Страница 184 из 185
Зажмурившись, миссис Джексон вспомнила, как тогда, в белых стенах Института, осмелилась на такую дерзость. Как на морщинистом лице сына Жадин впервые промелькнуло подобие удивления, будто он точно не ожидал подобного от образца номер три. И как она твёрдо заявила, что этот проект будет проходить под полным курированием Жадин — только когда она заступит на пост руководительницы Института. А ещё слова Отца о том, что модель-прототип нестабильна и при переносе личности в новую оболочку может не сохранить все воспоминания, записанные в платы памяти. Джоанна сказала, что готова рискнуть. Что ей ещё оставалось?
Выжившая просидела так, кажется, несколько часов, хотя на деле не прошло и получаса. Время для неё уже в который раз в жизни разделилось на «до» и «после». Только в этот раз она почти знала, что будет дальше. Почти.
Затем же миссис Джексон подняла голову. С мучившей всё тело и терзавшей душу болью заставила себя отпустить его конструкцию, больше не издающую мерное тиканье, как у старых часов. И встала на затёкшие от долгого неподвижного сидения конечности.
А потом вспомнила кое о чём и ринулась к своей дорожной сумке. Беспорядочно начала выбрасывать всё её содержимое на пол, пока наконец не докопалась до самого дна и не выудила притаившийся там слегка пообтрепавшийся конверт. Его письмо. Она совершенно забыла о нём по возвращению в Содружество. Но вот оно опять напомнило о себе.
Подогнув под себя ноги, женщина принялась вскрывать его, совсем не заботясь об аккуратности. Первым из него выпал небольшой тканевый свёрток. Джоанна развернула его — и едва не выронила. Перед ней были их с Нейтом обручальные кольца — изрядно потускневшие, с множеством царапин и тёмными пятнами налёта — но всё же эту выведенную изнутри надпись она бы узнала всегда.
«Love, honor and cherish».
Но… как? Чувствуя предательскую дрожь в пальцах, Выжившая потянулась за вложенным в конверт листом бумаги. Похоже, разгадка всему ждёт её именно в нём.
Его почерк был таким же нечеловеческим. Слишком ровным, без единого следа клякс от пера, с округлыми выведенными буквами. Но всё же в нём прорывалась и присущая ему сдержанность в том, как они ложились рядом, а ещё их слегка клонило в левую сторону.
«Джоанна,
Или мне всё же стоит звать тебя Анной? Я заметил, что ты никак не реагировала на то, как другие минитмены зовут тебя настоящим именем. Но всё же — когда-то давно ты никогда не называла меня Николасом, когда я попросил тебя об этом.
Если ты читаешь это, значит, я уже за много километров от тебя и успел отдать это письмо.
Если ты читаешь это, значит, что наши дороги вновь разошлись.
Если ты всё же читаешь это, а не выбросила за борт при первой же возможности, значит, что отголоски женщины, которую я когда-то знал и которой, если ко мне вообще применимо это, отдал своё ржавое сердце, всё ещё живы.
Итак…
С чего бы начать это небольшое послание? Наверное, с точки, где наши пути разошлись. Когда ты ушла, я впервые за долгие годы моего существования не знал, что нужно делать. Сначала пытался завалить себя работой в агентстве, пока не понял, что даже я начал уставать. А потом одним днём проходил мимо клиники Даймонд-сити и вспомнил твой рассказ о Кейт. В следующую же секунду в мои микросхемы ударила мысль: отследить и найти их. И я начал долгую охоту за двумя кусками металла, словно от этого зависело мое существование.
Сейчас я хочу отдать их тебе назад. Как свидетельство того, что однажды ты пожертвовала самым ценным, что на тот момент у тебя было, ради жизни подруги. И чтобы ты помнила об этом. Даже сейчас.
Скорее всего, мы больше не увидимся после нашего прощания. И мне правда жаль. Мы много чего наговорили друг другу и два наши последние разговора в Квинси никак не смягчили всех тех ошибок, что мы наделали.
И всё же, если ты уже дочитала до этого момента, я буду надеяться, что ты поняла, что же я хотел сказать этим посланием.
Пусть ты уже не приварена ко мне, но я к тебе — ещё да.
Н.»
Последние строки внезапно размыло каплей, и только тогда Джоанна перестала перечитывать и упорядочивать его мысли в голове. Очнулась и поняла, что её оставшийся глаз впервые за столько месяцев плачет.
А затем миссис Джексон наконец-то дала волю слезам.
Однако, когда Жадин переступила порог её дома, она уже выглядела собранной и сдержанной. Но от утешений отказаться не смогла. И две поломанные Пустошью женщины стояли, обнявшись, и на миг забыли о возложенных на их плечи обязательствах и обещаниях.
========== Эпилог ==========
Пайпер дописала последние строки статьи и сладко потянулась, радуясь, что основной этап работы наконец-то преодолён. Сидящая на соседнем кресле Элли оторвалась от шитья, когда журналистка первой заговорила с ней:
— Всё. Статья о позорном изгнании бывшего мэра Макдонаха наконец-то готова. Хоть завтра печатай, если бы не эта треклятая редактура.
— Хочешь прочитать вслух? — вернувшись к штопанью, спросила её жена.
— Пока что нет — дам ей время остыть. Лучше расскажи мне, как прошла первая неделя на посту секретарши новой мэрши города.
— Стабильно, — отрезая нить нужной длины, ответила Элли. — Очень много работы — а ещё больше ждёт впереди. Женева начала кардинально переворачивать всё с ног на голову. Боюсь, что такой подход может сыграть плохо — жители нашего города любят стабильность.
— Кто знает. Может, как раз таки перемены — именно то, по чём они уже успели истосковаться.
Спустя несколько минут Пайпер добавила:
— Кстати, ты не видела в городе мою сестру? Что-то я переживаю, что не стоило ей доверять тому торговцу и вообще идти за ним…
— Зря. Из всех караванщиков док Уэзерс — самый приятный и честный. Да и его маршруты не так опасны, как у той же Крикет — так, всего несколько ферм.
— Всё равно… Сначала она заявила, что хочет жить отдельно от меня, потом и вовсе начала исследовать пустоши… В таком возрасте я подобным не занималась.
Элли с укором посмотрела на неё.
— Нат сама должна решить, кем хочет стать, и пребывание за стенами нашего города этому точно не поможет.
— Возможно, ты и права… — вздохнула Райт и откинулась на спинку стула.
— Кстати, видела сегодня Джоанну.
Пайпер тут же оживилась.
— Мельком. Выходила из агентства. Кажется, это было последнее дело.
— И не навестила!
— Дай ей время. Её можно понять.
— Твоя правда.
После же затем их разговор потёк в совершенно другое, мирное русло и о Выжившей больше никто не вспоминал.
На глазах умирал её сын — а Жадин не могла проронить ни слезинки. Лишь молча бессильно наблюдать. Всё, чёрт возьми, случилось гораздо раньше, чем она предполагала. И теперь на её плечах колоссальная ответственность за будущее Содружества. А прошлое же, вместе с последними вздохами Шона, растворялось в небытие.
Он что-то шептал ей на выдохе, свои последние слова, но их смысл всё никак до неё не доходил. Словно сознание отчаянно пыталось абстрагироваться от всего этого. Лишь последняя его фраза царапнула изнутри, заставив Уильямс наконец-то вспомнить, где же она находится и перед кем.
«Спасибо за все, мама».
Он навечно смежил веки и Жадин, бросив на него последний взгляд, хладнокровно развернулась к ступеням вниз. Проникнуться хоть какой-то симпатией и толикой любви к этому бездушному, пугающе спокойному человеку, в жилах которого бежала её кровь, она не смогла.
Да и мысли её уже были совершенно не о нём. Нужно было срочно созвать совет директоров. И на нём же подготовить почву для будущих семян сомнений в правильности деятельности Института. Созревать они будут долго, но с её руки… Тогда-то они и начнут помогать поверхности. И обратят плоды своих трудов во благо, а не ради целей минувших дней. А она станет им, детям Института матерью, которую так хотел видеть в ней Шон.
Вот только цели их разойдутся.
— Знаете, мэм, после того, как вы сказали, что собираетесь отправиться на нашей посудине в Европу, я сначала подумал, прошу меня извинить, что вас немного засбоило. Но вот мы уже в Гренландии, а я всё ещё не могу поверить, что мы преодолели уже треть пути.