Страница 8 из 9
Как ни странно, при такой открытости стеснялись зачастую соседей гораздо больше, чем сейчас. Общественное мнение было очень действенным. Неписанный кодекс поведения, крестьянской морали соблюдался скрупулезно. Не дай Бог в чем-нибудь его нарушить! А.В. Кропанева (1914): "Раньше, конечно, очень боялись соседей и всех кто жил в деревне. Не боялись, а как-то на глазах у соседей ничего страмного не делали. Девки-то, конечно уж, не курили, как сейчас. Ой. да раньше бы им за это глаза вытыкали. Но были же, конечно, всякие. Так, конечно, ходили в гости друг к другу и в другие деревни – кто с кем роднился. Соберутся, напляшутся досыта, как было весело. Но я не могу даже вспомнить случая, чтобы кто-нибудь из родни сделал что-то плохое, некрасивое. Все дорожили честью своей. Семья была большая, а все какие хорошие были! Я даже сейчас как-то удивляюсь этому".
Естественно, что деревня внутри себя была очень неоднородна: были люди зажиточные и не очень, беднота, вдовы, сироты, рыбаки, нищие. Дружились, как правило, люди равные по общественному положению. Тем не менее, к почету, уважению односельчан стремились все.
Впрочем, чем меньше деревня, тем больше равенства было в отношениях между соседями. Нельзя забывать и то, что во многих небольших деревнях все жители были родственниками, порой вся деревня имела одну, две фамилии. Народ, впрочем, был изобретательный, иногда фамилий соседей и не помнили – всех звали по прозвищам.
В деревне у всего было свое, очень меткое название: у колодца, улицы, холма, ключа, поля… Каждый человек имел свое прозвище, переданное по родству или связанное с каким-то случаем, характерными особенностями этого человека, родом его занятий. Порой эти прозвища передавались от деда к внукам, служили основой при офамиливании населения. Человек в деревенском мире раскрывался многообразно, смотрелся очень выпукло, четко. И относились-то к каждому человеку с вниманием, бережно перебирая все его характерные черточки. Как в мозаике, каждый человек в небольшой общности был неповторим и нужен деревенскому миру. "Людей в деревне было вроде бы и много, но каждый был на своем месте и никем другим его не заменишь. Помню, бабушка моя незаменимым человеком считалась. Как дело какое нужно провернуть – все к ней бежали советоваться…" (К.П. Городилова, 1910)
Заработать иное прозвище было трудно, а от другого и потомки не знали, как отмыться. Е.Г. Зонова (1923) помнит: "Не было ни одного двора в деревне, чтобы не было прозвища. Чаще они отражали характер людей, а иногда давались после какого-нибудь случая. "Ворона" – вел себя как ротозей. "Красный гриб" – красивый был парень. "Зайцы" – были очень трусливые люди, рано запирали дверь, а когда ложились спать, то рядом всегда у них было ружье. "Веретено" – были высокие, бойкие, изворотливые люди".
Такой перечень можно продолжать очень долго. "В одной семье плели лапти, так их и называли – Лапоть. Другие охотились на зайцев, так и осталась на них кличка "Зайцы" (Боря Заяц, Коля Заяц – это сыновья). Нас называли "елками", потому что были высокие. Клички давали обычно по тому, чем больше занимались люди, или попадали в какую-нибудь историю. Клички передавались из поколения в поколение. (В.А. Пестова, 1921)
У женщин, впрочем, отдельных прозвищ, как правило, не бывало. Их называли по именам мужей – Маруся Федиха, Анна Мишиха, Павлина Васиха.
В округе нередко давали прозвища целым деревням. Татьяна Архиповна Вахрушева (1904) рассказывает про родные места: "Целиком деревням прозвища были. Горинские – кишочники (колбасу сами варили); Тойменские – калабашки; Березовка – дубинщики (говорят, всех с дубинами провожали, отнимали все – шел ли нищий с котомкой, ехал ли богатый с телегой)".
В именах, прозвищах, названиях окружавший крестьянина мир, пестрый, бурлящий, жил, развивался по своим законам. Имена получали ручьи и речки, леса и луга. Свое имя (вовсе не случайное) было буквально у всего в округе. Ручеек, бежавший с крутой горы, получал название "Крутой". Речка, по берегам которой было много рябин, становилась Рябинихой. Лес в отдалении мог быть просто Большим. У людей, именовавших окрестности, заслуг перед соседями было больше, чем у Колумба. Мария Яковлевна Харина (1905) помнит об этом: "У нас в деревне и в окрестностях было много удивительного. Мы давали ручейкам, перелескам, холмам, озерам свои названия. Может быть, немного необычные, но исходя из жизни. Бычья горка – на этой самой горе появился "золотой бык". Горбуновские покосы – средние покосы – располагались посередине леса, речка Володиха, речка Чернушка, речка Мелковка, луга Азанова – по имени богатого купца Азанова".
Что сейчас для нас скажет перечисление названий деревень какой-нибудь округи? Головешкины, Саломатовы, Летовы, Мамаевщина, Масенки, Казанщина, Ручинята… Эти слова не находят отклика ни в душе, ни в памяти. А между тем для местного крестьянина все окрестные названия (любого пригорка и ключа) были говорящими, вызывали эмоциональный отклик в душе.
Вопросы и задания
1. Составьте рассказ (со слов взрослых) об истории какой-либо соседской семьи, замечательных происшествиях в прошлом.
2. Запишите в тетрадь фамилии соседей-односельчан, подумайте над происхождением их фамилий.
3. В чем смысл пословицы: "Не купи дом – купи соседа"?
§ 5. Круг забот
Крестьянин жил, чтобы работать; работал, чтобы жить. Человек был связан с землей кровной, нерасторжимой связью. О потере эмоционального отношения к своему труду старые крестьяне тужат больше всего. К.А. Рублева (1918) тревожится: "Заботливо ухаживать надо за матерью-землей, за растениями, а ведь природа – что ты ей, то и она тебе! Теперь не все это понимают. Все общее, а хозяина-то нет. Вот и не растет ничего, злится на человека земля, не дает урожая. А ведь раньше как? Крестьянин каждую кроху земли рукой потрогает, передаст ей тепло – вот она и родит хороший урожай".
Работа забирала человека целиком, но работа эта не была монотонная, унылая, а многообразная, меняющаяся в круговороте времени. Но и каждый день был уникальным, единственным в своем роде, в ходе которого крестьянин импровизировал, творил вместе с природой.
Пожалуй, и сегодня ни о чем так не жалеют бывшие крестьяне, как о свободе выбора в своем труде. "Скучно мне было после деревни в городе", – говорит А.А. Агафонов (1912), ушедший на завод в 1930 году. Годовой цикл работ крестьянина и круговорот природы существовали для крестьянина слитно и нераздельно.
Насколько же мудро, взвешенно должен был вести себя человек внутри этого великого ежегодного круговорота больших и малых дел, смены погоды, рождений и смертей всего живого в природе и хозяйстве. Крестьянин должен был не просто знать, когда сеять, косить, жать, он должен был, в конечном итоге, выжить. В годовом круге жизни многие крестьяне частенько были на грани голода. Хлеба в бедных деревнях в иной год хватало только до рождества.
Что ж, в конечном счете, большинству крестьян удавалось свести концы с концами – выжить. Но мы должны отчетливо представлять, что это стоило огромных трудов, постоянного напряжения всей семьи. "Да, тяжело жить крестьянским трудом, с утра до ночи дела по хозяйству. Уснешь, как в пропасть провалишься и ничего уже не чувствуешь. Наша работа ручная, незаменимая. Руки ни одна машина не заменит – золота в них на пуд! Так что крестьянка я с рождения, самая натуральная крестьянка. И пахали, и косили, и стога метали, и рожали в поле, и детей растили. Все сквозь силу, все тяжело, да ничего не поделаешь – мужикам одним не управиться. А как зима – тут время прясть, да скать, да половики да рубахи шить. Всю зиму за лучиной просидишь. Ждешь весну, а там снова сеять, растить. Встаешь в шесть, чуть солнце выглянет, хлеб печешь -дух по всей избе идет житный, хороший дух, сейчас такого нет". (К.А. Р-ва, 1910)