Страница 2 из 16
К сожалению, не сбылось…
…о батюшке Анна к стыду своему помнила весьма смутно.
Он был крупным.
Шумным.
И вечно недовольным, то ли отвратительной бездетностью матушки, которая только и сумела, что произвести на свет лишь болезненную дочь, то ли просто несоответствием этой тихой женщины, пребывавшей всецело в молитвах и постах, своему новому положению.
От отца пахло больницей и скандалами.
Правда, стоило сказать, что в квартире их, расположенной на пятом этаже доходного дома, он появлялся редко. После уж Анна поняла, что вовсе не из любви к работе, точнее не к одной работе, но…
…матушка молилась.
Она молилась утром.
И днем.
И вечером тоже. Она находила в молитве то успокоение, которое не способна была отыскать в семье, оставив и мужа, и дочь, и квартиру на старуху Кулмыкину, числившуюся какой-то дальнею родственницей. Та же, пребывая в убеждении, что многоуважаемому Панкрату Орфеевичу в жизни не повезло, не упускала случая упрекнуть этим невезением Анну.
Что ж, нельзя сказать, что детство ее было вовсе безрадостно.
Она не голодала. Даже когда батюшка погиб, совершенно нелепо, даже позорно, ибо нашли его в веселом квартале, пьяным и мертвым, выяснилось, что при всей нелюбви своей к Анне — а он желал сына и наследника, продолжившего бы дело и, чем не мечта, основавшего бы новую династию целителей — позаботился о ее будущем. Он полностью оплатил обучение Анны в небольшом, не слишком известном, но все же имеющем хорошую репутацию, пансионе, где помимо обычных грамматики и чистописания преподавали и основы магической науки, предоставляя о том соответствующую бумагу. Помимо прочего, Анне определили содержание, отдельное от матушки, верно, прекрасно понимая, что все деньги любезная Евлампия Егорьевна потратит скорее на страждущих, нежели на родную дочь. В общем, когда матушка изъявила желание уйти от мира, для Анны ровным счетом ничего не изменилось. Разве что отпала необходимость посещать дом на выходных, но о том Анна не жалела, ибо визиты эти оставляли в душе премерзкое послевкусие.
Что до пансионата, то там Анне нравилось. Пусть и не обзавелась она подругами, в силу собственной нелюдимости и характера, который наставницы, вздыхая, в один голос объявили тяжелым, но учеба ей нравилась. Она же сама была тиха, спокойна и не доставляла проблем, чем со временем заслужила если не любовь почтенной госпожи Ветельской, то всяко ее благодарность.
…интересно, отчего отец не понял… ведь если проклятье существовало, если оно пряталось в Анне с рождения, то… он бы знал.
Тогда почему не сказал?
Не счел нужным?
Анна была не так и мала, когда отца не стало…
…или не о чем было говорить? Он, как и многие иные целители, обладал на редкость неуживчивым тяжелым нравом, который обострялся, когда оказывалось, что некая болезнь не желает уступать. Что, если проклятье было не по силам ему?
Никому не по силам.
Стало быть…
…на память о заведении госпожи Ветельской Анне остался аттестат с отличием, выправленный по установленной форме, благодарственное письмо и сертификат, дозволяющий применение силы в воздействиях до пятого уровня. А заодно уж рекомендации, которыми Анна и воспользовалась. Поступать в университет она не решилась, а вот на Изгатовские курсы ее взяли сразу, правда, совсем не туда, куда хотелось, но…
…никто не виноват.
Просто дар.
И правила… правила надлежит соблюдать, а маги жизни нужны не только в госпиталях. С растениями же Анна управлялась с легкостью, и они к ней тянулись, чувствуя родную силу. Пожалуй, те два года были самыми счастливыми в ее жизни.
Она была свободна.
Училась.
И будущее представлялось ей, если не радужным, то всяко чудесным. Душа ее ждала чуда, а сердце трепетало в предвкушении чего-то, несомненно, волшебного, способного переменить всю тихую ее жизнь.
С супругом своим Анна встретилась в библиотеке.
Нельзя сказать, что она влюбилась сразу. Скорее уж обратила внимание на сдержанного задумчивого юношу, который книгам уделял куда больше внимания, нежели девушкам.
— Лазовицкий? — соседка Анны, с которой она вынуждена была делить комнату, потому как снимать отдельную было весьма накладно, знала все и обо всех. — Божечки… два книжных червя не могли не найти друг друга. Он же тоскливый, как… как клизма!
Ольга наморщила носик.
— И ко всему совершенно бесперспективный. Сама посуди. Семья средняя, он третий сын, дело отойдет старшим. Да и того дела — пара скобяных лавок. Силы в нем капля, чудом поступил. Если хочешь, я сведу тебя с Ивлевским. Он, конечно, туповат, но зато при деньгах.
…Никанор Лазовицкий и вправду был небогат.
Не особо привлекателен.
И силой обделен.
Он первым подошел к Анне, когда у нее не ладилось с начертательной магометрией. Все же формулы высшего порядка, которые проходили на курсах, ибо положено сие было, давались ей тяжело. И она мучилась, пытаясь вывести показатель преломления силы в берилловом накопителе, ограненном розой, при условии…
Задача казалась ей непосильною.
И не только ей, следовало сказать.
— Помочь? — Никанор встал над столом. — Если, конечно…
Он слегка покраснел.
— Буду рада, — Анна тоже покраснела.
Тем вечером они покинули библиотеку вместе. Душу грела решенная задача, — в объяснении Никанора она разом утратила былую сложность, — и его внимание.
А затянувшаяся прогулка стала первой из многих.
С Лазовицким Анне было спокойно. Уютно. И еще он умел рассказывать, причем, казалось, обо всем на свете. О запуске ли нового завода, построенного на Урале, о звездах ли или же все той же магометрии, в которой Анна стала к удивлению для себя и преподавателя, неплохо разбираться.
Спустя месяц Никанор поцеловал ее.
Еще через два сделал предложение, которое Анна приняла. К тому времени она уже не мыслила себе жизни без него, и пусть бы Оленька фыркала, сама перебирая ухажеров, что бисер, Анне было безразлично.
Свадьба была тихой.
И лишь полная матушка Никанора, оглядев невесту, покачала головой:
— Мог бы найти и кого получше. Ишь, хилая какая…
В первый год они снимали комнатушку на окраине. Анна устроилась в цветочный магазин, благо, курсы дали не только умения, но и бумагу, позволявшую применять заклятья до второго уровня включительно, а с ней и очередные рекомендации. Никанор учился.
Он все же поступил в университет.
— Дура, — Оленька пригласила Анну на свадьбу, прикрепив к приглашению просьбу заняться цветами. — Он на тебе ездит. Это муж должен жену содержать, а не наоборот.
— Нам хватает. И я счастлива.
Она и вправду была счастлива, что в крохотной их комнатке со скрипучей кроватью и хозяйкою, которая, казалось, никогда не спала, что в магазинчике с ворчливой его владелицей. Платила та скуповато, но…
…спустя год Анну пригласили в другую лавку, а там и в третью.
Денег не стало больше, ибо выяснилось, что учеба в университете отнимает не только силы, но и финансы. Правда, нельзя сказать, что Никанор вовсе сидел без дела. Он писал контрольные работы, брался помогать состоятельным приятелям, многие из которых испытывали определенного рода трудности с наукой, да и вовсе с радостью хватался за любое дело. Помогало содержание от батюшки, правда, оно иссякло, когда Анне исполнилось двадцать пять. Но к этому времени Никанор все-таки получил вожделенный диплом, и матушка его, ставшая лишь толще, сказала, не особо чинясь Анны:
— Разводись. Кого получше найдешь. А эта больная, если до сих пор порожняя ходит. Вон, у Стешика трое уже…
К счастью, с госпожой Лазовицкой Анна встречалась редко.
…тот год запомнился грозами.
А Никанор открыл свое дело, на что ушли сто тридцать семь рублей, которые Анне удалось собрать. Ей хотелось на море, но…
Дело важнее.
Крохотная конторка на окраине города. Объявление в газетах. Два месяца тишины, и Никанор, становившийся день ото дня мрачнее…