Чистильщик

— Там соорудили небольшую площадку, — произнес Людор.

Мужчина уселся в кресло-качалку, что расположилась в темном углу, и натянул шляпу пониже, чтобы скрыть лицо.

Говорят, если хочешь спрятать что-то, то прячь туда, где искать точно не будут. Поэтому, пока в «Черной луне», все думают, что они убежали из города, Силентия и Людор засели прямо в самом его центре.

Силентия поморщилась, поднялась со стула, прошлась по тесной комнатушке туда-сюда.

— Нам не об этом стоит думать.

— И все же, этот горбун готов был отдать за тебя жизнь. Я видел, как он порою поглядывал в твою сторону.

— Лучше бы ты следил за входом в особняк, — прорычала колдунья. — Как так получилось, что они незаметно проникли в него? И вообще, как они быстро вычислили, где я нахожусь?

— Они явно использовали какое-то заклинание, чтобы подойти незаметно. Я ни на минуту не ослаблял бдительность и как только раздался грохот, сразу вышел из наблюдательной комнаты и поспешил на помощь.

— Великие силы! Почему все пошло не по плану? Они должны были найти меня, но только через два дня. Этот шпион, что сливает нам информацию, он же клялся, что все будет так, как предусмотрено планом, и они выйдут на наш след гораздо позже. Мы должны были в итоге их перебить, а в реальности Лафрата схватили, меня чуть не схватили и лишили рук, тебя ранили.

— Ну, мага то мы убили, — возразил Людор.

— А должны были прикончить еще и двух чистильщиков.

— Как бы то ни было, главная цель — это привлечь внимание. И, кажется, у нас получилось. Если глаза тебя не подвели, то сам архимаг и член совета «Черной луны» Ностальф прибыл сюда. Я уверен, что когда они вскроют масштаб нашей сети, то здесь соберется весь совет.

Девушка обхватила руками плечи.

— Мне даже немного страшно от предстоящего, — прошептала она. — Да, благодаря Джокеру мы знаем обо всех их передвижениях, обо всех замыслах и по идее заведем их в ловушку, но я ему не доверяю.

— Главное, что ему доверяют владыки Олторус и Гаст. Они проводили проверку. Наш шпион хорошо зарекомендовал себя. Если бы не он, мы не смогли бы так укрепиться, набрать столько сторонников и по силе почти приблизиться к «Черной луне», — сказал Людор.

— Все это так, но все равно страх не оставляет меня.

— Не бойся, когда с «Черной луной» будет покончено, мир падет в наши руки.

Тем временем гул народа усилился. Силентия поднялась с кресла, окно двинулось навстречу, пальцы тронули занавеску. В образовавшуюся щель увидела центральную площадь города. Толпа народа окружила небольшую деревянную сцену в центре которой стоит горбун. Справа и слева от него по небольшому столбу. Руки закованы в цепи, которые в свою очередь прикреплены к столбам таким образом, что если даже ноги перестанут держать Сесила, он будет висеть. У горбуна обнажен торс, а позади него застыл мужчина в красной маске и с хлыстом. От вида Сесила, закованного в цепи, кровь в венах Силентии словно вскипела.

— Говорят, его казнят, забив хлыстом до смерти, — прошептал над ухом Людор. — Не хочешь его спасти? Все-таки он спас твою жизнь, причем несколько раз: сначала утащил от чистильщиков, а потом не дал Астеру выстрелить, и ты смогла спокойно телепортироваться.

— Я всего лишь воспользовалась им. При первой встрече он показался мне пусть и гадковатым, но щеночком. Я приласкала его, и как любой щенок, впервые почувствовавший ласку, он сильно привязался ко мне. Есть у меня такая слабость — люблю, когда на меня смотрят вот такими обожающими глазами и делают все, что я попрошу. Как видишь — эта моя страсть принесла пользу. Он, как верный песик, защищал свою хозяйку.

Людор надвинулся сзади, пальцы его скользнули по талии девушки, переместились на бедра. Силентия почувствовала, как сердце забилось быстрее, как кровь прилила к низу, и там стало тепло-тепло.

Тем временем глашатай зачитал приговор, палач взмахнул кнутом, раздался щелчок, на спине Сесила образовалась длинная красная полоса, по коже потекла кровь.

Правая рука Людора скользнула ниже, а левая направилась к груди. Жаркое дыхание коснулось шеи. Возбуждение, охватившее Силентию при виде того, как ее щеночка, того, кого она так цинично использовала, играя его чувствами, сейчас казнят, рвалось наружу. Людор это почувствовал. Платье упало на пол, но девушка так и не отошла от окна, боясь пропустить каждый момент казни.

Сесила вывели на сцену. Палач в скрывающей лицо красной маске сноровисто прикрепил цепи к небольшим крючкам так, что горбун остался стоять с разведенными в стороны и вверх руками.

Рядом с палачом встал невысокий парень в одежде, похожей чем-то на одеяние шута, с раздутыми штанами и рукавами, из зеленой и красной ткани. Развернув свиток, он стал громко зачитывать приговор.

— За убийство музыканта, нападение на дом и попытку ограбления знатного гражданина Алтоне, за вандализм в соборе, Сесил приговаривается к смертной казни через побитие плетью!

— Мы обязательно должны на это смотреть? — спросила Ника.

— Ну, отчасти это по нашей вине он будет казнен. Хотя, несомненно, и он кое в чем виноват.

— Только вот его вина никак не тянет на смертную казнь! — резко возразила девочка-призрак.

— Он помешал нам в поимке одной из «Рассвета новой эры». Это достаточное основание. По крайней мере, для Ностальфа.

— И все же, он просто запутался, а Силентия воспользовалась им. Ты же понимаешь это?

— Да, понимаю, но это никак не отменяет его проступка. В одном я согласен с тобой: смертная казнь — это уже перебор. Но в данном случае мы бессильны что-то изменить.

Тем временем глашатай сошел со сцены, а палач парой движений плечами размял руки, затем отвел плеть назад, а потом каким-то легким движением выбросил ее вперед. Плеть хищно вспорола воздух, раздался гулкий щелчок, кожа на спине Сесила лопнула, он выгнулся дугой, громко взвыл. Толпа вокруг громко загудела.

Ника прикрыла лицо руками, отвернулась.

— Почему тогда его обвиняют в убийстве, воровстве и вандализме? — спросила Ника.

— Потому что хотят скрыть факт нашего участия или минимизировать его. Общественности не обязательно знать настоящие мотивы. Это не редкость, когда официальный приговор не соответствует реальным мотивам ареста и казни.

Хлыст зло гудит, оставляя кровавые полосы на спине Сесила. Кровь залила спину, запачкала доски под ногами. Палач тем временем сделал секундный перерыв.

— Эй, он хочет что-то сказать! — крикнул кто-то из толпы.

— Не слишком ли жестоко? — раздался голос женщины.

— Дайте ему слово, может он раскаивается в содеянном. Он же простой звонарь, трудно поверить, что он совершил все это.

Гул пошел по толпе, судья в черных одеяниях и с накладным белым париком, сидящий в стороне и наблюдающий за исполнением приговора замялся, оглядел толпу, затем резко встал, подняв руку и призывая к тишине. Палач вопросительно глянул на судью, тот жестом показал, что все в порядке.

— Вы абсолютно правы. Мы не выполнили одну важную традицию. Всегда нужно давать право последнего слова.

В лицо Сесилу плеснули холодной воды. Он вздрогнул. Мутный до этого взгляд стал четким, губы искривились, послышался слабый стон боли.

— Итак, Сесил, есть тебе что сказать? Раскаиваешься ли ты в преступлениях и готов ли молить о прощении? Как убийца и вор ты не можешь быть освобожден от смертной казни, но она может быть заменена на более легкую и быструю.

Горбун медленно поднял подбородок, взгляд прошелся по толпе.

— Я не сделал ничего плохого. Все, что я сделал, это помог той, кого люблю, — прошепелявил он, с трудом выговаривая слова. — Я ненавижу вас всех.

Его лицо исказилось в ненависти. По толпе прошелся ропот.

— Да как он может?

— Что он такое говорит?

— Может, сошел с ума?

— Да! Я ненавижу вас, этот город, его смрад, лицемерие и чванливость. Ваши мерзкие рожи — меня от них тошнит! Вы с самого начала презирали меня, сторонились, в ваших глазах читалась брезгливость. Но нашелся человек, который не отверг меня. Она не боялась меня, была добра и приветлива. Я благодарен, что она подарила мне душевное тепло, которого так не хватало. Я рад, что, жертвуя своей жизнью, спас ее. Если бы это произошло вновь, я поступил бы точно также. Я ни о чем не жалею!