Страница 8 из 9
– Разумеется, я бы хотела с ним познакомиться, я столько о нем слышала…
И осеклась.
– Он несколько… эксцентричен, – сказала Хелен Кларк, улыбаясь Констанс так, будто открывала страшную тайну. А я задумалась. Если «эксцентричный» означает то, что написано в словаре, то есть «отклонение от нормы», то самой эксцентричной особой здесь была сама Хелен Кларк, куда более эксцентричной, чем дядя Джулиан, с ее неуклюжими движениями и непредсказуемыми расспросами. Да еще имеет наглость привозить к чаю посторонних! Дядя Джулиан жил себе спокойно, следуя четко заданному плану, и никому не мешал. Ей не следовало вешать на людей неподходящие ярлыки, подумала я, вспомнив, что решила быть добрее к дяде Джулиану.
– Констанс, ты всегда была одной из моих ближайших подруг, – продолжала она, и я удивилась. Неужели она не видит, как Констанс прямо-таки съежилась от ее слов? – Я хочу дать тебе маленький совет; и помни, что это чисто по-дружески.
Должно быть, я догадалась, о чем она будет говорить, потому что вся похолодела. Судьба этого дня зависела от того, что скажет сейчас Хелен Кларк. Сидя на низеньком стульчике в углу, я пристально всматривалась в Констанс и ждала, что она сейчас встанет и убежит, не желая слышать слова, которые вот-вот будут произнесены. Однако Хелен Кларк продолжала как ни в чем не бывало:
– Сейчас весна. Ты молода, ты красива, и у тебя есть право быть счастливой. Возвращайся назад в мир.
Всего лишь месяц назад, когда еще стояла зима, подобные слова заставили бы Констанс спасаться бегством. Сейчас же я видела, что сестра слушает и улыбается, в нерешительности качая головой.
– Ты слишком долго несешь свое покаяние, – сказала Хелен Кларк.
– Я хотела бы устроить небольшой званый завтрак… – начала миссис Райт.
– Ты забыла про молоко; я пойду и принесу. – Я встала, обращаясь прямо к Констанс, и она растерянно оглянулась на меня, едва ли не с удивлением.
– Спасибо, дорогая, – сказала она.
Я вышла из гостиной в прихожую, затем на кухню. Утром кухня была солнечной и счастливой; сейчас, когда меня сковал страх, она показалась мне мрачной. Похоже, после долгого отречения Констанс вдруг пришла к выводу, что это возможно – взять и выйти обратно в мир. Сейчас до меня дошло, что за один-единственный сегодняшний день эта тема затрагивается уже в третий раз; а три раза – это уже всерьез. Мне стало нечем дышать; меня опутала проволока, а голова стала такой большой, что могла взорваться. Я побежала к задней двери и распахнула ее, чтобы глотнуть воздуха. Мне хотелось бежать; я снова была бы в порядке, если бы добежала до самого края наших владений и обратно, но Констанс была в гостиной, наедине с этими женщинами, и мне нужно было торопиться к ней. Пришлось довольствоваться тем, что я вдребезги разбила молочник, который дожидался на столе; это был мамин молочник, и я оставила осколки на полу, чтобы Констанс их увидела. Я взяла старый молочник, который не подходил к чашкам; мне разрешали наливать молоко, поэтому я наполнила молочник и понесла его в гостиную.
– …делать с Мэри-Кэтрин? – услышала я голос Констанс, а потом она обернулась и улыбнулась мне, пока я стояла в дверях. – Спасибо, дорогая, – сказала Констанс и посмотрела на молочник, а потом снова на меня. – Спасибо, – повторила она, а я поставила молочник на поднос.
– Для начала ничего особенного, – сказала Хелен Кларк. – Согласна, поначалу будет неловко. Однако визит к одному-двум старинным друзьям или, может быть, день, проведенный в торговом центре в городе, – сама знаешь, в городе вас никто не узнает.
– Скромный завтрак? – с надеждой произнесла миссис Райт.
– Мне нужно подумать. – Казалось, Констанс была и смущена, и озадачена. Или ей хотелось рассмеяться? Хелен Кларк кивнула головой.
– Тебе понадобится новая одежда, – сказала она.
Я выбралась из своего угла, чтобы взять у Констанс чашку чая и отнести ее миссис Райт. Принимая чашку, рука миссис Райт дрожала.
– Спасибо, дорогая, – сказала миссис Райт. Я видела, как дрожит чай в ее чашке; в конце концов, это был всего лишь второй ее визит в наш дом.
– Сахар? – предложила я ей. Не могла с собой справиться; с другой стороны, надо же быть вежливой.
– Ах, нет, – сказала она. – Нет, спасибо. Не надо сахару.
Я смотрела на нее и думала, что сегодня она специально оделась для того, чтобы приехать к нам. Мы с Констанс никогда не носили черное, однако миссис Райт, похоже, сочла черное уместным, и сегодня на ней было простое черное платье с ниткой жемчуга. Я вспомнила, что раньше она тоже надевала черное; воплощение хорошего вкуса, подумала я, только не в гостиной нашей матери. Я вернулась к Констанс, взяла блюдо с ромовыми пирожными и отнесла блюдо миссис Райт; это тоже не было хорошим тоном, сначала ей полагалось взять сэндвич. Но я хотела сделать ей гадость, если уж она вырядилась в черное в гостиной нашей матери.
– Их испекла сестра сегодня утром, – сказала я.
– Спасибо, – ответила она. Ее рука замерла над блюдом. Потом она выбрала пирожное и осторожно примостила его на край блюдца. Я подумала, что вежливость миссис Райт граничит с истерикой, и сказала:
– Прошу вас, возьмите два. Все, что приготовлено моей сестрой, изумительно вкусно.
Хелен Райт ела сэндвичи, протягивая руку мимо Констанс, чтобы взять еще один, и еще один. Она бы не вела себя так в каком-нибудь другом месте, решила я, только у нас. Ей безразлично, что о ее манерах подумает Констанс или подумаю я; она полагает, будто мы и без того счастливы ее видеть. Убирайся вон, заклинала я про себя. Убирайся, уноси ноги. В мою голову закралась мысль, не держит ли Хелен Кларк специальную одежду для визитов в наш дом. «Вот это, – в мыслях своих я слышала ее слова и видела, как она выворачивает содержимое своего гардероба, – нет смысла выбрасывать это. Сгодится, чтобы навестить дорогую Констанс». Я мысленно начала одевать Хелен Кларк: поставила ее в купальнике на заснеженном берегу, а потом забросила высоко в колючие ветви дерева в легком платье с розовыми оборками, которые застревали, тянулись и рвались в клочья; она путалась в ветвях и вопила, а я едва сдерживала смех.
– Почему бы не пригласить кого-нибудь сюда? – говорила тем временем Хелен Кларк. – Кого-нибудь из старинных друзей – многие хотели поддерживать дружбу с тобой, дорогая Констанс, – кого-нибудь из старинных друзей, как-нибудь вечерком. К ужину? Нет, – поправилась она. – Наверное, не к ужину. Не сразу.
– Я бы сама… – снова начала миссис Райт; она осторожно поставила на столик свою чашку чая и маленькое пирожное с ромом.
– Хотя почему бы и не к ужину? – продолжала вопрошать Хелен Кларк. – В конце концов, иногда приходится делать решительный шаг.
Я тоже решила высказаться. Констанс не смотрела на меня, она смотрела только на Хелен Кларк.
– Почему бы не пригласить сюда кого-нибудь из добрых жителей деревни? – громко спросила я.
– Боже правый, Мэри-Кэтрин, – сказала Хелен Кларк. – Ты меня просто испугала. – Она рассмеялась. – Не припомню, чтобы Блэквуды когда-нибудь общались с деревенскими.
– Они нас ненавидят, – сказала я.
– Я не слушаю сплетни и надеюсь, что и ты тоже. И еще, Мэри-Кэтрин, ты не хуже меня знаешь, что на девять десятых все это лишь плод твоего воображения. И если ты хоть немного постараешься быть приветливой, против тебя не будет сказано ни слова. Боже правый! Признаю, что когда-то недопонимание все-таки имело место, однако ты раздула это до невообразимых размеров.
– Люди всегда сплетничают, – подхватила миссис Райт.
– Я никогда не скрывала, что была близкой подругой семьи Блэквуд, и вовсе не стыжусь этого. Тебе нужно сблизиться с людьми своего круга, Констанс. Они не сплетничают о нас.
Жаль, что они такие скучные; я решила, что у Констанс сделался несколько усталый вид. Когда они, наконец, уберутся, я буду расчесывать Констанс волосы, пока она не заснет.
– Сюда едет дядя Джулиан, – предупредила я Констанс. Я услышала мягкий шорох инвалидного кресла-коляски в коридоре, поэтому встала, чтобы открыть дверь.