Океан между

Конечно, он тщательно скрывал от нее свои похождения. Чаще всего это и похождениями назвать было трудно. Ну разве меняет что-либо в отношениях супругов, когда она уезжает, допустим, погостить к родственникам в другой город, а он, мучимый одиночеством и тоской, а больше ощущением, что упускает прекрасный шанс, едет ночью в город и снимает на ночь проститутку? Самолетов никогда не считал половой акт чем-то настолько серьезным, что может испортить добрые отношения между людьми.

Он даже не помнил их по именам и лицам. Немножко, может быть, по телам и темпераментам, которые редко у кого из ночных бабочек бывали хороши.

Иногда в общении с женой он проговаривался об этом.

– А с другими женщинами тебе так же хорошо? – однажды спросила она ревниво.

– Конечно, не так, – ответил он, отрываясь от какого-то дела, кажется, от просмотра телевизора.

– Что? Значит, ты продолжаешь трахать еще кого-то? – закричала она, схватила его за шею и сдавила горло.

– Не мог же я ответить, что с другими мне еще лучше, – попытался отбрехаться он, но не тут-то было, ее хватка стала еще крепче.

– Итак, я повторяю вопрос: с другим тебе так же хорошо? Думай, что отвечать, хорошо думай!

– Я не знаю… Кхе-кхе… Ой, мне дышать нечем!

– Думай, хорошенько думай!

– Я не знаю, как с другими, и не хочу знать…

– Вот, так бы сразу, – и она милостиво отпускала его на свободу.

– Кстати, а почему ты спросила? – интересовался он, потирая шею.

– Потому что ты уставился на эту полуголую девку на экране, когда рядом лежит живая жена!

– Ты что, ревнуешь? – снисходительно улыбался он, похлопывая ее ниже пояса, – Ну, ладно, давай я займусь с тобою любовью. Только повернись лицом к телевизору.

– Ты что, при этом еще собираешься смотреть телевизор?

– А ты разве нет?

– Боже мой, какой ты неромантичный!

– Ах, тебе романтики мало? А ну пошли!

– Куда?

– Сейчас я тебе покажу, куда…

– Нет, только не туда!

– Ну ты же сама говорила, что тебе романтики мало…

Дальше между ними происходило нельзя сказать чтобы очень бурное, но не без фантазии соитие, после которого он снова переключал свое внимание на телевизор, проводя так почти все вечера.

Время от времени она спрашивала его:

– Ты меня любишь?

Немного поразмыслив (он не любил банальных вопросов и ответов), Никита отвечал:

– Я тебя люблю, но только когда ты: во-первых, не лезешь в мои карманы, во-вторых, не суешь свой нос в мою переписку, и в-третьих, не обыскиваешь каждый угол нашего дома в поисках презервативов и других улик.

– Чего захотел, – она редко лезла за словом в карман, – я хоть и женщина, но далеко не дура…

Таким образом можно заключить, что их союз был построен на дружбе и юморе. И поэтому, если он ложился с другой женщиной, то не считал это изменой. Во-первых, он ложился не дружить, а во-вторых, то, чем они занимались, не всегда было смешно.

Красная Стрела

Без пятнадцати двенадцать ночи Самолетов ступил на перрон Ленинградского вокзала и двинулся вдоль фирменного красного поезда, с волнением всматриваясь в толпу провожающих и отъезжающих в поисках Юлика и еще неизвестных ему спутниц.

Возле седьмого вагона он увидел плотную фигуру приятеля в вытертой желтой матерчатой курточке и рядом две девичьи фигурки.

Юлик, заметив Самолетова, замахал руками и заулыбался во всю ширину перрона. Девушки также повернулись в его сторону, с интересом вглядываясь в приближающегося к ним человека. Одна из них была выше Юлика на полголовы. У нее было симпатичное лицо с остреньким носиком и задумчивые глубоко посаженые глаза. Одета она была в длинную дубленку, под которой угадывалась фигура фотомодели.

Никита предположил, что это девушка Юлика: уж что-что, а фигуру он всегда выбирал идеальную. Другая девушка стояла чуть в стороне, и Никита не успел толком рассмотреть ее в свете вокзальных фонарей, лишь краем глаза отметив что-то изящное и волнующее.

– А вот и братан! – набросился на него со своим оптимизмом Юлик. – А мы уж думали, что ты испугался, что тебя растерзают две незнакомки, и не придешь. Познакомься, это Люба…

Девушка-фотомодель протянула ему руку и приятным низким голосом сказала:

– Люба. Очень приятно познакомиться.

– Никита, – пожал ее длинные суховатые пальчики Самолетов, отметив про себя, что по телефону разговаривал с другой.

– А вон та девушка, делающая вид, что она не с нами – это Лана, – пояснил американец.

Никита, наконец, получил возможность рассмотреть вторую девушку, стоящую в лучах привокзального прожектора. На ней были голубые плотно обтягивающие джинсы, короткая распахнутая рыжая дубленка и модные полуботиночки на высоком каблуке. Роста она была не выше среднего, но ее фигурка была настолько тонка и изящна, грудь развита, а попа создавала столь дивный крутой изгиб, что у Никиты перехватило дыхание от охвативших его предчувствий. Дубленка едва закрывала ее бедра, и в свете бьющего сзади прожектора Никита обратил внимание, что в том месте, где ее стройные ноги соединялись, образовывался треугольный просвет, притягивающий взгляд, словно магнит. Он и представить себе не мог, что джинсы могут сидеть на женщине столь волнующе. Нет, скорее всего Юлик выбрал именно вторую девушку, по крайней мере Самолетов на его месте сделал бы именно так.

Между тем она подошла и просто протянула руку:

– А я вас знаю, – сказала она звонким голосом, как будто и вправду давно была знакома с ним.

– Откуда? – удивился Самолетов, рассматривая ее большие зеленые глаза газели, классический носик, правильно очерченные немножко полные губы и волевой подбородок.

– Я читала ваши рассказы – мне Юлик дал. Я давно просила познакомить меня с автором, – она смотрела прямо в глубину его души, и он чувствовал в этом почти наглом взгляде неподдельный интерес.

– Какая приятная неожиданность, – он почувствовал, как его голос странно дрожит и каждое слово дается с трудом. Мало того, все тело приобрело деревянную неуклюжесть, утратив всякую естественность при движении.

– Скажите, а это правда, что там написано?

– Ну, как вам сказать, – попробовал найти слова Никита, – вообще-то мне хотелось, чтобы люди воспринимали все написанное мною как художественное произведение, а не как автобиографические записки.

– И все же я прочитала книгу взахлеб и ревела в некоторых местах, как ненормальная.

– Ладно, хватит болтать, – вмешался Юлик, заметив, что между двумя молодыми людьми мгновенно возник глубокий контакт, – сейчас поезд отойдет. Или вы остаетесь?

– Нет, мы едем. Остаетесь вы, – рассмеялась Лана, и компания со смехом и веселой суетой погрузилась в поезд «Москва – Санкт-Петербург», отходящий в полночь.

***

У них было два двухместных купе-люкс. Как только молодые люди устроились в одном из них, Юлик достал пару бутылок шампанского и початую бутылку клюквенного ликера «Wildman».

– Не хочешь выпить? – предложил он Никите, чем оказал большую помощь, так как из-за охватившего его смущения тот не мог вымолвить ни слова. – А то мы тут уже с утра напиваемся.

– И я буду, – подхватила Лана, оказавшаяся рядом с Никитой на одном спальном месте, – налейте мне ликера!

– А я буду шампанское, – почему-то смущаясь, проговорила Люба.

– Посмотрите, а строила из себя девственницу: мол, я не пью, – издевательски произнесла Лана.

– Я и не пью, – подтвердила Люба, – я только попробую.

Юлик разлил всем в полиэтиленовые стаканчики, найденные рядом с бутылками минеральной воды, положенной в люксе.

– Эй! – поднял он «бокал». – Я предлагаю выпить за знакомство. Надеюсь, оно будет приятным. Не так ли, девочки?

При этом девочки почему-то захихикали, а Никита от неприкрытости намека кашлянул.

Они выпили, и Самолетову стало немного легче.

– Кстати, Никита, – продолжал выполнять обязанности тамады Юлик, – я тебе еще не говорил. Я познакомился с нашими попутчицами в Воровске, куда недавно летал по делам.