Лунная Заводь (ЛП)

— Это медленная песня.

— Ах.

Она прижалась к нему. Они почти обнялись.

— Что тебя беспокоит? — спросил он.

— Я боюсь до смерти. — Ее голос был едва громче шепота. — И безумно. Я так зла на «Руку» за то, что они заставили меня пройти через этот ад, что даже не могу дышать. Я должна спасти своих родителей. Я так их люблю, Уильям. Я скучаю по ним так сильно, что мне больно. Я должна была бы спасти их, даже если бы они были ужасными людьми, потому что если я этого не сделаю, наша репутация падет. Люди будут думать, что мы слабы, и они будут клевать нас мало-помалу. Но чтобы спасти родителей, я должна пожертвовать частью своей семьи. Завтра они умрут, их места за столом опустеют, и ради чего? Так что мы можем продолжать жить в этой грязи и ссориться из-за нее. Боги, в жизни должно быть что-то большее, чем это…

Она закрыла глаза.

Он крепко прижал ее к себе.

— Ты прекрасно справишься. Ты же прирожденная.

— Прирожденная? — спросила она.

— Убийца. Я знавал людей, которые были лучшими фехтовальщиками, но у них не было той штуки внутри, которая позволяла им убивать. Они колебались, они думали об этом, и я убивал их. Она у тебя есть. Ты хороша и быстра. Я буду рядом, чтобы защитить тебя.

— Я не хочу быть убийцей, Уильям.

— Не тебе выбирать.

Она отстранилась от него. Он не хотел отпускать ее, но все же отпустил.

Сериза обхватила себя руками.

— На стене слева от тебя.

Он обернулся. Две фотографии висели на уровне глаз. На первой были изображены трое мужчин, стоявших рядом. Среднего звали Пева Ширил. Одной рукой он обнимал подростка с лицом избалованного ребенка, а другой — высокого блондина с печальными серыми глазами.

— Ширилы. Вот кого мы убьем завтра. — В голосе Серизы звучала горечь.

Он посмотрел на вторую фотографию и замер. Силуэты Серизы и Лагара танцевали вместе на фоне костра.

Она танцевала со своим врагом.

Почему?

Был ли он лучше меня? Нравился ли он ей?

Хочет ли она снова танцевать с ним?

— Ты думала о нем, пока мы танцевали?

— Что?

Ему хотелось снести голову Лагара с плеч. Вместо этого он повернулся и пошел вниз по лестнице.

СЕРИЗА смотрела ему вслед. Дверь закрылась, и она тяжело опустилась на кресло. Так вот он какой, лорд Волк. Может, он был медведем, но волк почему-то подходил ему больше. Он был хищным, быстрым и хитрым. И делал повороты на девяносто градусов, от которых у нее кружилась голова. Только что они танцевали, а в следующее мгновение он сорвался с места, рыча себе под нос.

Она посмотрела на Лагара на стене. Уильям ничего не понял, посмотрев на эти фотографии. А вот Лагар — да. Он бы точно знал, почему она держит ее на стене. Это был запечатленный снимок того, что могло бы быть, но никогда не случится.

Сериза вздохнула и отпила вина из бокала. Если бы все было по-другому, если бы их семьи не враждовали, если бы Кейтлин, мать Лагара, не была бушующим клубком ненависти, если бы Лагар был своим человеком, он бы ухаживал за ней. Она была в этом уверена. Она видела это в его глазах той ночью у костра, это было выражение отчаянной, безнадежной тоски. Если бы все было иначе, она, возможно, приняла бы его ухаживания. Он был бы хорошей партией: красивый, умный, с сильной магией старой семьи Легиона, и с достаточным количеством денег, чтобы дать ей уверенность, что ей никогда не придется снова суетиться. Она не была влюблена в него, но кто знает, возможно, если бы все было по-другому, она дала бы ему шанс.

Этот снимок на стене ясно показывал, о чем думал Лагар. На фотографии бабушки и дедушки были ее мысли.

Она так хотела родиться не в Трясине. Болото имело свою дикую красоту, но это было не место для жизни. Не место для создания семьи и воспитания детей. Половина людей ее возраста не умела читать и не хотела учиться, что было еще печальнее. Но все, начиная с двенадцати лет и выше, могли стрелять из арбалета и без колебаний застрелили бы человека из него. В Трясине не было никакой надежды. Не было способа улучшить их участь. Даже Лагар, несмотря на все свои деньги, все еще таскал грязь на ботинках.

Она подумала о своей бабушке, деликатно стоящей позади мужа, и вздохнула. Она не хотела быть бабушкой Веной. Она не хотела богатства. Она могла бы прожить всю свою жизнь, не надев ни одного золотого кольца, и это ничего бы не изменило. Она просто хотела знать, что в конце туннеля есть свет. Что они могут отправить Ларк в школу, настоящую школу с настоящими учителями, и к кому-то, терапевту, врачу, который мог бы помочь ей, потому что семья не знала, как это сделать. Что они могут заработать достаточно, чтобы одеть и накормить всех, не прибегая к воровству. Что им не надо будет оглядываться, зная, что в любую минуту им придется драться с другой семьей, словно две крысы, набрасывающиеся друг на друга в грязи. Что они могли бы жить где-нибудь в другом месте, а не там, где ее родителей похитили и никто ничего с этим не сделал.

Сериза покачала головой. Если бы они медленно выползали из грязи, она могла жить с этим. Но они погружались в нее все глубже и глубже. Ее дети не будут знать ее деда, а внуки, если они у нее появятся, даже не будут знать о его существовании. Все его знания будут потеряны. Она уже начала кое-что забывать, и книги не помогали, потому что половину времени она была слишком уставшей, чтобы читать их.

Так было неправильно. Сериза стиснула зубы. Весь смысл такой тяжелой работы заключался в том, чтобы ее детям и их детям жилось лучше, чем ей. Но у них не получится, все станет еще хуже. Чем больше проходило времени, чем больше изгнанников ссылалось в болото, тем более жестоким оно становилось.

Как бы она ни старалась, как бы ни старалась семья, они не продвинулись ни на шаг. Они просто скользили назад в болото, и все, что она имела в качестве утешения, были бесполезные мечты о «что, если», наполненные жалкой жалостью к самой себе.

А потом появился Уильям. Ей следовало бы знать, что ничто в жизни не обходится без подвоха. Он был всем, что она когда-либо хотела в мужчине: умным, сильным, веселым, красивым, чертовски хорошим бойцом… и он превращался в монстра. Черт возьми!

Она взяла книгу, которую читала до прихода Уильяма. «Природа зверя». Это был старый текст, родом из Луизианы. Она знала, что все в нем было предвзято, но в данный момент это был ее лучший источник. Она взяла его из библиотеки несколько месяцев назад, чтобы почитать Ларк, чтобы попытаться убедить ее, что где то там существуют настоящие монстры, и она не одна из них. Дело не в том, что она не доверяла тете Мюрид, но поскольку дядя Хью был вовлечен в это дело, ее тетя была не совсем объективна.

Она бы никогда не догадалась, что ее дядя Хью был перевертышем. Она могла бы поклясться своей жизнью, что это не так. Так что не все истории были правдой. Да, ее дядя был убийцей, но это не выходило за пределы Трясины.

Может быть, Уильям был волком, как и дядя Хью. Они должны были быть благородными созданиями… она поставила бокал на стол. О чем она только думала? Он зверь-убийца, но это нормально, потому что он благородный зверь-убийца?

Бедный Уильям. Она получила свою долю шока, но это было ничто по сравнению с тем, что получил он. Вот он, охотится на своего врага. Он встречает на болоте девушку, от которой у него закружилась голова. А потом он понимает, что к девушке прилагается клан безумных родственников, с восьмидесятилетней враждой и ордой агентов «Руки». Это была чертовски высокая цена. Одна только связь с Кальдаром заставила бы большинство мужчин бежать, спасая свою жизнь.

Сериза играла со своим бокалом. Уильям принадлежал ей. То, как он смотрел на нее, как обнимал, пока они танцевали, говорило ей об этом лучше любых слов. Когда она увидела, как он поднимается по лестнице, ее сердце забилось чаще, и не потому, что она боялась, что он разорвет ее на куски. Она хотела его. Но одного желания было недостаточно, потому что он был проблемой. Тетя Мюрид была права: когда Уильям любил, он любил абсолютно, но когда он ревновал или сердился, он становился неуправляем. Жизнь с ним никогда не будет скучной. Как и легкой.