. Строй солдат дружно загоготал. Послышались иронические замечания. Леночка разобрала только одно слово – «Марта».
Офицер подумал несколько секунд и произнёс:
– Ну что же, хорошо, Ганс, не посрами Германию, – и, обернувшись к солдатам, тоже засмеялся.
Даже в свете кроваво-красного заката было видно, как краска залила лицо солдатика. Он, видимо, для храбрости, вскинул автомат и, показав стволом на раскиданные по земле вещи, качнул им в сторону леса.
Леночка, поняв, что хуже уже не будет, как во сне, подобрала с земли только замызганный медицинский халатик и, накинув его на плечи, побрела в поле, к догорающим вагонам санитарного поезда, туда, куда указал автоматом Ганс.
Они подошли к железнодорожной насыпи и довольно долго брели вдоль исковерканных бомбами путей. Леночка то и дело бросала взгляды на чёрный остов догорающего состава. Около последнего, чудом уцелевшего при налёте вагона с надписью «Почта», прямо на насыпи лежали в ряд четверо убитых офицеров НКВД, как догадалась девушка по синим петлицам на залитых кровью гимнастёрках. Вокруг вагона суетились немецкие солдаты. Лена равнодушным взглядом посмотрела на происходящее и пошла дальше, к темнеющему впереди лесу. Вскоре немец осторожно ткнул её автоматом между лопаток и Леночка остановилась. Готовая уже ко всему, она медленно повернулась к Гансу.
Немец опять поднял автомат и вдруг дал короткую очередь над головой девушки. От неожиданности она присела и, несмотря на ситуацию, опять отчаянно покраснела, так как халатик распахнулся и немец смог видеть её нагую, всю, до мельчайших подробностей. Немец подошёл вплотную и, протянув руку, вдруг погладил Лену по щеке, внимательно посмотрел девушке прямо в глаза, потом ободряюще улыбнулся и качнул стволом автомата в сторону леса. Видя, что Леночка его не понимает, махнул рукой в том же направлении. Когда до неё, наконец, дошло, чего на самом деле хочет этот странный немец, она неожиданно для себя рванулась к нему, неумело чмокнула его в холодную гладкую щёку и, развернувшись, не разбирая дороги, бросилась бежать туда, где тёмной зелёной стеной стоял такой далёкий и спасительный лес.
Калужская область, июнь, наши дни
– Наташка, привет.
– Привет, Томка! Сколько лет, сколько зим. Ты сейчас в Москве?
– В Москве. Срочно нужно пересечься. У меня к тебе дело есть на миллион.
– Долларов или рублей? Шучу. Приезжай. Я на даче, в Острожном. Дорогу помнишь?
– Послушай, а где твой шкаф?
– Шкаф? – удивилась я.
– Я имею в виду вашу семейную реликвию.
– Да здесь, на даче. Вот он стоит. Куда ему деться.
– Тогда жди, я уже лечу, часа через три буду…
– Так, три часа в запасе у меня есть, – сразу решила я. – Пожалуй, напеку беляшей. Побалую подругу, а то Томка в своих заграницах, наверное, совсем отощала. Дело в том, что Тамарка – основатель и полноправная хозяйка сети антикварных магазинов и по работе много времени проводит в зарубежных командировках. Так что не виделись мы целую вечность. Сказать, что вопрос Томы по поводу нашей семейной реликвии поставил меня в тупик, я не могу. Шкаф этот привёз из Германии мой дед, который во время войны командовал танковой дивизией на 2-м Белорусском фронте, а после Победы был военным комендантом города Гюстрова. По рассказам предков, этот трофей был вывезен дедом из загородной резиденции самого рейхсмаршала Германа Геринга. Так что интерес к этому гардеробу со стороны такой прожжённой акулы антикварного бизнеса, как Тамарка, был, на мой взгляд, вполне закономерен.
…Выпив по рюмочке за встречу и закусив ароматными беляшами, мы вышли на берег озера покурить.
– Наташка, ты не поверишь, но я раскопала в Штатах старикашку «весом» в одиннадцать миллиардов долларов. Так вот, он просто тронутый на тему Третьего Рейха. Особенно шизеет от предметов, принадлежащих именно Герингу. А если бы ты видела его коллекцию мейсенского фарфора! Мечта! Наташ, ну продай ты мне этот шкаф. Отреставрировать, цены ему не будет. Американец такой экземпляр с руками оторвёт. А я у него под это дело кое-что из фарфора зацеплю. Ну, скажи, на кой чёрт тебе этот деревянный гроб сдался? – продолжала канючить подруга.
– Ты же знаешь, он не продаётся. А впрочем, – задумалась я на минуту, – услуга за услугу.
– Проси что хочешь. Ты меня знаешь, если в моих силах…
– Мне по работе кое-какая информация в ближайшее время понадобится. Меня будут интересовать любые документы, связанные… – я на мгновение задумалась. – B общем, потом определюсь. Вот тогда и потрясёшь хорошенько своего заокеанского миллиардера.