Черные списки судьбы

Блондин и черноглазый едва добрели до середины ямы, обоих мотало по сторонам, а ведь впереди была еще сетка. Макс обхватил канат, примерился, и тут дошло, что чего-то не хватает, непонятно пока, чего именно. Снова глянул вниз, посторонился: «монстр» был уже близко, вцепился намертво в перекладину и висел на ней сосиской, приходя в себя. Двое внизу добрались до сетки, и тут над водой показалась облепленная грязью голова. «Хвостик» на затылке смешно мотался из стороны в сторону, длинный наполовину показался из грязи, ухватился за сетку, подтянулся, глянул вверх. И съехал в грязь, скрылся в ней с головой, по поверхности расходились неширокие ленивые круги. Секунда, две, три – он не показывался, «монстр» сидел рядом на перекладине и дышал, аки загнанный кобель, и уже тянулся к канату. Перехватил взгляд Макса, посмотрел вниз: над грязью показалась макушка и пропала. Блондин и второй остановились, переглянулись и двинули вбок, поверхность грязи шла волнами, но и только. «Монстр» глянул на Макса, снова вниз и полетел по канату на землю. Макс посмотрел ему вслед и скатился по сетке обратно в яму, принялся шарить в толще грязи. Моментально наткнулся на что-то здоровое, неподвижное и жутко холодное, кое-как выдернул его на поверхность. И едва не утопил обратно, до того тяжелым оказалось тело. Увидел краем глаза, что «монстр» благополучно приземлился и из последних сил уматывает к финишу, подхватил утопленника под руки и потащил к краю ямы. Блондин бочком прошел мимо и ловко полез по сетке, не забывая поглядывать вниз, черноглазый погреб к Максу. Вдвоем они кое-как вытащили длинного на траву, выползли следом и пару минут дышали, как псы, тоже на четвереньках: сил совсем не осталось.

– Он хоть жив? – первым смог говорить черноглазый, подобрался к утопленнику и оттянул ему нижнее веко, потом прижал пальцы к сонной артерии.

– Готов, – он шарахнулся назад, – захлебнулся.

Отполз еще дальше, потом поднялся на ноги и оперся ладонями в коленки. Макс подобрался к утопленнику, кое-как стер грязь у того с лица. Физиономия парня заострилась, рот полуоткрыт, глаза тоже, зрачки неподвижные, не дышит. Мелькнуло в памяти, что под водой человек может прожить от четырех до шести минут без последствий, они наступят потом, если мозг окажется без кислорода. Парень плавал меньше минуты, значит, не все потеряно.

– Держи ему голову, – Макс обернулся, но помощник уже топал к финишу, отплевывался на ходу. Времени не оставалось, Макс встал на колени рядом с парнем, задрал тому футболку, примерился, вспоминая, как правильно поставить руки, чтобы не переломать утопленнику ребра, положил ладони ему на грудную клетку и надавил с силой. Вроде, угадал, ничего не треснуло, только парень дернулся под руками и снова затих.

– Я тебе дам «готов», – Макс поудобнее устроился на коленях, растопырил пальцы и принялся откачивать того в режиме сто нажатий в минуту. Жал основанием ладони, вкладывался в каждое движение, а казалось, будто грушу боксерскую оживить пытается. Парень вздрагивал всем телом, у него неприятно моталась голова, и Макс не раз ловил на себе его неживой потухший взгляд. Более ничего не происходило, не менялось, но Макс не сдавался. «Я сейчас вместо его сердца и легких заодно, как насос», – он не сводил с парня глаз и жал с новой силой. Пару раз ладони соскользнули, Макс едва удержал равновесие, и тут показалось, что взгляд утопленника стал другим, прояснился, что ли. Парень дернулся уже сам, выгнулся над травой, захрипел, разинув рот, и снова грохнулся наземь. Макс мигом оказался рядом и принялся качать с новой силой, да так, что пот глаза застилал. Качал, пока сам не начал задыхаться, пока не потемнело все вокруг, и передышки себе не давал, и не для того, чтобы конкурента какого-никакого спасти, а не дать жизни вырваться из этого тела.

Послышались голоса, шаги, рядом кто-то грохнулся на колени. Это оказался тот мужик, что недавно стрелял из ракетницы, только уже не веселый, а растерянный и перепуганный.

– Что тут? – выдохнул он, наклонился над парнем, оттеснил Макса. Тот плюхнулся на траву, переводя дух, и не сводил глаз с парня. Глаза у того закатились, под веками показалась ослепительно-белая полоска. Мужик прижал толстые пальцами сонную артерию утопленника, оттянул ему веки и отшатнулся.

– Готов. Вот зараза

И недобро глянул на Макса. До того не сразу дошло, о чем это, в ушах шумело, голова шла кругом, казалось, что на край танковой ямы сбежалось человек двадцать, но их было всего-то семь. Организаторы, блондин с напряженно-любопытной физиономией, черноглазый, что нервно разминал зачем-то запястья, точно в лоб кому-то заехать собирался или наоборот, отмахиваться приготовился. За толпой мелькнул Левин с прижатым к уху телефоном и сразу пропал. «Монстр», победитель забега, не показывался.

– Труп. – Седой дядька тер пальцы полой футболки. – Остыл уже почти.

– Сам ты труп, – Макс подобрался к лежащему на траве парню, всмотрелся в бледное заострившееся лицо, оттянул пальцем верхнее веко. Зрачок не реагировал, смотрел вниз и вбок, нижняя челюсть медленно опускалась. Макс вскочил на ноги и едва не сшиб Левина. Тот схватил Макса за грудки потащил к яме. Их пропустили, снова небольшая толпа сомкнулась вокруг покойника, слышался негромкий гул голосов и звонки мобильных.

– Ты в уме? – у Левина челюсти как судорогой свело, он говорил сквозь зубы и, казалось, вот-вот вцепится Максу в лицо. – Ты куда полез, скотина? Я тебе что сказал… Ты хоть знаешь, какие ты мне планы поломал?

– Он умереть мог, – таким же яростным шепотом отозвался Макс и с силой сжал Левину запястья, – мне его бросить надо было, по-твоему?

Все казалось наваждением, мороком, просто потому, что не могло происходить в принципе, как не приходит лето после осени, всегда бывает наоборот. Не может молодой сильный парень битый час валяться на траве без движения и дыхания. Только сейчас Макс сообразил, что парень не дышал уже давно, и то, что он принял за дыхание, была агония, судороги.

– Тебе в норматив надо было уложиться, ты почти на минуту быстрее шел, – Левин неожиданно ловко вывернулся из захвата, но побледнел еще сильнее, – ты этого качка сделать мог! А он, – Левин мотнул растрепавшейся башкой в сторону толпы, – все равно готов. И какой смысл…

– Ты себя представь на его месте. Представил?

Видимо, да: Левин аж задохнулся, отступил на шаг, сжал кулаки. Повернулся к покойнику, к Максу, что-то собрался сказать, но осекся. К яме катила «скорая» с включенной зачем-то мигалкой. Тормознула, из кабины выскочили двое, деловито направились к утопленнику. Один присел рядом с ним на корточки, второй наклонился, они негромко переговаривались, Макс не слышал их слов. Он все смотрел на парня, все ждал, что тот закашляется, или дернется, или хоть захрипит – сейчас сгодится все что угодно, лишь бы ожил, лишь бы снова дышал, и плевать, что будет дальше. Ничего, кажется, в жизни так не ждал, как сейчас, смотрел, не отрываясь, а парень так и не шелохнулся. Он не мог умереть, он пробыл под водой меньше минуты, от этого не умирают!

Невысокий загорелый мужик в белом халате поднялся на ноги, отошел в сторонку. Второй, с невыспавшейся физиономией, бросил на траву скомканную салфетку.

– Все, – сообщил загорелый, – отбегался. Смерть наступила где-то с час назад или около того, уже выражено трупное окоченение. Звоню ментам. – Он вытащил из кармана джинсов мобильник. – Так положено.

– Это точно? – вырвалось у Макса. Левин вполголоса матюгнулся и двинул прочь, врач оглядел Макса с ног до головы.

– Точнее некуда, – протянул нехотя, прижал к уху трубку, опустил. – Ты, что ли, реанимировал?

– Я, – сказал Макс. Врач скривился, второй, сонный, буркнул что-то себе под нос и пошел к машине, залез в салон.

– Медицинское образование имеешь? – Врач смотрел уже со злой издевкой.

– Нет, только курсы первой помощи.

– Понятно.

Врач отвернулся и заговорил негромко в телефон.

На Макса смотрели все, смотрели украдкой, исподтишка. Он то и дело ловил на себе чей-то взгляд, но каждый раз человек отворачивался, опускал голову. Утопленник так и лежал на траве, повернув голову набок, грязь засохла на бледной до синевы коже, рядом кружились и гудели мухи. Все молчали, слышался лишь таинственный шум старых берез под ветром, где-то далеко пробовала голос кукушка, обещая всем многая лета, по тихой поверхности грязной ледяной воды плавно скользили жуки-водомерки.