Океан между

– Ты с ума сошла! – слабо попробовал возразить он, но услышал снизу лишь приглушенный стон и тихий шепот:

– Господи, как давно я не держала его в руках…

В следующее мгновение он почувствовал холод ее ледяных ладоней, перемешанный с жаром дыхания.

Он поднял ее и быстро расстегнул ей брюки. Когда они упали к ногам, он обхватил ее руками за талию и посадил сверху на свои бедра. Порвав тонкую полоску трусиков, он легко, словно во что-то проваливаясь, проник в ее влажную горячую плоть.

Она билась и извивалась на нем, заходясь в крике и стонах. В коридоре за дверью стало необычайно тихо, словно все находящиеся там настороженно к чему-то прислушивались. Самолетов понял, что все происходящее в квартире прекрасно слышно за дверью.

Смешно путаясь в своих спущенных брюках, с Ланой на бедрах, он от греха подальше проковылял из коридора на кухню и закрыл за собою дверь. Разгоняя толпы тараканов на полу, он добрался до окна и, посадив Лану на подоконник, продолжил начатое, уже не заботясь ни о чем.

Стоя лицом к окну, он видел перед собою трясущееся изображение покрытого снегом спортивного поля, панельные дома на противоположной стороне и горящие в них огни. Неожиданно его взгляд привлек блеск очков под фонарем внизу дома. Очки принадлежали мужчине, остолбенело уставившемуся в сторону их окна.

«Ну нигде нет покоя! – подумал Никита. – Что за городишко!»

– Не так! – словно услышав его, воскликнула Лана, соскользнула с подоконника и, развернувшись к нему задом, расставила ноги.

Никита взял свое продолжение в руку, поводил им между ее истекающих соком ног, а затем направил его чуть выше.

– Можно туда? – спросил он с замиранием.

– Тебе можно все… – со страстным выдохом ответила она.

***

Соорудив стол из двух табуреток, принесенных с кухни, разложив еду и украсив ее бутылкой вина, они устроились прямо у электрического камина в гостиной. Никита разлил вино по простеньким стаканчикам, найденным на кухне, и протянул один из них Лане.

– За тебя! – поднял он тост.

– За тебя, – откликнулась она.

Они чокнулись и выпили терпко-ароматный красный мартини, который с тех пор стал любимым напитком Никиты.

Дальнее путешествие, холод, вино и секс разбудили в нем первобытно-животное удовольствие от поглощения пищи. В какой-то момент ему показалось, что Лана даже приревновала его к еде, хотя сама ела с не меньшим аппетитом.

– Ну, признавайся, – неожиданно спросила она, – кого ты соблазнил без меня?

– Никого, – чуть не поперхнулся Никита.

– Не ври, я же знаю, – убежденно произнесла она.

– Откуда?

– Источники доносят, чем вы по ночам занимаетесь втроем: ты, Юлик и девушка по имени Текила.

– Теперь ясно, что это за источники, – догадался Никита. – Наш друг Юлик?

– Да, Юлик. Он, кстати, недавно приезжал сюда.

– Вот как? А мне он ничего не говорил. Странно. И где же он жил?

– Как где? Здесь. Мы даже спали с ним в одной постели.

Никита почувствовал, как в нем неприятно зашевелилась ревность, но не подал и вида.

– И что, вы с ним даже не трахнулись?

– Не меряй всех по себе. С какой стати мне с ним трахаться, он же приехал к Любе.

– Что-то не верится! Чтобы два таких человека ночевали в одной постели и между ними ничего не случилось?

– Абсолютно! Причем у него всю ночь стоял.

– Откуда ты знаешь?

– Он попробовал ко мне пару раз пристать, но я никогда не предавала таким образом своих подруг.

– А мне всегда казалось, что в любви не может быть друзей, – признался Никита, – и особенно это касается женщин. Я всегда считал, что лучшая подруга предаст не задумываясь, если речь идет о мужчинах.

– Вот и видно, каких друзей ты себе выбираешь. Ты думаешь, Юлик хоть на секунду задумался бы, если бы я ему не отказала?

– Думаю, что нет.

– Я тоже так думаю.

– Бедный Юлик! Похоже, он даже не догадывается, как далеко зашли наши отношения. Он до сих пор считает, что мы просто поделили с ним девчонок пополам и это вовсе не означает, что в следующий раз мы не сможем поделить их по-другому.

– Не считай его глупее себя. Он прекрасно догадывается, во что превратилась наша интрижка, и действует соответственно.

– Что ты имеешь в виду?

– То, в каких подробностях он рассказывал мне о ваших похождениях и особенно как он живописал тебя.

– Что ты хочешь, он же американец! Он ничего не может держать при себе и, как ребенок, не считает это чем-то зазорным.

– Он рассказал мне и про ваш секс втроем. Боже, как ты мог?

Лана отвернулась к окну, и в ее голосе явно прозвучала обида.

– Лана, – попробовал повернуть ее к себе Никита, – ты же понимаешь, что к нам это не имеет никакого отношения.

– Понимаю, – не оборачиваясь, сказала она. – Весь ужас в том, что тебя нельзя даже обвинить в измене. Потому что для тебя это в порядке вещей.

– Дело не в этом. Во-первых, то, что он рассказывал, было еще до знакомства с тобою. Во-вторых, с другими женщинами я был по физиологической необходимости, не вкладывая в это никакого чувства. Это все равно как… – Никита поискал подходящее сравнение – …как почистить зубы или сходить в туалет. Ты же не будешь ревновать меня к унитазу, с которым, поверь мне, у нас тоже очень интимные отношения.

Лана рассмеялась, и в ее голосе сразу исчезли нотки обиды.

– За что я тебя люблю, так это за твое чувство юмора. С его помощью ты можешь вывернуться из любого положения.

Никита внутренне поздравил себя с победой и снова разлил вино по стаканам.

– Давай выпьем за мое чувство юмора и твое чувство, что у меня это чувство есть.

Лана снова хихикнула, глотнула вина, после чего серьезно спросила:

– Нет, мне все-таки интересно: ты и правда не смог бы хранить верность никому сколько-нибудь заметный период времени? А что ты будешь делать, если я тебя брошу, а твоя жена, скажем, забеременеет?

– Ну, во-первых, с беременными можно не прекращать интимных отношений хоть до самых родов, только позу надо выбирать правильно, а, во-вторых, это как с игрой на скрипке: «Вы на скрипке играть умеете?» – «Не знаю, не пробовал».

Лана снова рассмеялась, и они еще пригубили вина.

– М-м, – как бы вспомнил о чем-то Никита, отрываясь от своего стаканчика, – кстати, что касается измен. Что это за мужик стоял под домом и глазел на твои окна?

– Какой мужик? Ты ничего не путаешь?

– Разве ты не заметила? Когда мы занимались этим, он пялился на нас.

– Где?

Лана резво вскочила и с подозрительной поспешностью подбежала к окну.

– …Никого там нет.

– Наверное, уже ушел, – заметил Никита, внимательно наблюдая, с каким волнением вглядывается в темноту его любовница. – Он что, твой знакомый?

– Тебе, наверное, показалось.

Она вернулась на место.

– Да нет, наверное, не показалось. И после этого ты обвиняешь меня во всех смертных грехах? А у самой любовник ночует под окнами! Ну ладно, колись, я никому не скажу, – шутливо начал настаивать Никита.

И она неожиданно сдалась.

– Ладно! Если это тот, о ком я думаю, то это не то, что ты думаешь.

– А попроще нельзя?

– Ну, есть один человек, который в меня влюблен. Но между нами ничего не было и не могло быть.

– Он что, такой козел?

– Он не козел, он очень хороший и талантливый человек. Просто я сама не хочу.

– Вот это уже подозрительно! Ты его так хвалишь, как будто он тебе небезразличен.

– Повторяю, он влюблен в меня очень трогательной и чистой любовью. Время от времени он гуляет под моими окнами, а когда я куда-нибудь уезжаю, он встречает меня с цветами на вокзале.

– Знаем мы эти чистые чувства и чем они обычно заканчиваются.

– Тебе этого не понять, потому что ты животное.

– Где уж нам, самцам-производителям, разобраться в тонких материях…

Никита в легком раздражении встал из-за импровизированного стола и снова подошел к окну, вглядываясь в неуютный сумрак провинциального городка. Под окнами и в самом деле уже никого не было, лишь худой и замерзший пес с поджатым хвостом шустро хромал куда-то по своим делам.