Чтоб тебя, Джек Фрост!

— Всегда, Мерида, всегда, — парировал Джек, криво улыбаясь. — Кстати, раз уж зашёл разговор об этом… — его тон мигом сменился с игривого на сосредоточенный. — Мне бы не хотелось, чтобы между нами были недомолвки. Так что я готов рассказать тебе о том, о чём ты так долго просишь.

Едва не подавившись десертом, Мерида отложила в сторону вилку и нож, и вгляделась в его глаза, в которых отзеркаливалась истина — он не обманет сейчас.

— Семь лет назад… — начал свой рассказ юноша, ковыряя вилкой свою порцию, — я был всего лишь ребёнком. Ещё несмышлёным, с наивным взглядом на мир. Финансовые проблемы и родители на грани развода сильно ударили по моей психике. Я начал замыкаться в себе, боялся идти на контакт. Я думал, что вы с Туоф заметите, что со мной что-то не так, и начнёте догадываться… А тут ещё и переезд. Для меня это казалось мировой трагедией: новое место жительства, новые люди, новая школа. У меня был настоящий стресс. Да и ещё один, самый важный фактор…

Затаив дыхание, юная Данброх продолжала внимать его истории.

— Несмотря на то, что я не выходил на связь, я всё равно думал о тебе, Мерида. Я вспоминал все счастливые деньки, которые мы проводили вместе, фильмы, которые просмотрели, игры на приставке, в которые любили залипать… И всё это было уже таким далёким, таким светлым и добрым воспоминанием о прошлом, которое, казалось, никогда больше не повторится. Я думал о тебе, когда переходил в старшую школу — думал и тогда, когда сдавал годовые экзамены. И даже когда стрёмная Пэнни приглашала меня на танец на школьном балу, а я не мог отказать, я всё равно думал о тебе. Потому, что… Впрочем, лучше посмотри сама.

Он протянул вперёд свою руку, и Мерида, немного дрожа, потянула за узел платка, скрывающего его метку.

Мерида Данброх. Выведенные явно не её — а Фроста — каллиграфическим почерком буквы казались слишком реальными, чтобы быть просто очередной шуткой. Когда она на секунду задержала на ней пальцы, надпись окрасилась в апельсиновый яркий оттенок — её цвет.

— Как долго? — хрипловатым голосом от волнения спросила девушка, не отваживаясь поднять на него глаза.

— С момента переезда, — голос Джека и сам непривычно для него дрожал. — Именно поэтому я тогда и оттолкнул тебя. Всё навалилось на меня такой кучей — а тут ещё и моя лучшая подруга оказывается соулмейтом. Естественно, что я испугался и не знал, как себя вести. Но от судьбы-то не убежишь, сколько ни пытайся, — и вот она опять столкнула нас лбами.

Между ними воцарилась глубокая тишина, которая заглушала голоса посетителей, шум улиц, бряцание утвари с кухни… Были только их двое. Да выставленная напоказ метка на его руке.

— Ну же, не молчи, скажи хоть что-нибудь…

— Какой же. Ты. Всё-таки. Идиот, — чеканя каждое слово, проговорила юная Данброх и, вспылив, вскочила на ноги — от чего всё внимание присутствующих переключилось на них. — Почему, ну почему нельзя было сказать сразу?

— Я был ребёнком! — возразил он, тоже вскакивая с места.

— И эти два месяца — тоже? — возмутилась она.

— А как мне нужно было себя вести?! Сказать при первой встрече в почтампе: «Привет! Помнишь меня — я Джек. В общем, ты — моя родственная душа». Или как, по-твоему?

— Родственные души никогда не утаивают друг от друга ничего. — А потом ей дошло, что она, собственно, сама только что обманывала его, ведь в её случае всё как раз было наоборот. Едва сдерживая плачь, она в сердцах выкрикнула: — Ой, да чтоб тебя, Джек Фрост! Никогда больше не показывайся мне на глаза — как ты попросил меня семь лет назад!

Всхлипнув, она развернулась ко входу и не оборачиваясь выбежала из заведения, услышав в спину «Мерида, пожалуйста, остановись!»

Прочь, прочь, прочь! Мысли гнали её оттуда, и Мерида на автомате быстрым шагом направлялась домой, почти ничего не видя из-за застилающей глаза пелены слёз. Какие же они оба придурки — что он, что она. Запутались в трёх деревьях. Не смогли объясниться в таких простых вещах. Какими соулмейтами они вообще могут быть после этого? Неужели всё это — лишь коварная ошибка судьбы и больше ничего? Мерида не хотела об этом думать, но мысли пчелиным роем кружились в голове, пока она наконец-то не добрела до дома и без сил повалилась на кровать в тревожный сон.

========== 9. Их прозревание ==========

Семь дней. А точнее, семь дней и одиннадцать часов. Именно сколько Мерида Данброх не выходила из дому и предавалась добровольному затворничеству, полностью игнорируя попытки родных достучаться до неё. Хорошо хоть, что она начала есть — ибо первые два дня лишь едва притрагивалась к содержимому на подносах, которые домочадцы подкладывали ей под двери. Зная её характер, они не решались входить внутрь. И правильно делали — по комнате будто смерч прошёлся. Вдоволь выплакавшись в первый день, Мерида начала крушить всё подряд, выплёскивая всю свою злобу, скопившуюся внутри, переполнившую чашу терпения. Все последующее время суток она провела, созерцая результаты своих «трудов» и горько раскаиваясь в этом. На третье вышла из комнаты на кухню, чтобы прихватить чего-то съестного. И обнаружила свою же заначку с вредной едой — так что весь четвертый день провела за её уничтожением. Пятый день был «разгрузочным» для организма — он дал понять, что вчерашний рацион ему совершенно не понравился. Но разгрузить свой мозг от мыслей о Фросте и о том, что она ему наговорила, не получалось никак. Шестого дня её заточения она наконец-то отважилась поговорить с домочадцами. А потом, изнывая от бессонницы, включила телефон — и его просто разорвало от количества оповещений о новых сообщениях. От Фроста — ни одного.

И вот, наступил седьмой день. Юная Данброх особых планов на него не строила, лишь лежала у себя на кровати, закинув одну ногу на подушку, и смотрела на потолок, ни о чём не размышляя — вакуум в голове приносил неожиданное облегчение. Если так подумать, она не строила планов ни на завтра, ни на послезавтра, ни на школьные будни, ни на что. Была б её воля — Мерида не выходила из комнаты примерно… всю жизнь. Но настырливый дверной звонок, резко разорвавший тишину её отшельничества, так не считал.

«Ма-а-а!» — ослабшим, хрипловатым голосом крикнула она, но не услышала ответа — видимо, Элинор ушла за продуктами. Придется открывать самой.

С кряхтением поднявшись с кровати, девушка нашарила ногами тапочки, надела их и уныло поковыляла ко входу.

«Кого там нелёгкая принесла? — подумалось ей. — Уж не он ли? Ха, ну ты, Данброх, и размечталась».

Посетитель и вправду оказался не Фростом. Открыв дверь, Мерида увидела на крыльце Рапунцель, которая тут же юрко развернулась в ней и впилась в неё взглядом.

— Н-да, ситуация куда хуже, нежели я представляла, — прокомментировала она внешний вид подруги: её взлохмаченные пуще нормы волосы, синяки под глазами, сутулость, мятую одежду с пятнами от содовой…

— Если ты пришла поизмываться над самой крупной неудачницей всего города — пожалуйста, я разрешаю, — устало проговорила Мерида и перевела взгляд на подругу.

Ох ничего ж себе! От длинных золотистых локонов юной Краун, которые она холила и лелеяла с раннего детства, не осталось и следа! Вместо них теперь наблюдалась короткая прическа-каре, красиво обрамлявшая лицо девушки. Да и волосы были выкрашены в непривычный каштановый оттенок — и ей всё чудно шло. Ещё неделю назад Мерида необычайно удивилась бы увиденному, а потом полдня нахваливала новую стрижку Рапунцель. Но сейчас она лишь удивлённо приподняла бровь и лаконично констатировала факт:

— Ты подстриглась.

— Балл вам за внимательность, мисс Данброх, — улыбнулась Рапунцель и заправила всё ещё непривычно выглядящий короткий локон за ухо. — Мне захотелось чего-то необычного, хоть каких-то хороших перемен… Так что я решила изменить немного свой имидж. — Спустя мгновение она всплеснула в ладоши и хлопотливо проговорила: — Ох, ну что я о себе, да о себе! Ты-то… Целую неделю не выходила на связь, а когда мы с Астрид позвонили на ваш домашний телефон, твоя мама сказала, что недавно ты вернулась жутко расстроенная, а потом впала в ужасную депрессию и вот уже несколько дней почти не выходишь из комнаты… Мы уже хотели попросить Туффи проведать тебя, но к ней как раз приехал Альберт, так что нам не хотелось разлучать голубков. Что с тобой, Мерида?!