Его единственная

Ох! Что делать-то? Вернется Див, а у меня огня нет, и как быть? Он, наверное, сам сможет его развести, но как объяснить: почему этого не могу сделать я? Ведьма без магии!

Мысленно раз за разом прокрутив случившееся, словно перемотав видеоролик, поняла – это не случайность! Мика спровоцировала меня! Ведь потребуется магия, чтобы разжечь огонь, а для этого нужно взять эту вредительницу на руки.

– Ты что натворила?! – вскинулась я.

– Нечаянно! – пискнула серая негодница, предусмотрительно отскакивая в сторонку.

– Ах, нечаянно?! – сама не заметила, как подхватила с пола ночнушку и хлестнула по тому месту, где миг назад сидела эта вредная пародия на фамильяра.

– Маленьких бить нехорошо! – улепетывая со всех лап, верещала она.

– Это ты-то маленькая?! – загоняя Мику в угол, воскликнула я.

Шлеп!

Мимо.

– Я! Плак!

– Да ты откормленная до неприличия!

Шлеп! Шлеп! Шлеп!

И все мимо.

– Клевета! Меня просто любили! Холили! Лелеяли!

Шлеп.

Мика прошмыгнула под столом, направляясь к распахнутой двери, вспрыгнула на невысокий порожек, оперлась одной лапкой о косяк, вторую театрально приложила к глазам и, приосанившись, изрекла полным трагизма голосом:

– Я самый несчастный фамильяр! Не любят меня, ухожу я!

В следующий миг эта непризнанная актриса уже смылась от летящей в ее сторону ночнушки. Нет, я понимаю, что магию пробудить надо, что Микина помощь мне необходима, но сотворить вот такую подлянку с лучиной?

Окинула взглядом комнату. Благо свет в окно и дверь попадает, утро все же. А если Див до ночи не вернется, что делать? В темноте, голодной сидеть? А если и вернется, то как объяснить неумение обращаться с элементарными бытовыми заклинаниями?

Ладно, где наша не пропадала? Выкручусь!

– Таааак, – протянула, вспоминая, что мне известно о разведении огня в походных условиях подручными средствами.

Припоминалось три варианта: солнечный луч через лупу, высекание искры и трение. Лично мною на практике испробован только первый способ, да и то в далеком детстве. Даже альтернативный вариант имелся – осколок от стеклянной бутылки.

Обшарила все. Лупы в доме так и не нашлось, осколков или бутылок тоже. Вытряхнула из первой попавшейся под руку банки какие-то корешки на стол, выбралась на улицу, рассматривая трофей. Пыльная, и стекло кажется мутноватым. Пришлось тащиться к озеру, отмывать.

Вода прозрачная и теплая. Искупаться бы…

Вот что за мысли? Огонь нужно срочно развести, пока меня на нем не зажарили.

Сколько я промучилась, ловя солнечные лучики? Не знаю. Скаута из меня точно не выйдет. Потом искала камушки, чтобы искру выбить. Булыжников вокруг нашлось немало, а вот с искрой как-то не срослось, вернее, высечь оную получилось, а вот запалить что-то – нет, только руки в кровь сбила. Пошла искать что бы такое потереть… Нашла сухое полешко, выковыряла в нем небольшое углубление, взяла сухую палку и давай крутить-вертеть. Все это время недобро косилась по сторонам, выискивая взглядом Мику.

Судя по положению светила уже полдень, руки сбиты в кровь, ладони в мозолях, а огня по-прежнему нет.

Пригорюнившись, села на крылечко. Что делать?

– Мика! – крикнула, понимая, что она, как не крути, мой последний шанс. – Иди сюда, провокаторша.

Я жутко вымоталась, проголодалась, и страшилась перспективы оказаться на костре, на фоне чего мысль о том, чтобы взять мышку на руки, уже совершенно не пугала. Конечно, теплилась на задворках сознания надежда, что все это не более чем бред, вызванный результатом моего эксперимента, а если нет?

– Мика! Микачка!

Фамильяр не отозвался, и я уже ни на шутку заволновалась: вдруг и вправду ушла? А так может быть? Они способны существовать без нас? Как не напрягала память, так ничего и не вспомнила, ни из земных книг или фильмов, ни из памяти своей предшественницы.

Вопреки моей неунывающей натуре навалилась апатия.

– Мика… Вернись, девочка…

Мышка не откликалась. Прихватив так и не принесшую пользы баночку, вернулась в дом. Подошла к столу, собираясь сложить обратно корешки, и закричала белугой:

– Мика!!!

Теперь стало ясно, почему мышка не отзывалась: ее пузатенькая серенькая тушка лежала вверх лапками на столе возле тех самых корешков.

Внутри все сжалось от страха и ухнуло куда-то вниз. Если она умерла – это конец. Мой конец. Не верну магию, некому будет подсказать что тут да как. И вообще, жалко кроху!

Беря малышку на руки, напрочь позабыла о былых страхах. Выскочила на улицу, гадая: как понять – жива ли? Присмотрелась: глазки закрыты, усики обвисли, лапки безвольно раскинуты по покрытой мозолями ладони, хвостик веревочкой свесился между моих пальцев. Такая маленькая, беззащитная. Теплая…

Стоп. Теплая? То есть, либо она совсем недавно была жива, и ее еще можно как-то откачать, или… Спит?

Аккуратно перевернула зверюшку кверху лапками, коснулась светло-серенькой шубки на груди, пытаясь ощутить сердцебиение. Вот только мое собственное сердце от волнения так бодро гнало кровь по венам, стуча набатом в висках, что расслышать что-либо не удавалось, а чувствительность в израненных руках, как назло, сошла на нет.

– Вот он какой фамильяр ведьмочки Эли, – заставил меня вздрогнуть голос незаметно подошедшего Дива. – Я тут пару зайцев подстрелил, выпотрошишь?

Перевела взгляд на болтающиеся в его руках пушистые тушки и ощутила, что мне плохеет. Лишь осторожно прижала к себе свою драгоценную ношу и отчаянно замотала головой.

– Ну нет, так нет, – даже и не подумал спорить Див. – Котелок-то хоть дашь? Я налегке приехал, по пути в деревнях останавливался.

– Там, – кивнула на дом.

Мужчина ушел, а я баюкала безвольно распластавшуюся на моей ладони тушку и… Плакала.

– Эй, ты чего сырость развела? – послышался рядом растерянный голос Дива.

Я в ответ лишь шмыгнула, кажется еще крепче прижав к груди мышку.

– Это из-за пагубных привычек фамильяра рыдаешь что ли? – удивился он.

– Пагубных… – пробормотала я, пуще прежнего начиная реветь.

– Да не реви; денек поспит, и вернется к тебе твоя магия. А пока вам ничего не грозит, я же рядом буду.

«Что?» – хотела переспросить я, но вышло нечто несвязное. Он сказал – поспит?

– Сама виновата, – продолжил спокойным тоном Див. – Додумалась: корень верешки на виду оставить; мимо него ни один самый разумный грызун не пройдет.

После этих слов в голове снова дверца приоткрылась, и пришла новая порция информации. О том, что пока Мика в отключке, магии мне не видать. И вид того самого корня верешки тоже вспомнился, и свойства его, в число коих входит действие на грызунов многократно превосходящее валерьянку для котов. Только те, отведав лакомства, катаются и мурлычут, а эти, впадают в спячку, наполненную волшебными грезами.

Слезы вмиг высохли. Это что ж получается? Пока я тут руки себе калечила, да слезы лила убиваясь по этой наркоше, она нажралась вожделенных корешков и дрыхнет, сладкие сны видя?!

Как только не придушила поганку? Пусть спасибо скажет, что руки саднят. Да и нужна она мне, что уж тут юлить? Правда о последнем, я уже позднее вспомнила.

– Где так покалечиться-то успела? – перехватив мою ладошку, поинтересовался Див.

– Так вот… – приподняла вторую руку с мышкой. – Она огонь погасила, а зажечь не могу. Пыталась… Магии нет, – теперь уж не боясь этого признания, произнесла я.

И тут до меня дошло кое-что иное: а сдуру ли Мика этих корней нажралась, или это мне подарок был в виде отсрочки? Я же панически боялась ее на руки брать. А без этого нет магии, ведьма без оной – это очень странно, а с обожравшимся корня верешки фамильяром магии мне точно не видать. Чем не объяснение странности?

Эта мысль заставила совершенно иначе взглянуть на своего фамильяра. Эх, а я-то гадостей про нее понадумать успела. Надо учиться все сначала выяснять, взвешивать и лишь потом делать выводы, а то я потом, как магию освою, такого намагичу сгоряча.