Страница 23 из 49
— И все обряды они совершают в неволшебке, — ввернул Монгол.
— Так ведь есть башня, — Глеб глянул в окно: белую башню, восхитившую его, когда он только попал в Близбор, было видно и отсюда. — Если в неволшебке применят магию, она пошлёт сигнал в штаб, так?
Монгол с Деей переглянулись. Вадим Сергеевич вздохнул и ответил за них:
— Башня не всегда шлёт сигнал — с помощью некоторых амулетов её можно обмануть. Это значит, что проникших в неволшебку чернотворцев задержать невозможно.
Глеб размышлял над услышанным — и чем дольше размышлял, тем сильнее холодело в груди.
Что может сделать волшебник в неволшебке? Да что угодно! А если он преступник — и не вор-домушник, а маньяк-убийца?
Уже подозревая, каким будет ответ, Глеб тихо спросил:
— И чем именно занимаются чернотворцы?
Дея смотрела в пол, Монгол — на дверь. Вадим Сергеевич нехотя произнёс:
— Приносят жертвы. Человеческие жертвы.
Глеба передёрнуло. Не поднимая глаз, Дея сказала:
— Чем больше боли причинит чернотворец, тем он дольше живёт. И тем сильнее его магия.
До Глеба стало доходить, как мало он ещё знает о волшебниках — и как мало ему о них говорят.
— Чернотворцы что, теракты совершают?.. — прошептал Глеб.
— Нет, — Вадим Сергеевич мотнул головой, — массовые убийства им ни к чему. Пять-шесть преступлений в год, в разных местах… Жертв обычно от двух до семи человек.
Глеб отвернулся: будто этого мало!..
— Их очень трудно поймать, — это сказал уже Монгол, причём виновато… словно стыдясь всего, что Глеб услышал. — Даже у искателей на арест чернотворца уходят годы.
— И каждый из них, — добавила Дея, — сильнее любого из нас.
— Поэтому вы не могли победить зеркальника? — догадался Глеб.
— Не только поэтому, — Дея встала и прошлась вдоль стены. — Тот, кого ты зовёшь зеркальником, не простой чернотворец, а один из самых опасных. Мы не знаем, кто он: известно лишь имя — Лаэндо. Тот же ник он использует в чаросети.
Монгол зло пояснил:
— Этот гад любит дразнить нас, выкладывая записи своих преступлений. Действует всегда с фамильяром: тот кружит в небе, но если Лаэндо нужна помощь, дух сразу появляется рядом с ним.
— Вы про дракона?.. — проронил Глеб.
— Про змиулана, — уточнила Дея. — Впрочем, это разновидность драконов.
Глеб вдруг вспомнил нечто важное:
— Зеркальник говорил, что трижды дрался с Далебором…
— Так и есть, — сказал Монгол, — Далебор был единственным, кто мог драться с Лаэндо в одиночку. А в день его смерти именно Лаэндо помогал стрелку… ну тому типу, что стрелял в нас.
Вадим Сергеевич кивнул и уточнил:
— В тот вечер Далебор и Лаэндо сражались в последний раз. Наверное, Лаэндо злит, что Далебора убил не он — ведь бой их не был закончен… А ингениум получил ты, — маг смотрел на Глеба.
— Думаете, он искал достойного противника? — Глеб мрачно усмехнулся. — Тогда я его разочаровал.
— Любой бы разочаровал, — бросила Дея. — Мало кто победит чернотворца, тем более такого!
— Ну пара слабых мест у Лаэндо всё-таки есть… — заметил Монгол.
Секунду подумав, Глеб вспомнил:
— Он не применял магию воды. И во время боя вы открывали порталы, а он — нет… Возможно, он не умеет примещаться.
— Молодец, — Вадим Сергеевич похвалил Глеба за смекалку. — Правда, мы думаем, что примещаться он может, но тратит на это столько сил, что предпочитает обходиться без порталов. А ещё Лаэндо болен — он не выносит света… даже того, что проникает сквозь ткань. Вероятно, это следствие одного из обрядов, в котором что-то пошло не так.
— И поэтому его одежда зеркальная? — понял Глеб. — Но как же он видит сквозь маску?
— Никак: у Лаэндо нет глаз.
Глеб с сомнением уставился на законодержца. Нет глаз?.. Но ведь он как будто всё видел!..
— Его мозг связан с глазами змиулана, — пояснила Дея. — У спиритуса три головы, две из которых видят мир за зеркальника — с углом обзора, недоступным человеку. Так что этот слепец более зрячий, чем мы все.
Коснувшись зерфона, Вадим Сергеевич включил виос. Над столом вспыхнула голограмма.
— Здесь всё, что у нас есть на Лаэндо, — сказал он с явной неохотой. — Будет лучше, если ты узнаешь о нём побольше; объявившись один раз, он появится снова. Я с самого начала не хотел, чтобы ты влезал в это, но отступать поздно.
Глебу стало не по себе:
— Хотите сказать, он опять попытается убить меня?
— Пусть только попробует! — ощетинилась Дея. — Мы с тебя глаз не спустим!
— И на «Фабрике» будет дежурить охрана, — пообещал Монгол.
У Глеба засосало под ложечкой: новость о том, что чернотворец стал его врагом, совсем не радовала…
Он глянул на виос. Там было небо — будто заставка на мониторе. Но то была не заставка: камера (хотя вряд ли маги используют камеры — скорее, что-то другое) сползла вниз, фокусируясь на проезжавшем по мосту автобусе.
Потом автобус сломал перила и полетел в пропасть.
Глеб вздрогнул; это ведь не кадры из фильма и не фрагмент каскадёрского шоу…
— Вадим, ты спятил? — вспылила Дея. — Зачем Глебу это видеть?
— Я не это хотел показать… — Вадим Сергеевич был растерян. — Не понимаю… Лаэндо выкладывал это в чаросеть… зерфон сам выдаёт изображение!
Виос сменился: смятый автобус, рядом зеркальник. В блестящем костюме отражаются выпавшие из окон тела.
Вадим Сергеевич посмотрел на Глеба:
— Ты как-то связан с Лаэндо… Зерфон реагирует на тебя, будто хочет что-то тебе показать…
Взгляд его окаменел — он явно что-то понял.
— Вадим, выключи запись, — быстро сказал Монгол.
— Да-да, сейчас… — Вадим Сергеевич потянулся к зерфону, но Глеб схватил его первым:
— Нет!
Он не отрывал взгляда от виоса. Там по вечерней дороге ехал грузовик, — а потом вылетел на встречную полосу.
«Тойота», с которой он столкнулся, сложилась гармошкой.
Дальнейшее показалось Глебу фрагментами кошмара… Очень знакомого кошмара.
Лаэндо — едва видимый в вечерних сумерках — проходит мимо дверцы водителя. За разбитым стеклом видна блузка: эту блузку Глеб узнал бы из тысячи.
Смена кадра: камера (или что там вместо неё) поднимается выше. Видно, что в салоне есть кто-то живой…
— Глеб, не смотри… — прошептала Дея.
Глеб её уже не слышал. Его трясло.
Крупный план: на заднем сиденье лежал мальчишка.
— Проклятье… — кажется, это сказал Монгол.
Потом опять Дея — со слезами в голосе:
— Вадим, ты идиот!!!
Глеб чувствовал, как кто-то разжимает его пальцы, ему что-то говорили, но он ничего не понимал. Перед глазами стояла картина: лицо подростка на сиденье «Тойоты».
Лицо, которое он видел в зеркале каждый день.
Иногда память ведёт себя, как гурман.
Ей по душе деликатесы — филе из радости, вина из смеха и начинённые счастьем эклеры. Намазанный болью хлеб она отвергнет — как и миску с лапшой из горечи… Память капризна и разборчива.
А потому Глеб едва помнил, что было после просмотра виоса.
Кажется, Дея тормошила его и кричала на Вадима Сергеевича, который словно застыл. В палату вбежала врач и выгнала законодержцев, а Глеба всё била дрожь…
Он только что видел, как убили маму… «Этот Лаэндо убил маму…»
Наверное, когда можешь вызвать смерч, усыпить водителя грузовика ничего не стоит…
Безмерно долгие минуты ушли у Глеба на то, чтобы осознать: он сегодня дрался с тем, кто сломал его жизнь.
А потом он уснул — врач дала ему снотворное… Уснул вязким сном, в котором хочется спрятаться.
Как ни странно, там не было кошмаров — сон оказался милосердней, чем явь.
***
Проснулся Глеб под утро.
Фонарь снаружи давал немного света; на стуле дремал Баюн, на стене блестело зеркало, при взгляде на которое Глебу вспомнился виос… и всё, что там было.
Глеб сразу пожалел, что проснулся.
Потом он увидел Вадима Сергеевича — тот стоял у окна, отпивая что-то из чашки.