Страница 4 из 20
– Эй, баламуты, где вас носит?
– Идем, – одновременно ответили они и напоследок еще раз потрепали Скакуна по шее.
– Ты славный старичок, – проникновенно шепнул Джеймс и спросил у Брайди: – Как дела у Тома? Помогают ему занятия?
Том Уэлш, молодой шахтер, потерял ногу во время одной из редких аварий – обрушения крыши – на шахте Олд Мод, которой теперь управлял Джек.
Брайди улыбнулась.
– Ой, мы поднимали его вчера в коляске по пандусу, а потом молодой Стэн и Клайв помогли усадить его на Скакуна. И мы сумели сделать так, что он удерживал равновесие. Ты бы посмотрел, дружок. За час он сделал круг по лужайке, и плечи оставались прямыми, глаза горели.
Джеймс кивнул.
– Умница, что тут скажешь. Иногда, Брайди Брамптон, ты можешь сложить два и два и получить четыре. Не часто, вообще-то ты никогда толком не умела считать, насколько я пом…
Снова послышался голос Эви:
– Идите сюда немедленно!
Они бросились бегом, Джеймс опередил ее и крикнул через плечо:
– А как дочка Скакуна, Фанни, проходит обучение? А та его кобыла, жеребая, как она? Не забывай, Брайди, что Скакун – старый боец, он прошел долгую войну и не будет жить вечно.
Она крикнула в ответ, пока они неслись по посыпанному гравием проезду, мимо свадебных тентов, установленных на лужайке перед кедром:
– Надоели эти разговоры об этой чертовой войне. Мы живем сегодня, об этом и будем думать, потому что у нас почти война, будь она проклята. Ты читал последние новости в газетах? Ты забыл, что фашисты открывают в Хоутоне Зал собраний Британского союза фашистов? Господи, это в шахтерской-то деревне! Так что у нас нет времени трепаться о прошлом, нам нужно понять, как остановить этих подонков прямо сейчас.
По ступенькам Холла спускался полковник Поттер. Он поднял глаза и вздрогнул, когда Брайди пронеслась мимо него, расшвыривая по сторонам гравий.
– Извините, дядя Потти, мы опоздали! – выкрикнула она.
Джеймс обратился к нему:
– Доброе утро, полковник Поттер. Простите Брайди ее ужасную речь и манеры. Не забудьте сфотографироваться, и вы тоже, сэр Энтони.
Потти засмеялся, и Брайди услышала, как он сказал своему спутнику, сэру Энтони Траверсу:
– Ох уж эта энергия молодости. Чувствуешь себя по сравнению с молодыми совсем никчемным, а?
Брайди уже выбежала на газон и увидела, что ее мать, нахмурившись, неодобрительно жестикулирует.
– О господи, – простонала Брайди, – она слышала, как я выражалась.
Как только она приблизилась к Эви, мать тут же потащила ее под ветви кедра. Мрачной была их тень, и так же мрачно смотрела на нее мать.
– Я уже не первый раз говорю тебе, Брайди. Следи за своим поведением. Не выражайся и называй полковника Поттера правильно. А если ты этого не делаешь, объясни мне, почему ты так себя ведешь.
Брайди хотелось вырваться и убежать, но по опыту она знала, что делать этого не стоило. Поэтому она сказала:
– Ой, мам, ну да, я знаю, я постараюсь. Но я всегда знала его как дядю Потти, поэтому забыла.
– Ну так не забывай. Чтобы больше этого не было. И не носись так. Ты раскидываешь гравий во все стороны. И еще раз повторяю, следи за своей речью. Некрасиво так говорить. Это совершенно не годится.
Брайди резко обернулась – до них донесся голос Тима:
– Что еще она наделала, Джеймс? Когда же она наконец вырастет?
Тим находился в толпе приглашенных, постепенно перемещавшейся в их сторону. Он стоял рядом с сэром Энтони Траверсом, главой ассоциации, финансировавшей деятельность Оздоровительного центра капитана Нива. Фотограф собирал отовсюду людей, чтобы сделать групповую фотографию. Брайди сверкнула глазами – тон Тима был холодным и враждебным, а вовсе не шутливым, как обычно. Она внезапно почувствовала себя утомленной и разочарованной и пробормотала:
– Черт, сколько же проблем в семейных делах.
Мать немедленно отреагировала:
– Это что за выражения, Брайди!
– Извини, мам.
Она продолжала смотреть на Тима. Как он красив – высокий, волосы с рыжеватым отливом. А глаза почти черные. Он не говорил, а отдавал команду Джеймсу, потому что теперь считал это для себя возможным.
– Удивляюсь, что он не надел свою форму чернорубашечника.
– Извини? – отозвалась Эви, собираясь уже выходить на солнце. – Я не расслышала.
Брайди сказала:
– Неважно.
Эви обернулась и знаком показала Брайди следовать за ней.
– Иди со мной.
Это был приказ, отданный тем особым голосом, который всегда означал: ты сильно рискуешь, юная особа.
Брайди последовала за матерью. Если у него действительно есть форма, возьмет он ее с собой в Германию завтра, когда отбудет туда повидаться снова со своей мамочкой?
Брайди почувствовала уже знакомую боль. Том отверг их с Джеймсом, хотя они всегда были так близки. Когда она вышла из-под кедра, Тим крикнул ей:
– Торопись и, ради бога, постарайся вести себя прилично.
Мать обернулась и предупреждающе нахмурилась.
– Брайди! не обращай внимания. Только не сегодня.
Но было уже поздно. Слова вылетали изо рта без остановки. Ну и пусть, плевать ей.
– Я уже взрослая и работаю не меньше, чем ты в своей душной конторке, к твоему сведению. И почему это ты так изменился, Тим Форбс? Ведь ты – Форбс, понятно? Тебя, красавец, испортила твоя чертова ма…
– Брайди! – рявкнул ее отец, говоривший в этот момент с фотографом. Она застыла на месте, ужаснувшись собственной смелости. Она увидела, как все замолчали и повернулись к ней. Джек окаменел, Грейси побледнела, а Тим вспыхнул. В голубом небе летали птицы, облака проплывали над головами, подгоняемые прохладным восточным ветерком, и это единственное, что двигалось за время, показавшееся ей часами, а затем отец направился в ее сторону, но Джек удержал его, покачав головой, и с усилием засмеялся. Она услышала, как он произнес:
– Они вечно цепляются друг к другу.
Джеймс сделал шаг в ее сторону, но Вер и Ричард его удержали. Брайди сглотнула, тело заныло от напряжения. Она не должна была этого говорить, это понятно, но почему никто из них ничего не сказал Тиму, когда он так себя повел? Впервые она задала себе такой вопрос и испугалась возможному ответу, потому что не могла вынести мысли, что никогда его больше не увидит.
Эви бросилась к ней чуть ли не бегом и, понизив голос, в котором тем не менее прорывалась ярость, сказала:
– Как ты смеешь, Брайди Брамптон? Как ты, черт возьми, смеешь? Мы все последние месяцы говорим об этом. Мы не обсуждаем Тима, ты поняла? Или ты так высоко о себе возомнила, что не хочешь выполнять просьбу дяди Джека?
Мать уже почти шипела.
Брайди сжала виски руками и затрясла головой. Хотелось убежать подальше от них всех, но вместо этого она подняла глаза:
– Теперь ты ругаешься, мама, это, черт возьми, не очень справедливо.
Эви погрозила ей пальцем.
– Ни слова больше, Брайди, кроме извинений. И говори, пожалуйста, потише. Сегодня не твой день, и не порть его другим.
– Но, мама, он такой высокомерный.
Эви еще сильнее погрозила дочери пальцем.
Брайди хотелось шлепнуть по нему, но она вдруг почувствовала, что ее ярость обратилась в какое-то ужасное молчаливое рыдание. Она сглотнула слезы, потом еще раз. Над головой под ветром качались кедровые ветви. Ей стало холодно и одиноко. Она прошептала:
– Мне очень жаль, но раньше он хорошо ко мне относился. Он всегда был здесь, мы трое всегда были вместе. С ним я чувствовала себя в безопасности, и мы все чувствовали себя в безопасности. А теперь это уже больше не так, как будто… не знаю. Все пустое, все изменилось для нас. Бедный дядя Джек, бедная тетя Грейси. И я еще хуже сделала. Ненавижу, когда его нет. И его ненавижу.
Фотограф уже созывал всех и махал руками, и люди, придя в себя, двинулись в указанном направлении. Джеймс мельком взглянул на нее и подмигнул. Брайди даже ослабела от облегчения. Добрый старый Джеймс, по крайней мере, они остались друг у друга. Благодаря ему она переживет эти несколько часов, даже если все тут ненавидят ее.