Страница 6 из 10
Но оказалось, что настоящие страхи еще впереди. Такое падение любимца Алексея Михайловича никак не устраивало мстительного И.М. Милославского. Ему надо было полное крушение своего недруга. В думе начались борьба за Матвеева и… обуздание его гонителя. Ю.А. Долгоруков поднимал вопрос о возвращении опального канцлера. Милославские, которые нашли поддержку у Б.М. Хитрово, выступали против. При этом они искали способ, с помощью которого можно было навсегда заставить замолчать защитников Артамона. Так появились доносы о чернокнижии Матвеева.
Чернокнижие, магия, колдовство относились к тем обвинениям, которые вызывали животный страх. Здесь все было непонятно и одновременно понятно – всякое недомогание, болезнь разом получали объяснение и надежду на исцеление, ведь против происков нечистого, с которым связано чернокнижие, существовала всемогущая божественная помощь. Для Матвеева обвинение в чернокнижии было тем более опасно, что еще совсем недавно он отвечал за здоровье государя и его семейства. Может, оттого постоянно и недомогает нынешний государь, что прежний глава Аптекарского приказа не желал ему добра?
Перед таким обвинением даже Долгоруким пришлось умолкнуть. В мае 1677 года последовал новый приговор: Матвеев отправлялся уже не на воеводство, а в ссылку в Пустозерск – место, где под всполохами северного сияния сходились и вели нескончаемые богословские споры знаменитые «пустозерские узники»: протопоп Аввакум и его товарищи.
Опала настигла и Нарышкиных. Братья царицы, Иван и Афанасий, были обвинены в намерении отравить Федора Алексеевича и приговорены к смертной казни, которую царь заменил ссылкой. Пострадали и другие родственники Натальи Кирилловны. Однако полного торжества у Милославских все же не получилось. Нашлись защитники, которые не допустили того, чтобы имя Матвеева было вычеркнуто из боярских списков. Оно повторялось ежегодно с соответствующей пометой на полях об опале.
И.М. Милославский получил под свое начало приказы, которыми руководили Матвеев и К.П. Нарышкин. Больше того, вскоре к нему перешли Иноземный (Иноземческий) и Рейтарский приказы. В итоге в руках Ивана Михайловича сосредоточилось десять приказов! Казалось, что родственник царя, а с ним и вся «партия Милославских» овладели основными рычагами центральной власти. Но не тут-то было! Передавая Ивану Михайловичу приказы, аристократические группировки не просто откупались от него, а одновременно готовили его падение. В полученных приказах сидели враждебные Милославским люди, которые тотчас же, по словам историка В.Н. Татищева, «хитростью к жалобам на него дорогу готовить начали, чрез что вскоре явились к государю жалобы». Интрига имела успех. Милославский с репутацией не справившегося приказного судьи был оттеснен новыми фаворитами. К 1680 году он потерял почти все свои приказы.
Короткое правление Федора Алексеевича не принесло стабильности. Острым оставался вопрос о преемнике болезненного государя. Надежды на рождение наследника не сбывались. В июле 1681 года умерли от родов первая супруга Федора, царица Агафья и новорожденный царевич Илья. Удар для Федора Алексеевича был столь сильным, что он слег. Тотчас заговорили о преемнике. Кого избрать? Родного брата царя, царевича Ивана, который к физической немощи сыновей Милославской добавил еще немощь умственную? Или бойкого Петра Алексеевича, за спиной которого стояли униженные и оттого покладистые Нарышкины? Шведские источники доносят, что в Москве симпатии склонялись на сторону Петра, а «сторонники Ивана и сами называли последнего не иначе как неуклюжим бревном».
Предсказывал победу Петру и голландский резидент Келлер. Он доносил в июне 1681 года, что в случае смерти царя, очевидно, «произойдут большие изменения в управлении» и Петр, «молодой человек больших надежд и сильно любимый, займет трон». Первым следствием этого должно было стать, по предсказанию голландского дипломата, возвращение Матвеева.
Судьба, однако, отпустила Федору еще неполный год жизни. Он оправился от смерти любимой супруги. Больше того, его фавориты, неродовитые Языковы – Лихачевы затеяли в середине февраля 1682 года новую женитьбу царя, на Марфе Апраксиной, крестнице Матвеева. Так через Апраксиных они пытались сблизиться с Нарышкиными и Матвеевым и в случае очередного династического кризиса удержаться на плаву. Из этой затеи получилась одна из самых трагикомических царских свадеб в отечественной истории. Венчание проходило в затворенном Кремле, при отсутствии многих высших думных и придворных чинов. Сам немощный жених не мог стоять. Стоит ли удивляться, что очень скоро свадебные торжества сменились царскими похоронами?
Последние месяцы жизни царя Федора двор провел при новой расстановке сил. Кратковременный взлет И.М. Милославского сменился падением. Еще большее влияние приобрели Долгорукие. Приказчик В.В. Голицына Михаил Боев, человек осведомленный, доносил своему боярину о ситуации в Кремле: «…В верху что приговорит князь Юрья Алексеевич (Ю.А. Долгорукий. – И.А.), то и так нихто ему не спорит делом ли приговорит или и не делом».
Вместе с сыном, боярином М.Ю. Долгоруким, Юрий Алексеевич сосредоточил в своих руках управление всеми военными и некоторыми финансовыми приказами. Одоевские прибавили к числу контролируемых ими приказов приказ Большого дворца, освободившийся со смертью Б.М. Хитрово. Картину дополняла группа царских фаворитов, разобравших по преимуществу придворные должности. В этом был свой смысл: слабость позиций в государственном аппарате компенсировалась близостью к царю. И все же положение этой группировки было чрезвычайно уязвимо из-за неопределенного будущего.
Развязка наступила в феврале-апреле 1682 года. После новой свадьбы здоровье царя резко ухудшилось. Тотчас бояре заторопились с возвращением «без малейшего замедления» из ссылки Матвеева. Но в марте наступило улучшение, как оказалось, последнее, и «нет больше вопроса о возвращении старого имперского канцлера Артамона Сергеевича». В середине апреля Федор Алексеевич опять слег. Разумеется, тут же дума и царские любимцы вспомнили о Матвееве. В движении последнего к Москве уже выявилась трагическая закономерность: чем хуже становилось здоровье несчастного царя, тем меньше верст отделяло Матвеева от столицы.
20-летний Федор Алексеевич скончался 27 апреля 1682 года. Его смерть положила начало политическому кризису. За отсутствием наследника у умершего царя престол должен был занять царевич Иван. Но его немощь дала основание обойти традиционный порядок престолонаследия. Верхи двора предпочли поддержать Нарышкиных. Исследователи по-разному объясняют этот выбор. Отмечалось, что при слабых Нарышкиных аристократия надеялась сохранить и упрочить свое влияние.
Дореволюционные исследователи, менее склонные подчеркивать узкокорыстные устремления боярства, писали об опасениях, которые внушала личность царевича Ивана Алексеевича. Ситуация будто бы грозила повторением мрачных времен «боярского правления» в малолетство Ивана IV. Многих к тому же пугала перспектива прорыва Милославских к власти. По-видимому, в той или иной мере в поведении правящей элиты присутствовали все эти мотивы – личные, корпоративные, государственные.
Велика была и роль патриарха Иоакима. Источники единодушно приписывают ему инициативу избрания Петра. Именно он вместе князем Б.А. Голицыным вывел Петра в Крестовую палату к боярам для крестоцелования.
Мы мало что знаем о процедуре избрания. Согласно правительственному объявлению о воцарении Петра, патриарх с духовенством и боярами стали совещаться, кому из братьев наследовать престол, и, «советовавше, положили, что тому избранию быти общим согласием всех чинов Московского государства людей». После этого участники совещания вышли на крыльцо к собравшимся московским чинам испрашивать их мнение. Все склонились в пользу младшего царевича, что якобы дало основание объявить его избрание с «общего… согласия». Конечно, этому официальному сообщению не во всем следует доверять. Оно подчеркивает редкое единодушие, которого на самом деле не было. Не случайно Долгорукие и Голицыны надели под платья панцири. Уже не раз цитируемый князь Борис Куракин уточнял: «Стало быть несогласие как в боярах, так и в площадных: одни поддерживали одного, а другие – другого. Однако ж, большая часть, как из бояр и из знатных и других площадных, так же и патриарх, явились склонны избрать меньшого царевича». Известны и примеры этого «несогласия». Дворянин Максим Сумбулов «продерзливо кричал… что по первенству надлежит быть на царстве» Ивану. Крики, однако, криками и остались, дело же решила позиция верхних страт двора и патриарха.