Страница 12 из 15
– Ты тупая или только прикидываешься? Кто тебе велел при таких внешних данных ещё кокетничать и плясать при всём честном народе. Что исполняла-то?
– Рок-н-ролл, под Blue Suede Shoes, оркестр играл немного вяло, но всё равно ничего вышло.
– Ей-богу, она дурочкой прикидывается! Ты что, не понимала, что Лильке так сплясать слабо? Она ж не ходила на танцы с самого детсада.
– Да откуда я знала, что она на него виды имеет?! – в отчаянье вскричала Жанна. – Она ничего такого не говорила… К тому же он старый уже.
– Угу, угу… И что ты на его предложение по части законного брака?
– Так он не меня спрашивал, а бабушку.
– А она что же, согласилась?
Жанна снова вздохнула и пролепетала:
– Кузьмин за ответом завтра явится. А я сказала: ладно, можно и замуж. Всё равно когда-то придётся выходить.
Она немного подумала и добавила:
– Этот хоть матом не ругается. И пиво не пьет из горлышка.
Анжела долго смотрела на подругу, вкладывая во взгляд целую гамму чувств, как ей казалось, от жалости до презрения. Потом решила многозначительные взгляды пояснить. Кто ж знает, вдруг приятельница совсем проницательность утратила в свете всей своей недавней дурости.
– Нет, вы только поглядите на них! Одна уродка в шубах походить решила, а другая размечталась всем нос утереть: вот, мол, я какая – вся в шифонах-муслинах и в автомобиле. Обе дуры прирождённые, хоть и взрослые! Кому это ты решила насолить таким поступком? Только не говори мне, что безмерно полюбила симпатягу Кузьмина. Или там решила стать первой девушкой нашего славного городка. Или, может, тебе захотелось в свадебный круиз вокруг Европы? Чтоб миллион всяких роз, орхидей и ковровые дорожки по пути в салон-ресторан. А ты в шелках и мексиканских тушканах, а вокруг мужики от восхищения млеют, падают и в штабеля укладываются… Ну, признавайся, Аннета, раскусила я тебя?
«Хорошо хоть я ей не сказала про платье в стразах и белый лимузин. Так, по крайней мере, можно все отрицать», – вяло порадовалась про себя Жанна.
– Как есть дуры у меня подружки! – продолжала сокрушаться Анжела. – Свою бесценную жизнь непонятно на что тратить собираются! А я-то их уважать начала: в институты поступили, серьёзными делами занимаются…
– Уж будто ты, Лу, ни о какой такой любви не мечтала, замужней женщиной себя не воображала, о счастье не помышляла никогда?
– При чём тут счастье?! Замужняя жизнь штука тяжёлая и трудоёмкая: кастрюли, пылесосы, мясорубки… А уж об авоськах, набитых картошкой и бутылками с молоком, и вовсе не хочется вспоминать. И любовью тут не пахнет даже отдалённо. С Лилькой ясно, она с детства любит в первую очередь свой светлый образ в красивых шмотках и шедеврах ювелирного искусства. Ей же по ночам снятся французские духи и итальянские туфли, а вовсе не жгучие мужские взгляды и страстный шёпот… Но тебе с какого боку захотелось объятий и поцелуев градоначальника?
Жанна смутилась, представила себе «объятия и поцелуи» и пригорюнилась. Танцует он, конечно, неплохо для его престарелого возраста… и костюмы на нём хорошо сидят, но разве этого достаточно для тепла и взаимопонимания? Разве за это любят? Правда, никто не объявлял, что все женятся от любви и безумной страсти, а ведь живут себе, детей заводят, к праздникам пироги пекут, красивые платья для мужей надевают. Или не для мужей?
– Отвечай, когда тебя спрашивают! – услышала Жанна суровый голос подруги. – Захотелось тебе страстных поцелуев дядьки Кузьмина или у тебя другие благородные чувства развились на почве идиотизма? Родить стране парочку суперских детишек от положительного и благонадёжного важного чиновника?
Услышав про детишек, Жанна совсем скисла. Ни о чём таком она и думать не думала. Может, как-то образуется по-мирному: она будет посещать все общественные мероприятия и культурно-массовые встречи артистов, писателей и прочих знаменитостей с населением. Помогать талантливым детям пробиться на всероссийские конкурсы, а Кузьмин будет благодарен ей за помощь в таких нужных делах, станет гордиться ею на людях и возить за границу на фестивали.
– Небось, размечталась о карьере за границей? Я угадала? И не надейся! Все мужики прошлого поколения мечтают об уютной бабе на кухне и под боком, их волнуют только собственные ограниченные интересы…
– А как же твой отец укладывается в эту теорию? У них ведь красивые, тёплые отношения с твоей мамой?
– Исключения только подтверждают правило. А я хочу иметь собственный танцевальный ансамбль. И ездить с ним по столицам мира, и оттачивать собственное мастерство, и достичь славы… ну, хотя бы известности. Какой мужчина потерпит в своём доме талантливую жену?! Таких чудес даже в сериалах не бывает.
– А я хочу свою маленькую театральную группу. Или писать песни и петь их на скромной сцене перед немногочисленными поклонниками… и купить себе электрогитару, в конце концов. Вот послушай, сочинила, когда к тебе шла…
И Жанна запела, отбивая ритм песенки тем же способом, как и Анжела всего полчаса назад:
Когда песенка закончилась, Анжела долго и внимательно разглядывала подругу, затем стукнула ладошкой по журналу и похвалила:
– Классная песень!.. Но Кузьмин-то тут при чём?
«А в самом деле, при чём здесь милейший Алексей Петрович? – подумала Жанна. – …Но ведь Перепёлкина! И серебряные пряжки…»
Погода тем временем совсем испортилась. За тяжёлой, плотной, громадной тучей совсем исчезли последние светлые кусочки неба, крупные капли застучали по скамейке, оконным стёклам и гулкой жести гаражных крыш. Соседская кошка шмыгнула под козырёк подъезда и затрясла раздражённо промокшими лапами. С остатками тепла и зазевавшимися клочками прошедшего лета уходило Жаннино детство.
Жанна промокла и, кажется, простудилась: немного болела голова, чуть першило в горле. Очень хотелось спать, и в понедельник с одобрения бабушки в институт она не поехала.
При чём здесь Кузьмин? Кузьмин… при чём… Никто… ни при чём…
«“Сэр Рональд не смог проститься! – объявил дворецкий. – Ему пришлось спешно отбыть ко двору. В Эдинбурге неспокойно…”
Дул ледяной ноябрьский ветер, серые тени столетних дубов ложились на потемневшую от дождя дорогу, на которой ещё видны были следы колёс… Изабелла молчала, и теребила пальцами крошечную вышитую сумочку, и зябко вздрагивала под порывами ветра… Затем вдруг улыбнулась чему-то, резко повернулась и медленно пошла по широким ступеням в дом».
Все разрешится само собой: Кузьмина переведут на повышение. Куда там переводят городских начальников? Он благополучно переедет в большой областной город к месту назначения, а она, Жанна, останется здесь, с бабушкой. Старенькую бабулю нельзя оставить одну. И жениться на ней он просто не успеет, ведь государственные интересы не могут ждать, они оч-чень серьёзны. Всё благополучно рассосётся само собой…
В дверь позвонили. Застучали по коридорчику бабушкины туфли. – Наталья Ивановна неизменно носила дома старомодные туфли на низких каблуках, которые называла почему-то домашними, – послышались голоса в прихожей. Кузьмин пришёл – голос его разносился по всему пространству квартиры Бобровых.
«За ответом», – вспомнила Жанна и тяжко вздохнула. Шифоновое платье и диадема с брильянтами сегодня отчего-то не вдохновляли.
Она сидела в кресле, когда в комнату вошёл Алексей Петрович, сопровождаемый побледневшей бабушкой Наташей. Жанна едва успела сунуть за спину потрёпанное «Обручение в замке…» Поздоровалась слабым голосом, Кузьмин поклонился, сочувственно повздыхал, спросил, чем лечат её простуду. Бабушка пролепетала что-то в ответ. Он спросил о Жаннином решении, сказал даже что-то трогательное о «трепете ожидания… о судьбе». Ещё долго Алексей Петрович с бабушкой говорили о чём-то, Кузьмин спрашивал, Наталья Ивановна, запинаясь, отвечала. Жанна слабо кивала, лепетала какую-то ерунду. Голова совсем уж разболелась, кажется, и температура поднялась.