Батарея, подъем

– Смир-рна!

Он не заметил, как в мечтах дошёл до расположения батареи. Дневальный на тумбочке лупил глаза и орал что есть мочи.

– Вольно! – слегка раздражённо бросил Сдобнов. Вот чему в его мечтах не было места, так это личному составу, всей этой стриженой зелёной массе. Нет уж, увольте – отвечать за этих раздолбаев, которые так и норовят косяк упороть! Как этот Магомедов, например. Счастье, что он не из его взвода, а то Ванька Косолапов, дружок и взводный четвёртого, взыскание ни за что ни про что словил на ровном месте, да прямо накануне аттестации. Ну как мог Ванька, наливая шампанское в новогоднюю ночь, предусмотреть, что этот горный орёл откажется толчок драить и кинется на троих сержантов. Хорошо ещё, что в батарее больше дагестанцев не оказалось, они дружные, сволочи, своего не оставят. Вот это был бы залёт так залёт для всей батареи! И повезло, что этот Магомедов не раскололся, как всё было на самом деле, – гордый, видишь ли, – отказался на все вопросы отвечать, хотя на самом живого места не осталось. Ну ничего, в дисбате быстро шёлковым станет, там не таких обламывали! А сержанты тоже молодцы, всё-таки припёрли бражки из кочегарки. Как он своего Рахманова просил по-человечески: «Игорь, дослужи спокойно, без залётов. Весной на дембель. Этих духов выпустим в апреле – и сразу подпишу тебе документы!» И ведь клялся и божился, говнюк! Нет, сколько солдата ни ублажай, он всё равно только и ждёт момента накосячить! Драть и драть их надо, чтобы минуты свободной не было, чтобы пёрнуть боялись! Вот как их драли в училище! И сделал и-таки людьми! Нет надёжнее средства для поддержания воинской дисциплины, чем шпицрутен, ещё Фридрих Великий, кажется, писал. Жаль, отменили палки в армии. Но ничего, опыт поддержания личного состава в тонусе наработан немаленький, справимся. Кстати…

– Дневальный!

– Я!

– Дежурного ко мне!

– Есть! Дежурный по батарее, на выход! – истошно орёт дневальный.

Какая-то мысль, казалось, была упущена. Так, профилактически отдрючить Рахманова, докопавшись до любого пустяка, чтобы тот с чувством, с толком, с расстановкой отдрючил весь взвод, чтоб служба мёдом не казалась. Нет, это правильно, но не то. Вере надо сапоги купить зимние, в старых искусственный мех свалялся, не греют ни хрена. А морозы стоят такие, что она до электрички добегает и плачет от холода. Сапоги – легко сказать, а где их купишь? Это ж в Москву надо – и там искать, по магазинам бегать, редкий выходной убить. Нет, пусть уж сама, а он лучше с Варечкой посидит. При мысли о дочке внутри потеплело: он удивительным образом любил этот маленький комочек, проецируя на него тот небольшой запас нежности, что непонятно как сохранился в душе, практически не знавшей детства. Нет, тоже не то. Не сейчас. План занятий по специальности со взводом написать на месяц – этим он завтра займётся, время ещё есть. Подготовка взвода к первому караулу, отобрать караульных и, главное, разводящих, чтоб у тех устав от зубов отскакивал. Да было бы из кого выбирать! Разводящими, без вариантов, Сейфуль-Мулюков и Арутюнян – они с высшим образованием оба, тёртые ребята – и, наверное, Романов… Вот, вспомнил, о чём думал! Романов, спасибо тебе за конспекты, но кто же их будет так грамотно писать, когда ты выпустишься, голубь мой, и улетишь в войска через три месяца? Нет, пожалуй, надо его оставлять замком вместо Рахманова, который как раз дембельнётся… Лучше бы, конечно, Пашу Сейфуль-Мулюкова – вот у кого молодые по струнке ходить будут! Двадцать семь лет – старше меня самого! Факультет физвоспитания ташкентского педа. И чего в армию попёрся – год отбегать не мог, что ли, до двадцати восьми? Но не суть, телосложение и характер стальные, чемпион Узбекистана по карате, с ним уже сейчас сержанты предпочитают не связываться. Даже Осокин, который сам из Ташкента, уважительно рассказывал, что поставил как-то Пашку в наряд и приказал центральный проход мыть, чтобы спесь сбить в самом начале. Так тот весь проход в поперечном шпагате отдраил. И, пока мыл, вся батарея по краешку ходила, чтобы не натоптать… Но Романов тоже ничего – твёрдый, чувствуется в нём стержень, хоть и восемнадцать только стукнуло. Кстати, и этот мог не служить – его же со второго курса МГУ призвали, а там военная кафедра. И как он в армии оказался? Идеалист, что ли? Случаются такие идиоты, насмотрятся фильмов патриотических и рвутся родину защищать. Сам таким был когда-то. Но это даже хорошо: из идеалистов, если дурь выбить, очень даже циничные зверюги получаются. Надо будет ещё раз его анкету глянуть, а потом поговорить за жизнь, вытащить на откровенность – сопляк ещё, расколется. А потом решать. Старший лейтенант Сдобнов почувствовал себя старым и мудрым в свои двадцать пять, и ему стало даже немного не по себе от груза лет…

Курсант Романов готовился к первому в жизни караулу. Важность предстоящего события подтверждал хотя бы тот факт, что несение караульной службы являлось выполнением боевой задачи в мирное время. Подготовка заключалась в основном в заучивании наизусть многих параграфов устава гарнизонной и караульной службы. Готовился весь взвод, хотя было известно, что попадут в караул не больше половины курсантов. Остальные отправятся в наряд на кухню. И второе представлялось куда более выгодным мероприятием. Одно дело – четыре раза по два часа на морозе отстоять, да плюс дорога от караулки до поста и обратно, да половина из этого ночью – сутки практически без сна. И совсем другое дело – картошку чистить на кухне и миски с котлами мыть: еды вокруг завались, тепло, светло и устав учить не надо. Ну подъём чуть пораньше, но потом в столовке можно где-нибудь замыкаться и покемарить. Некоторые, самые прозорливые, в основном южане, неожиданно подзабыли русский язык, и память их начала подводить. Хотя учить действительно приходилось много, и для тех, кто не привык к умственной деятельности, задача казалась непосильной. Сдобнов и Рахманов явно нервничали и постоянно подчёркивали, что караул – это почётно и если всё пройдёт без накладок, то всех ждут поощрения. Правда, в чём они будут выражаться, не уточняли. И Ромка справедливо рассудил, что насчёт поощрений – лапша на уши. А вот если случится залет, то мало не покажется. В своей логике он исходил из того, что видов наказаний знал уже с десяток – это только официальных, по уставу, а вот поощрений – ни одного. Нет, они, конечно, были, чисто теоретически, но сталкиваться за полтора месяца службы не приходилось. Удивляло, что спрашивали и дрючили в основном одних и тех же, и его в том числе. Других же почти не трогали, хотя они и двух предложений наизусть повторить не могли. Складывалось впечатление, что состав караула уже известен заранее. Впрочем, Ромку это не особенно заботило. Радовало, что стало меньше строевой на плацу, а подготовка проходила в тёплом классе. Память у него была великолепная, и он с ходу выучил обязанности часового. Старший сержант Рахманов не поверил своим ушам, когда курсант Романов уже на второй день подготовки продекламировал ему ни разу не сбившись: «172. Часовой обязан:

– бдительно охранять и стойко оборонять свой пост;

– нести службу бодро, ничем не отвлекаться, не выпускать из рук оружия и никому не отдавать его, включая и лиц, которым он подчинён;

– продвигаясь по указанному маршруту, внимательно осматривать подступы к посту и ограждение, а также проверять исправность средств сигнализации;

– не оставлять поста, пока не будет сменён или снят, хотя бы жизни его угрожала опасность; самовольное оставление поста является воинским преступлением;

– при выполнении задачи на посту иметь оружие заряженным по правилам, указанным в ст. 109, и всегда готовым к действию:

– не допускать к посту ближе расстояния, указанного в табеле постам и обозначенного на местности, никого, кроме начальника караула, помощника начальника караула, своего разводящего и лиц, которых они сопровождают, а также дежурного по караулам (по воинской части) в случае, указанном в ст. 170;