Охота на Лунина

– Ну? – первой нарушила молчание Наташа. – Мне кажется, вы должны задавать мне какие-то вопросы.

– Да, вопросы, – спохватился Лунин, – вопросов у меня к вам много. Вот выбираю, с чего именно нам начать. Для начала, если можно, расскажите о ваших отношениях с отцом. Насколько я понимаю, человек это был достаточно сложный.

– Сложный? – в Наташином голосе слышалось откровенное непонимание. – Почему вы так говорите? Ничего сложного в отце не было. У него было несколько правил, которым он всегда следовал, и ничего более. Может быть, кому-то было сложно принять эти правила.

– Но не вам? – уточнил Лунин.

Еще одна улыбка послужила наградой за его проницательность.

– Я всегда его хорошо понимала.

– Это хорошо, когда в семье такое взаимопонимание, – одобрил Илья, разглядывая женщину, муж которой проиграл ее же отцу в бильярд сумму, отдать которую не смог бы при всем желании. Вот только было ли оно, это желание? Интересно, что об этом думает сама Наташа. Ах, да, она ничего об этом думать не может, поскольку ничего про эту историю не знает. Хотя, люди ведь частенько думают о том, чего на самом деле в природе нет и никогда не было. Например, о драконах. Или о гномах. Или о гномах, сражающихся с драконом. Книги пишут, фильмы о них снимают. Лунин вздохнул и попытался вернуться из несуществующего мира к реальности. – А ваш супруг, он тоже принимал все правила Игоря Владимировича?

– Андрей? – Лунину показалось, что возникшая пауза была чуть дольше, чем того требовала Наташина манера речи. – Могу сказать вам, что Андрей ладил с папой гораздо лучше большинства его родных детей.

– Угу, – коротко отозвался Лунин, придя к выводу, что под меньшинством в данном случае Наташа имела ввиду именно себя, – я слышал, у них даже было общее увлечение.

– Вот вы о чем, – лицо девушки, до этого выражавшее лишь любопытство, смешанное с доброжелательностью, в одно мгновение ожесточилось, теперь, наконец, она стала похожа на человека, не так давно предлагавшего надеть на Яну наручники и отправить ее в дальнее, но не очень комфортное путешествие по просторам Родины, – я так понимаю, братцы уже успели напеть вам о проигрыше Андрея.

– Самую малость, – успокаивающе выставил ладони вперед Лунин, пытаясь понять, о каком именно проигрыше сейчас идет речь, – будет лучше, если вы сами мне все расскажете подробнее.

– А что там рассказывать? – возмутилась Наташа. – Ну проиграл Андрей отцу тысячу евро. В конце концов, какое это имеет отношение к убийству? Вся эта история была уже довольно давно, и с долгом мы рассчитались.

– Вы абсолютно правы. Это, – Илья положил руки на стол, – никакого отношения к убийству не имеет. Вы можете быть абсолютно уверены.

– А вот и кофе, – в кабинет плавно вплыл прямоугольный, поблескивающий сталью поднос, вслед за которым показалась улыбающаяся Мария Геннадиевна.

Бросив быстрый, как показалось Илье, недовольный взгляд на Наташу, домработница склонилась к столу. С подноса на стеклянную столешницу один за другим перекочевали белоснежная чашка с черным ароматным кофе, блюдечко с нарезанным тонкими ломтиками лимоном, небольшая сахарница, тарелка с тремя аппетитно пахнущими сыром и ветчиной бутербродами и, наконец, пузатый бокал, на две трети наполненный, как пишут в протоколах, жидкостью янтарно-коричневого цвета с характерным запахом коньяка.

– Я же только кофе просил, – сглотнул моментально наполнившую рот слюну Лунин.

– Яна Григорьевна распорядилась, сказала, день у вас очень напряженный, – объяснила Красильникова и вновь бросила короткий взгляд на Наташу. – Может быть вам чайку принести, Наталья Игоревна?

– Спасибо, я как-нибудь потом, – Наташин голос прозвучал холодно, – в более подходящей обстановке.

– Тогда я пойду? – Мария Геннадиевна вновь не мигая уставилась на Лунина, всем видом давая понять, что она понимает, кто в этом кабинете сейчас главный.

– Да, конечно, – кивнул Илья и торопливо добавил, – спасибо большое, особенно за бутерброды.

– Я передам Яне Григорьевне, – размеренно отозвалась Красильникова и, прижав поднос к груди, покинула кабинет.

– Прислуга всегда быстрее всех ориентируется при смене власти, – с усмешкой прокомментировала Наташа, – не замечали?

– Не имел подобного опыта, – честно признался Лунин, пытаясь не смотреть на расставленное перед ним на столе изобилие.

– Хотя Яна тоже, как я погляжу, времени зря не теряет. Изо всех сил пыжится произвести на вас впечатление.

– Ну знаете, – обиделся Лунин, – бутерброды, это конечно приятно, но ими она меня вряд ли сразить сможет. Да и коньяком тоже.

Бросив взгляд на источающий благоухание фужер, Илья тоскливо вздохнул и отвернулся к окну, за которым беззвучно колыхались ветви огромной березы.

– Еще скажите, что ее купальник тоже не произвел на вас никакого впечатления, – фыркнула Наташа, – она, наверное, часа два у бассейна отиралась, пока вы не приехали.

– Я так понимаю, Яну Григорьевну вы недолюбливаете      , – констатировал Лунин. – Есть за что?

– Можно подумать, вы не понимаете.

Илья примерно представлял, что может сказать ему Наташа, но, на всякий случай, медленно покачал головой, предоставляя собеседнице возможность высказаться.

– Представьте, вы живете, причем не просто живете, а вы счастливы. У вас все замечательно, вам шестнадцать лет, и впереди долгая прекрасная жизнь, полная любви и радости. Вы это знаете точно, потому что каждый день смотрите на своих родителей, на папу и маму, которые любят друг друга. Любят так, словно влюбились только вчера. Папа обожает подхватывать маму на руки и кружить по комнате, а мама иногда подходит сзади к сидящему за столом отцу, обнимает его за голову и прижимается к макушке губами. Так она может стоять очень долго, закрыв глаза и абсолютно неподвижно. Потом, через какое-то время, руки ее разжимаются, скользят отцу на плечи. В этот момент отец оборачивается к ней, и они целуют друг друга в губы, а затем смеются. Смеются, хотя ничего смешного не случилось и не было сказано. Они смеются, потому, что любовь – это и есть радость.

Наташа повернулась к Лунину. От возбуждения щеки ее раскраснелись, а в уголках глаз поблескивали выступившие слезинки.

– И два этих замечательных, любящих друг друга человека любят еще и вас. Вы просто купаетесь в их любви, ее так много, что это целое бескрайнее море. А потом, в один не очень прекрасный день вдруг выясняется, что это было вовсе никакое не море. Так, запруда, в которой наконец прорвало обветшалую дамбу, и вся вода разом вытекла. И теперь все обитатели этой запруды лежат на дне в луже грязи и хлопают ртом от удушья.

Илья, на которого все эти поэтические сравнения произвели неизгладимое впечатление, от изумления открыл рот и, совершенно машинально, запихал в него целиком один из бутербродов.

– А потом, ой, как интересно, выясняется, что наша дамба рухнула не сама. Оказывается, появилась некая дама, прекрасная во всех отношениях, которая решила, что хватит, порезвились рыбки в пруду и будет. Настало время другим свое море строить. Только вот собственной воды, маловато оказалось, что ж, придется у других ее отобрать.

Лунин хотел было возразить, что Игорь Владимирович Фильченко вряд ли годился на роль карася, которого можно было с легкостью перекидывать из одного водоема в другой, но набитый рот не позволял ему сформулировать свои мысли достаточно отчетливо, так что, сделав большой глоток коньяка, Илья лишь задумчиво выдохнул:

– Да, уж.

– Да, уж, – печальным эхом отозвалась Наташа.

Некоторое время, которого Лунину вполне хватило, чтобы проглотить непонятным образом оказавшиеся у него во рту продукты, Наташа сидела молча, уставившись в противоположную стену. Когда она заговорила вновь, голос ее зазвучал уже не так взволнованно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.