Страница 15 из 23
– Вот так? – спросил он с толчком, который Реми ощутила в глубине живота.
– Именно так.
Он массировал ее груди и вколачивался в нее медленными толчками. Реми потирала пульсирующий клитор, Джульен щипал соски и сжимал ее грудь. Экстаз накрывал и проникал через нее, пока Джульен вбивался в нее. Короткие крики срывались с ее губ, едва сдерживаемые стоны.
Она подняла руку к его лицу, лаская его губы. Он открыл глаза и посмотрел на нее.
– Кончи, – сказала она. – В меня.
Он слегка поднял голову, его руки крепко схватили ее, и он кончил с тихим стоном.
Реми была так близко к оргазму... так близко. Джульен вышел из нее, но вскоре заменил член пальцами. Он вонзил три пальца в ее влажность, резко проникая, как она любит. Джульен сосал и облизывал ее твердые и налитые соски, и она выгибалась ему навстречу.
Ощущала ли она когда-нибудь себя так хорошо? Что-то настолько правильное? Что-то столь же чувственное и эротичное, и неправильное, и правильное одновременно? Не было ни единой части ее тела, которая не изнывала от желания. Она никогда не чувствовала себя такой сексуальной, такой желанной, такой нуждающейся... и не хотела, чтобы это прекращалось.
Ее оргазм обрушился на нее так сильно, что почти было больно. Каждый нерв в спине и животе горел, а клитор пульсировал под пальцами.
Наконец истощенная, она перекатилась на живот. Джульен забросил ногу ей на поясницу, целуя плечи.
– А знаешь, что самое безумное? – спросила Реми, все еще тяжело дыша. – Чем больше раз ты занимаешься сексом, тем лучше он становится.
– Если он станет еще лучше, мой член отвалится.
– Мы его приклеим. У меня целая лошадиная ферма, мы можем...
– Босс? – донесся голос Меррика из-за двери, и вся комната задрожала от силы его стука.
– Меррик, я тут вроде как занята, – ответила Реми, закатывая глаза.
– Я знаю, что секс закончился. Посуда в раковине больше не гремит. Хотя это было то еще парижское землетрясение.
– Ладно. Мы закончили. Что ты хочешь?
– Я ничего не хочу кроме завтрака и прибавки, но обсудим это позже. Тебя разыскивают. Ты оставила телефон здесь, и у тебя шесть пропущенных звонков с фермы.
– В воскресенье, – прорычала она.
– Скажи это гребаным лошадям, – ответил Меррик.
– Я скоро выйду, – сказала она.
– Сперва оденься, – приказал Меррик. – И прими душ.
– Что-нибудь еще, мистер Файнголд?
– Почисти зубы. И Джульену передай тоже одеться. Нам нужно разгрести кое-какое дерьмо.
– Нам нужно разгрести дерьмо?
– Какая у тебя фамилия? – спросил Меррик через дверь.
– Монтгомери.
– Какая фамилия у парня, которого ты трахала всю ночь?
– Намек понят, – ответила со вздохом. – Я выйду через полчаса. Возьми кредитку и принеси нам... Не знаю. Круассанов? Французские люди это едят на завтрак, верно?
– Уже на пути в магазин культурных стереотипов, Босс, – сказал Меррик.
– На самом деле, они действительно едят круассаны на завтрак, – заметил Джульен.
– Я не с вами разговариваю, Джульен Брайт, – с крайним возмущением сообщил Меррик. – Я выказываю вам свое презрение. Вы запятнали добродетель моей леди. И если хоть сколько похожи на меня, то запятнали ее грудь и лицо тоже.
– Но это было очень хорошее запятнание, – прокричала Реми в ответ. – Очень-очень хорошее запятнание.
– Ох, – ответил Меррик. – Тогда веселитесь как знатоки эротики. Завтрак через полчаса.
Реми приняла душ и почистила зубы новой щеткой, которую ей принесла Салена. Затем она замотала влажные волосы в свободный пучок и надела вчерашнюю одежду. Все это время она репетировала речь, которую предоставит отцу, о том, где пропадала и почему не отвечала на телефон. Она была ужасной лгуньей, особенно с родителями. Она потеряла девственность в девятнадцать, просто потому что не могла лгать родителям о том, чем занималась на свиданиях. Ей пришлось ждать до колледжа. Если они застукают ее с Джульеном Брайтом, плетущую интригу против обеих семей, трагедия будет шекспировских масштабов.
– Круассан? – Меррик бросил ей пакет, когда она вошла в гостиную.
– Доставка. Мило, – ответила она, открывая пакет. Меррик сидел на большом темно-зеленом кресле с Саленой на коленях. Он кормил ее кусочками круассана.
– Ты веришь в хер-и-сисечную медицину? – спросил Меррик Салену.
– Холистическую медицину16?
– Нет, это другое.
Реми громко кашлянула, чтобы привлечь внимание своего помощника.
– Должно быть, ей нужно еще немного хер-и-сисечной медицины, – театрально прошептал Меррик Салене.
– Меррик, – сказала Реми и щелкнула пальцами. – Ты орал на меня, чтобы вытащить из самой удобной кровати, в которой я спала, с самым сексуальным, самым потрясающим парнем. Сосредоточься, пожалуйста. Какова ситуация?
– Уже семь пропущенных звонков, – сообщил Меррик. – Папа. Мама. Тренер. Мама. Папа. Тренер. И последний от матери.
– О Боже, только не мама, – застонала девушка и рухнула на софу. Джульен вышел из спальни, полностью одетый, он выглядел очаровательно смущенным. Салена улыбнулась ему, и он сразу же покраснел.
– Что происходит? – поинтересовался Джульен, садясь рядом с Реми на софу.
– Пытаемся выяснить, что сказать родителям о том, где я. Я не могу сказать, что я в отпуске. Это слишком подозрительно. Я не такая. По крайней мере, не была такой, – ответила Реми.
– Ты. – Меррик указал на нее. – Ты им ничего не скажешь. Ты ужасный лжец. Просто скажи мне, когда мы вернемся в Кентукки, и я все решу. Когда мы возвращаемся?
Реми пожала плечами.
– Не знаю. Мы не можем оставаться здесь долго.
– Нет, можете, – вмешался Джульен, почти умоляюще взглянув на нее. – По крайней мере, ты можешь оставаться, сколько сможешь.
– Блестящая идея, – ответил Меррик и закатил глаза. – Я просто сбегаю, возьму два французских гражданства и сумку с деньгами, чтобы не пришлось возвращаться к работе, и мы въедем, и будем есть круассаны, и постоянно трахаться. Погоди. На самом деле, идея потрясающая.
– И мне нравится, – добавила Салена и подмигнула ему.
– Мы не можем оставаться, – ответила Реми, извиняюще улыбаясь Джульену. Больно произносить слова, но лучше сказать их сейчас, вытащить их и разобраться с ними. – У меня есть работа. Как и у Меррика. И пока я буду злиться на родителей за то, во что они ввязались, я не могу бросить ферму. Я слишком люблю лошадей.
– Тебе действительно там нравится? – спросил Джульен.
– Да, – выдохнула она. – Да. Мне нравилось быть главной. Нравилась ответственность за благополучие лошадей и жокеев. Я очень хорошо заботилась о них. – Она говорила в прошедшем времени, и это пугало ее. Что-то подсказывало ей, что ее дни в качестве управляющей фермой Арден сочтены.
– Все верно, – добавил Меррик. – У Ферм Арден самый низкий показатель травматизма у лошадей и жокеев среди всех чистокровных лошадиных ферм в Америке.
Она покачала головой и выдохнула сквозь зубы.
– Всю это работу выполняю я, – сказала она и встала. – Каждая мера безопасности, которую мы внедрили, весь достигнутый прогресс... если моя семья будет поймана комиссией в подтасовке скачек или в откате с трека? Все будет зря.
– Босс, я не позволю им похерить твою работу, – заявил Меррик.
Реми улыбнулась ему, что делала крайне редко.
– Когда я была ребенком, я поехала на ипподром Кинеленд с папой на лошадиный аукцион. Он рассказал, что в 1950-х Кинеленд платил за каждого дошкольника в Лексингтоне, Кентукки, чтобы сделать ему вакцину от полиомиелита. Он рассказал это, и я тотчас же ответила, что Фермы Арден будут такими же. Мы бы вернули прежний Кентукки. А сейчас...
Даже мысли об этом разбивали ее сердце, думать, что вся ее работа будет омрачена скандалом, к которому она не имеет никакого отношения. Она не могла вынести этого. В конце концов, ей придется.
– Скажи отцу, что мы в Нью-Йорке, – сказала она. – Скажи, что вернемся к следующим выходным.