Страница 18 из 23
Маню отошел к кухонному уголку и вернулся оттуда с упаковкой пивных банок из «Альди». Это была «Пятидесятка», та еще моча, но из холодильника. Он взял себе одну банку, оставив весь пакет на низком столике, и опустился в кресло.
– Пейте, пока холодное.
Ребята послушались. Пиво было ледяное. Блеск!
Поставив банку на стол, Маню развернул кресло, чтобы почесать за ухом собачонку, по-прежнему спавшую в корзинке. Это была маленькая рыжая с черным дворняжка с острой мордочкой. От его прикосновения песик вздохнул, и Маню налил ему немного пива в плошку.
– Хочешь выпить?
Он поднес посудину к песику, тот с сомнением приоткрыл глаз, лакнул два-три раза, и голова его снова упала на дно корзинки.
– Бедная псина. Дрыхнет целыми днями от этой жары.
Затем он включил музыкальный центр. Какой-то тип запел «Я прекрасно могу без тебя обойтись». Это было то что надо, и Маню прибавил звук.
– А у тебя клево, – сказал кузен. – Я и не знал, что ты разъезжал по свету.
– Еще чего! Три четверти этих штучек куплены в Сент-Уэне. Одно время я без конца туда мотался. Чуваки сплавляли мне всякое дерьмо тоннами.
Маню сделал большой глоток и аккуратно поставил банку обратно на мокрый кружок, оставленный ею на столике.
– Ну да, мне здесь удобно. Для дочки есть комната. От центра недалеко. Но мне на это плевать. Только вот летом от жары подохнуть можно.
Кузенам было страшно неудобно: раскладной диван, на котором они сидели, оказался жестким, как деревяшка. Гранд попивал пиво, с явным удовольствием наблюдая их муки.
– Вы в порядке?
– Ага.
Потом, вдруг посерьезнев, он наклонился к ним:
– Знаете, из этих Буали я знал главным образом кузенов, когда работал в «Эскаль». С Саидом мы вместе сидели. Ну перекинулись парой слов раз-другой, вот и все. А с малышней – вообще ничего. Я же теперь тихо сижу.
Не переставая говорить, он принялся шарить под столиком. Там были кучей навалены фильмы, журналы, упаковки из-под жратвы, детский рожок с прокисшим молоком на дне. Кузены переглянулись. Они уже жалели, что пришли.
– А, вот!
Маню нашел что искал – металлическую коробочку из-под резиновых заплаток для шин. Он открыл ее, и на столик выпали два грамма кокса, комковатого, с розовым оттенком. Антони раньше никогда его не видел. Во рту у него пересохло. Маню уже готовил три ровные дорожки. Для этого он использовал игральную карту – восьмерку бубен.
– Эй, Маню, мы не будем. Это реально круто, но нам надо идти.
Пес открыл наконец пасть и зевнул. Увидев, чем занимается хозяин, он вскочил и весело отряхнулся. Сердце у Антони захлестнула жалость. Собачонка стояла на трех лапах, четвертая была лишь почерневшим обрубком. Он смотрел, как песик скачет вокруг хозяина. Тот смочил палец, взял немного кокса и подставил псу, который жадно всё слизал. И даже залаял. Маню засмеялся, призывая кузенов в свидетели.
– Умора, а?
– Ага, – проговорил Антони.
– Серьезно, Маню, – снова попытался возражать кузен. – Мы пойдем. У меня еще дело есть.
– Да ладно вам. Смотрите, даже пес это употребляет.
Гранд свернул в трубочку стикер для заметок и вдохнул свою дорожку кокса. Сантиметров десять, не меньше.
– Теперь вы.
Он протянул стикер Антони. С того буквально текло.
– Погоди, – сказал кузен, – мы…
– Ну, задолбали.
Тем временем дворняжка, рыча, со страшной скоростью крутилась в корзинке в надежде ухватить себя за хвост.
– Вот сукин сын! – воскликнул Маню.
Он ржал, песик крутился все быстрее, ребята не верили своим глазам.
– Ладно, успокойся, – сказал Гранд. – Оп! – Он звонко шлепнул пса по заднице, тот заскулил и улегся. – Каждый раз одно и то же. Просит попробовать, а потом превращается в полного придурка.
Он вернулся к гостям, несколько раз шмыгнул носом, улыбнулся, демонстрируя свои синтетические зубы. Антони показалось, что эта физиономия что-то ему напоминает. Ну да, Верховный Инка из «Семи хрустальных шариков»[9].
– Блин, ну жара!
Маню скинул футболку и запустил ею в угол. Без нее он оказался тощим, как вобла. Даже в сидячем положении на брюхе не было видно ни одной складки. Он снова с неумолимой настойчивостью подъехал к Антони:
– Ладно, давай, поехали. Пора, приятель. Ну! Вдыхай, быстро, одним махом – рррраз!
Антони опустился на колени перед столом. По лбу у него струился пот, грудь сдавило: вот-вот отрубится!
– Вот увидишь: тебе сразу станет хорошо.
Мальчик вставил трубочку в нос, с силой втянул в себя воздух. Когда он снова выпрямился, страх исчез. Дело сделано. Он даже гордился собой.
– Эге! – сказал Гранд. – Ну как?!
Антони часто моргал. Он ничего не чувствовал, только раздражение слизистой носа. Он сопел. Потом ущипнул себя за нос большим и указательным пальцами. Улыбнулся. Провел кончиком языка по губам.
– Во блин.
Гранд прыснул со смеху.
– Видал?!
Паренек не сумел бы описать свое состояние. Ничего общего с бухаловом или косяками. Он чувствовал себя хозяином своей судьбы, тонким, острым, как скальпель. Сейчас он смог бы сдать выпускные экстерном. И Стеф вдруг стала казаться ему невероятно доступной.
Кузен тоже проделал все что надо. Когда он поднял голову, на лице его сияла улыбка. Все изменилось, ребята очутились где-то в другом месте, очень даже неплохом, надо сказать. И это было чертовски приятно.
И тут понеслось.
Маню сделал еще три дорожки, потом достал бутылку пастиса и разлил его в большие стаканы со льдом. Антони все говорил-говорил-говорил со страшной скоростью о смысле жизни, о коксе, благодарил Гранда, он так рад, что он здесь, правда, это круто, он с удовольствием повторил бы, решился он сказать. Не переставая болтать, он наслаждался ясностью своей речи, точностью – до миллиметра – формулировок, невероятной быстротой мыслей. Разговор казался ему чем-то вроде катания на коньках. Феноменальное ощущение скорости, особенно на поворотах.
Вскоре Антони скинул футболку. Кузен скрипел зубами. В конце концов и он остался по пояс голым. Маню захотел дать им послушать одну вещь. Он долго искал ее, щелкая клавишами на своем музыкальном центре, нажимая то на перемотку, то на «Play». На самом деле он искал одну композицию Дженис Джоплин, где она умоляла Бога подарить ей «Мерседес-Бенц», но она была где-то на другой кассете, и в конце концов он бросил это дело. В какой-то момент Антони взглянул на часы и удивился, увидев, что было только три с минутами. Ему-то казалось, что они тут уже черт знает сколько торчат. Пес снова уснул. Антони спросил, что у него с лапой.
Маню, вдруг помрачнев, уселся в кресло и принялся прижигать окурком вьющиеся волоски у себя на пупке. В комнате противно запахло паленым.
– Несчастный случай.
– Машина?
– Нет. Один придурок на тусовке. Пес уснул на диване. А тот идиот уселся на него.
– О, черт…
– Сломал ему лапу в четырех местах. Мне никто ничего не сказал. Пока я понял, в чем дело, время ушло. Пришлось резать.
– Ужас…
– Он несколько часов скулил, бедный зверь. Никто даже задницу не приподнял.
Он курил, так глубоко затягиваясь, что слышно было потрескивание табака в сигарете. От его рассказа все переменилось. Присутствие бедной псинки как будто мешало им наслаждаться жизнью. Голова у Антони отяжелела. Он увидел, как кузен снова натягивает футболку.
– Тебе правда хочется получить назад свой байк?
– Чего?
Гранд не сразу ответил, наслаждаясь произведенным эффектом. Он еще раз глубоко затянулся, втянув щеки и вращая круглым глазом. Ворон.
– Байк твой. Если это правда Хасин его стырил, выбор у тебя, прямо скажем, небольшой, приятель.
Он встал и прошел на кухню. Ребята услышали, как он роется под раковиной. Когда он вернулся, покачиваясь и то и дело опираясь плечом о стенку, в руках у него был пакет. Он бросил его в их направлении, но не рассчитал, и пакет тяжело грохнулся на пол.
9
«Семь хрустальных шариков» – тринадцатый альбом из серии комиксов «Приключения Тинтина», созданных бельгийским иллюстратором Эрже.