Страница 9 из 16
Я выхожу из машины, участок больше похож на больницу: широкий, плоский и увенчанный похожей на нарост башней. Мой взгляд скользит по фасаду. Что внутри – кабинеты или камеры?
Мы проходим во двор через служебный вход. Слышно, как за нами закрываются ворота.
– Нам туда, – говорит женщина-полицейский.
У нее нет бейджа с именем, и она не пользуется рацией. Она идет рядом со мной наготове, если я вдруг захочу сбежать. Я смотрю вверх, на небо, прежде чем войти внутрь. Мысленно я пытаюсь послать сообщение Рубену. Он лучше кого бы то ни было знает, о чем я думаю. «Рубен, – обращаюсь я к низко висящей оранжевой луне, – я попала в беду».
Лицо обдает прохладный воздух. Мои каблуки отбивают дробь по гудронному покрытию. Представить не могу, что я все еще ношу эти туфли, на что я сейчас вообще похожа?
Женщина открывает боковую дверь, и я сразу ощущаю какой-то знакомый запах и испытываю приступ ностальгии, когда понимаю, что так пахло в доме престарелых, где жила бабушка, мама моей мамы. Запах мочи, смешанный с подгоревшим рагу и пельменями; потный, прелый, навязчивый запах.
Мы заходим в ярко освещенную комнату, выдержанную в оттенках синего: стулья цвета морской волны, стол сине-зеленый, а стены небесно-голубые. Прохожу через рамку, как в аэропорту, рядом с которой стоит мужчина. Он смуглый, может быть, итальянец или испанец; в его прищуренных глазах есть что-то кошачье. Он улыбается мне, что удивляет, и я замечаю его заостренные зубы.
Рамка издает три громких гудка.
– Снимите пальто. Почему она все еще в нем? – Человек, сидящий за столом, явно коренной лондонец, обращается к женщине, которая привела меня.
– И ваш браслет, – это мужчина говорит уже мне.
Я глажу свой свадебный браслет, невнятно поясняя:
– Он не снимается.
– Нужно снять.
Молча показываю ему браслет, на котором мерцают блики от ламп.
– А, он на болтиках, – говорит он сам себе. – Рисково.
Он уходит куда-то дальше по коридору, и возвращается с отверткой, а потом один за другим откручивает крохотные болты, про существование которых я даже и не знала. Впервые за долгое время я остаюсь без браслета, без него моя рука как будто голая.
Женщина кладет мою сумочку на высокий стол, за которым сидит ее коллега. Мой взгляд прикован к боковому кармашку, в который, как я видела, убрали мой телефон. Он на месте – засунут между блокнотом, квитанциями и упаковками жвачки.
В небольшой комнатке позади стола, стоит маркерная доска, разделенная на ячейки с указанием времени. Полицейский заносит и мое имя, прочитав его в каких-то бумагах. На нем форменная белая рубашка с погонами и черный галстук с рельефным узором.
За доской есть что-то еще, и я вытягиваю шею, чтобы рассмотреть. Три маленьких телевизора подвешены к потолку на прочных кронштейнах. Полагаю, некоторые здешние посетители могли попытаться их украсть. У меня в груди появляется чувство опустошения, возможно, это страх. Телевизоры – это часть системы видеонаблюдения: на экране, в маленьких серо-зеленых квадратах, двигаются крошечные люди, похожие на голограммы. Закрываю глаза, чтобы этого не видеть.
– Пройдите еще раз, – говорит мужчина, держа в руках мое пальто.
Снова прохожу через рамку, и она не издает ни звука. И сразу же рядом со мной появляется еще одна женщина. Блондинка, лет сорока, с отросшими корнями мышиного оттенка. На веках подводка кирпичного цвета, осыпавшаяся под глаза.
– Я сержант по надзору за арестованными, – представляется она.
На часах полночь. Рубен будет в ярости: сначала странный телефонный звонок, а потом тишина. Я не вспоминала о нем с того момента, как вызвала полицию. И почему я не позвонила ему еще раз – до того, как стало слишком поздно?
– Я сержант Моррис. У вас есть право на адвоката.
– Понятно. – А есть ли у меня знакомые адвокаты? Вспоминаю всех своих друзей, которых, как говорит Рубен, у меня множество. Но среди них точно ни одного адвоката.
– Вы имеете право известить кого-нибудь о своем задержании, – она продолжает говорить как робот. – У вас есть право ознакомиться с кодексом. Есть какие-нибудь вопросы?
– Прошу прощения, как мне получить адвоката?
– Мы можем связаться с дежурным защитником или вы можете позвонить кому-то еще, до тех пор, пока это не мешает нашему расследованию.
Мозг лихорадочно работает.
– У меня есть право на один звонок?
– Да.
Сомнений кому позвонить не возникло – мне нужен только он.
В углу комнаты для задержаний – у всех на виду – стоит старомодный телефон: черная, тяжелая телефонная трубка с проводом, похожим на серебряную змею. Присесть негде. Трое полицейских неподалеку пьют чай из бумажных стаканчиков.
Я набираю номер Рубена и слушаю, как дребезжит жестяной диск. Обычно он не отвечает на звонки с незнакомых номеров; ему, в отличие от меня, не интересно, кто звонит. Но я надеюсь, что он возьмет трубку – я так хочу услышать его голос.
Рубен отвечает незамедлительно, что для него нехарактерно. Он наверняка сильно обеспокоен.
– Это я.
– С тобой все в порядке?
– Тут произошел… Я не знаю, как это назвать. Несчастный случай, наверное.
– Так ты в порядке?
– Я – да. – Оглядываюсь через плечо и вижу, что комната полна полицейских. Я не могу объяснять все при них, не здесь. – В общем, мне нужен адвокат.
С равным успехом я могла бы сказать, что улетела в другую страну или родила ребенка. Потрясенное молчание давит даже по телефону.
– Адвокат? – наконец переспрашивает Рубен. Слышу какой-то слабый скрип, наверное, он почесывает щетину на подбородке. – Ты где?
– В полицейском участке, – говорю тихим голосом, хотя здесь мне некого стыдиться.
– Где именно? – повторяет вопрос Рубен, и в его тоне я слышу ноты недоверия и непонимания. Это почти забавно.
А потом я слышу что-то в его тоне. Что-то похожее на осуждение. Оно не в словах, а во вздохах и паузах…
– Что… – Рубен запинается, а затем шумно выдыхает.
Я шокировала своего спокойного, уравновешенного мужа. – Джо, что случилось?
– Я столкнула того мужчину, – говорю я, не задумываясь.
– Преследовавшего тебя?
Я закрываю глаза и вру.
– Да. – Это слишком сложно, чтобы объяснить прямо сейчас, я расскажу ему позже. – Он…пострадал.
– Ладно, – говорит муж, – я приеду.
Сейчас мне нравится его краткость.
– Я в полицейском участке Паддингтон Грин.
– Знаю, где это, – мягко отвечает Рубен. Конечно, знает, его клиенты часто здесь бывают. – Среди моих знакомых нет адвокатов, так что попроси общественного защитника.
– Хорошо. – Я так увлеклась нашим разговором, что аж подпрыгнула, когда сержант Моррис появилась рядом со мной. – Мне пора идти.
– Мы… мы сегодня поиграем? – спрашивает муж.
– Начинай, – говорю я и улыбаюсь, сдерживая слезы благодарности, которые наворачиваются на мои глаза.
– Твои… – Должно быть, он сильно задумался, потому что я слышу, как он сглатывает.
Мы придумали эту игру спустя два месяца после начала наших отношений, Рубен сначала играл неохотно, а теперь начинает первый, как ребенок, который ждет не дождется, чтобы рассказать, как прошел его день. Мы сейчас на цифре 2 589. Больше двух с половиной тысяч вещей, которые мы любим друг в друге. Мы не пропустили ни одного дня.
– Прядь волос на твоем виске, которая всегда выпадает из прически, – говорит он.
– То, как ты незамедлительно сортируешь всю входящую почту.
– Ты точно говорила это раньше.
– Не-а.
– Завтра будет 2590, – говорит он.
Я первая вешаю трубку.
– Проходите. – сержант Моррис машет рукой куда-то в сторону.
– Куда?
Она указывает на комнату рядом с туалетом. Я захожу внутрь. В комнате меня ждет эксперт-криминалист.
Дальнейшее происходило как в тумане: снятие отпечатков пальцев, сбор образца ДНК с внутренней стороны щеки твердым и сухим скребком, проверка алкотестером, взятие образца крови и фотоснимок – совсем как в фильмах. Криминалист взял соскоб даже из-под ногтей, хотя я сказала, что была в перчатках.