Страница 4 из 9
Действительно, а могла ли информация об этой битве сохраниться спустя два или даже четыре десятилетия среди приближенных и просто дружинников Александра, равно как памяти последнего, ибо именно на них как на свои источники ссылается автор Жития: «Слышал от отцов своих и сам был свидетелем зрелого возраста его»38?
Для начала следует отметить, что и современные люди неплохо помнят то, что происходило двадцать или сорок лет назад, если это касается важных для них событий, например студенческие или армейские эпизоды в жизни мужчин.
С другой стороны, устная передача и сохранение событий в памяти были основным источником информации, доступным тогдашнему человеку, в силу как неграмотности большинства современников, так и дороговизны письменных источников. Следовательно, человек волей-неволей был вынужден свою память намного больше тренировать, часто не имея возможности сохранить информацию иным образом, т. е. записать ее.
При этом количество новой информации было намного меньше, чем то, которое получает современный человек, ведь основные современные носители и передатчики информации (телевизоры, интернет, радио) просто отсутствовали. То есть новую информацию люди Средневековья получали в намного меньших количествах, чем современники. Соответственно, она чаще воспроизводилась, больше обсуждалась и т. д.
Также следует учитывать, что люди существовали в небольших замкнутых группах, которые редко меняли на протяжении всей жизни.
Известно, что большая часть людей Средневековья с рождения и до смерти принадлежала к определенной социальной группе. Сын крестьянина, скорее всего, был обречен стать крестьянином. Он мог уйти в город и найти там свое место, но если и находил новую профессию, то редко менял уже ее, просто потому, что система обучения отсутствовала, получить новую профессию было весьма сложно.
Достаточно стабильным коллективом была не только деревня, но и двор тогдашнего князя (в его средневековом понимании). Это были те, кого автор Жития назвал домом князя – его бояре, воеводы, стражники, чиновники, посыльные и пр. В военное время все они становились воинами, а в мирное время (особенно с учетом того, что для Средневековья это разделение достаточно условно) должны были поддерживать определенную форму.
Формально место дружинника по наследству не передавалось, но, как уже говорилось выше, обучение человека соответствующим навыкам, в данном случае владению оружием, езде на лошади, грамоте и т. д., происходило в семье. Т. е. дети дружинников имели намного больше возможностей стать дружинниками, чем дети крестьян, просто из-за уровня своей подготовки.
Конечно, при дворе князя появлялись и новые люди, но безусловно, приоритет был у тех, кто доказал свою надежность и компетентность долгой службой, а в идеале и происхождением и/или родственными связями.
В таком замкнутом коллективе важные события, какими, с точки зрения профессиональных воинов, были и сражения, в которых они участвовали, не раз обсуждались и использовались для наставления молодых, а действия в их ходе были важным аргументом при получении различных благ и поощрений и т. п.
Поэтому представляется, что при дворе князя Александра информация о событиях, столь значимых в жизни приближенных князя, сохранялась достаточно долго и могла быть записана и спустя двадцать – сорок лет. Более того, в первые десятилетия после создания Житие наверняка читалось (скорее даже слушалось) людьми, среди которых были те, кто хорошо знал, о чем идет речь, что также снижало вероятность ошибки.
Недаром в Житии так точно говорится о достижениях конкретных воинов, тогда как информация о шведах и немцах нередко подается в самом общем, почти полусказочном виде (например, стремление превзойти Александра в качестве первопричины войны).
С другой стороны, складывается впечатление, что основным источником для автора послужили все-таки рассказы рядовых дружинников. Мы не видим информации о планировании боя, а данные о силах противника довольно расплывчаты. Возможно, это связано с тем, что руководители русской армии, за исключением самого князя, были, скорее всего, мужчинами в возрасте и ушли намного раньше, чем рядовые дружинники.
Разумеется, приведенные аргументы не означают, что Житие, – впрочем, как и абсолютно любой исторический источник, – заслуживает абсолютного доверия, точнее, слепой веры.
Автор Жития описывал события так, как их видели и понимали очевидцы, а также так, как видел и понимал их он сам. Вполне возможно, что он проводил определенный отбор, записывая то, что считал наиболее важным, стараясь изобразить события в определенном формате, следуя неким образцам. К примеру, в дружине могли ходить рассказы о десятке воинов, а автор мог записать только шесть. Но врать и откровенно искажать факты, вне зависимости от личных побуждений автора, он едва ли мог.
На основе указанных рассуждений автор счел возможным далее использовать Житие как один из основных источников информации.
Молчание шведских источников
Много вопросов вызывает то обстоятельство, что Невский поход не упомянут в шведских источниках. Особенно странным это кажется на фоне количества сообщений тех же источников о Ледовом побоище.
Следует отметить, что все известные исследователям немецкие источники того времени описывают в основном историю Ливонии или собственно Германии и вообще уделяют небольшое внимание истории Швеции. Последняя упоминается в некоторых произведениях, например в хронике Адама Бременского39, отдельных грамотах и т. д.
К сожалению, все указанные источники не описывают события середины XIII в., т. е. период, который нас интересует.
Что касается собственно шведских источников, то, как известно, существует всего три письменных источника по истории раннесредневековой Швеции: хроника Эрика и два жития святых (св. Ансгария и св. Сигфрида). Также наука располагает рядом юридических документов (завещания, списки земель, дарений и т. д.), не затрагивающих напрямую политическую историю40.
Таким образом, количество письменных источников по политической и военной истории Швеции того времени сводится только к одному источнику, хронике Эрика.
Возможно, это связано с тем, что в Швеции XIII в. только начала создаваться устойчивая государственность, заинтересованная в своей легитимизации, в том числе и через письменные источники. Вопрос о пропаганде своих деяний, столь важный для рыцарских орденов, заинтересованных в привлечении пожертвований и добровольцев, перед шведами не стоял.
С другой стороны, в Скандинавии существовала мощнейшая традиция создания устных произведений – саг, выступавших в определенной степени конкурентами хроник как произведений, предназначенных для воздействия на слушателей. Позднее многие из этих саг были записаны в Исландии и дошли до нас. При этом следует учитывать, что Исландия была провинцией Датско-норвежского королевства, и заселялась в первую очередь выходцами из этих стран, которые и сохраняли саги о деяниях своих предков. Соответственно, если шведы тоже фиксировали свою историю через создание саг, то многие из них, вероятно, просто не дошли до нас.
Возвращаясь к хронике Эрика, заметим, что она – важный источник по истории Швеции XIII – начала XIV вв. Сама хроника была написана в 20-е или 30-е годы XIV в.41 В данном произведении описываются события, связанные с жизнью герцога Эрика Магнуссона (1282–1318), что показывает и его название, а также его рода (династии Фолькунгов). Соответственно, события до 1290 г. в данном источнике изложены сравнительно кратко42.
Ярл Биргер, основатель королевской династии и предок главного героя хроники, не раз упоминается в ее начале.
Кроме упоминания о его браке с сестрой короля, рассказывается о его успешном крестовом походе в Финляндию, борьбе за власть, воспитании им сына-короля, принятых им законах и основании им же будущей столицы Швеции – Стокгольма.