Кристина

— Не переживай — тебе заплатят за все. Останешься довольна.

Матвей осмотрел ее руки: цепи и правда слишком сильно натянуты, и наручники натерли кожу. «Давно за ним такого не водилось…» — промелькнула у Матвея тревожная мысль. Видимо, Лука пребывал не в самом лучшем настроении. Матвей слегка ослабил натяжение цепей, передвинув замочки на пару звеньев.

— О, господи! Да отпусти же ты меня! У меня сил уже нет терпеть!

— Подожди еще минут двадцать, — сладко прошептал Матвей ей в ухо, одновременно засовывая в рот кляп. — Скоро мы тобой займемся.

Девушка снова что-то там запротестовала. Матвей взял пульт, включил огромный плазменный телевизор на полстены, нашел на медиаплеере нужное видео и нажал на play.

— Хочу, чтобы ты тут не скучала, пока нас не будет, и настроилась на правильный лад, — произнес он со сладкой улыбкой.

На видео девушку, подвешенную за руки к каким-то кольцам на потолке, за обе ноги под колени держал сам Матвей и входил в нее грубыми неистовыми толчками спереди. Сзади в черных кожаных брюках и с голым торсом стоял Лука. Его волосы были длиннее, чем сейчас, и были собраны на затылке в короткий хвост. Он с каким-то исступленным азартом со всего маху стегал девушку по спине длинной кожаной многохвостой плеткой. Она слабо постанывала, и было заметно, что на сопротивление у нее давно не осталось сил.

Девушка, прикованная наручниками к постели снова что-то неистово замычала, подскочила и села на постели, снова задергав цепи, к которым была прикована, но Матвей быстрым шагом вышел из комнаты и направился в кабинет. Дверь, на удивление, оказалась незапертой, а комната пустой. Матвей воровато огляделся в темноте, подошел к столу и включил настольную лампу. Ничего примечательного: пара образцов каких-то стандартный контрактов и тяжелые бронзовые с малахитом канцелярские принадлежности. Матвей обошел стол и подергал ящики, которые все оказались запертыми.

— Что-то ищешь? — раздался из-за спины надменный строгий голос.

Матвей медленно повернулся, уже натянув губы в хитрой улыбочке. Лука, словно привидение, бесшумно зашел в комнату с балкона, проскользнув между полупрозрачными белыми занавесками.

— Застукал с поличным, — покорно вымолвил Матвей, поднимая вверх обе руки, словно сдаваясь. — Ты знаешь, что меня интересует. Завещание.

— За идиота меня держишь? Даже если бы я его скрывал, то оно в любом случае хранилось бы не здесь.

— А где же?

— Ты же получил ровно половину. Чего тебе еще?

— А она?

— Мама не получила ничего.

— Я хочу видеть завещание.

— Его не было, Матвей, — раздраженно бросил Лука уже в который раз за те годы, что отца не было рядом с ними, и сел на подлокотник дивана. Он уже принял душ и переоделся в короткий темно-бордовый шелковый халат, на шее висело узкое полотенце, на него капало с волос.

— Я тебе не верю. Ты мог вступить в сговор с нотариусом.

— Мы вместе не раз ходили к нотариусу, чтобы решить все эти дела, ты присутствовал на всех заседаниях суда с толпой своих юристов. Она была признана недостойной наследницей и не получила ни копейки. Чего еще ты хочешь от меня?

— Я хочу, чтобы эта лживая сука за все заплатила, а не наслаждалась жизнью, как ни в чем не бывало. Он умер из-за нее! А она продолжает спокойно снимать деньги с каких-то неизвестных нам счетов! — голос Матвея резко почерствел, пропитавшись злобой.

Лука тяжело вздохнул. Он легче перенес смерть отца. Возможно, всего лишь из-за того, что был старшим, и на него сразу свалилось столько забот — похороны, суды, запутанные дела отца. К матери он не испытывал ненависти, но и глубоких чувств тоже не питал. В словах младшего брата была доля истины, к тому же именно ему в сложный подростковый период пришлось испытать на себе всю степень ее безразличия к проблемам детей. Определение «озабоченная стерва» подходило ей как нельзя лучше (не в качестве оскорбления, а просто для обозначения ее женского типажа). Впрочем, было в ней нечто, что Луку все-таки завораживало: неистощимая энергия, хитрость и способность охмурять мужчин, несмотря на возраст. Из-за нее даже между родными братьями воцарилось недоверие.

— Ты ведь обо всем знал, не так ли? — резко сменил тему Лука, чтобы снова не пускаться во все эти бесконечные прения с братом.

— О чем ты? — Матвей уселся на рабочее кресло Луки, опершись локтем о мягкий подлокотник и подперев кулаком щеку. Он выглядел настороженным, готовым отражать любые нападки.

— О Кристине, конечно. Мать звонила тебе вчера, просила с ней связаться и встретить, но ты как всегда все сделал ей на зло. Должен признать, что твой актерский талант вновь меня покорил, — на губах Луки заиграла холодная улыбка.

— Тебе нравится всегда видеть во мне виноватого, да? Вообще-то я был уверен на все сто, что это не она! Ну то есть были в первый момент какие-то подозрения, но блин… ты с ней такое сотворил… Мне и в голову не пришло, что ты стал бы делать такое с нашей гостьей, ведь ее ты точно выставил бы в гостиницу. Ты же у нас такой щепетильный на тему посторонних людей в доме. Впрочем, как только увидел ее, сразу понял, на что ты повелся. У тебя уже давно не было такого юного невинного ангелочка? Или даже… никогда? — Тон Матвея приобрел едва уловимые нотки обольстительной язвительности.

— Слушай… — Лука постарался говорить как можно более безразлично, — знаю, что ты едва ли меня послушаешь, но все же… Оставь ее в покое. Ладно?

— Что? — Матвей вдруг оживился, резко встал и приблизился к брату почти вплотную, чтобы внимательно рассмотреть его лицо. — Ты заступаешься за девушку? Это что-то новенькое…

— Да. Я не хочу, чтобы ты втягивал ее в свой образ жизни.

— Как трогательно! Где же ты раньше был, когда я совращал других таких же, как она? Почему вдруг именно эта тебя зацепила?

— Она не зацепила меня. Я и сам всего лишь хотел ее трахнуть. Но ты прав. Других таких же полно, так что буду с нетерпением ждать обещанного мне ангелочка из твоего агентства. А эту оставь в покое. Я хочу, чтобы мать устроила свою личную жизнь с отцом этой девчонки и тема ее содержания больше меня не парила.

Пропустив половину сказанного Лукой, Матвей насмешливо заметил:

— Девственница из агентства не так бы мучила совесть педантичного лицемера? Даже не знаю, что хуже — моя откровенная подлость или твоя лживость, скрытность и цинизм. Или ты соглашаешься на услуги агентства, просто чтобы не обидеть меня?

Матвей вдруг протянул руку и небрежно смахнул влажную челку со лба Луки, а тот неприязненно отвернул голову, сузив глаза.

— Не советую переступать грань, — мрачно выговорил он.

— Угрожаешь мне?

— Угрожаю тебе. Потому что не хочу навсегда потерять брата.

Матвей еще долгие секунды буравил глаза Луки сверкающим дерзким взглядом, словно пытался разглядеть в них тень сомнений, но не нашел, самодовольно ухмыльнулся, отвернулся и отошел. Он отодвинул занавеску и остановился у окна, в раздумье покачивая головой.

— Так ты не заинтересован в Кристине? — провокационным тоном полюбопытствовал он, стоя к Луке спиной.

— Нет, — безэмоционально, но как-то чрезмерно быстро, ответил Лука.

— Что ж… Тогда она моя. Кстати, я хотел бы сегодня провести ночь здесь.

— Как пожелаешь. Твоя комната всегда в твоем распоряжении.

— А как насчет твоей комнаты? Девушка в наручниках просила передать тебе, что она уже вся истосковалась…

Лука снисходительно вздохнул.

— Как я могу отказать в очередной игрушке младшему брату?

Едва проснувшись, Кристина твердо решила уехать из отеля, прежде чем туда пожалует Матвей. Воспоминания о вчерашних событиях, снова нагрянувшие на нее поутру, повергли ее в шок и панику. Все это вовсе не казалось возбуждающим эротическим приключением. Все это выглядело как опасная западня, из которой просто нет выхода. Неужели можно быть уверенной, что эти обольстительные изверги просто так оставят ее в покое и беспрекословно смирятся с ролью сводных братьев? Или, может, она поверила, что роль роковой женщины ей по силам? Ото всех этих мыслей внутри поднималось странное тошнотворное ощущение парения в замедленной съемке над пропастью. Она с ужасом вспоминала свои стоны, свои безвольные руки, свои дрожащие ноги, свои податливые, а иногда даже требовательные губы и чувствовала, как кровь волнами отливает от ее лица. Если бы она могла с кем-то поговорить на эту тему… Если бы мама была рядом… Но делятся ли такими вещами с матерью? Вообще-то она понятия об этом не имела… А вот делиться подобным с подружками она бы точно не стала. Как там это звучало? «Не говори своему другу того, что не должен знать твой враг…» Ей казалось, что случай был тот самый…

Конец ознакомительного фрагмента.