Christmas things

Да ещё и этот свитер!

Малфой опять скривился, глядя на себя в уродском одеянии, и, закатив глаза, вышел из спальни, понимая, что все равно он уже ничего не изменит. В гостиной с легкой руки Гермионы было уже все переставлено к приходу гостей. Посередине стоял длинный деревянный стол с высокими стульями по периметру, диван и кресла вместе с журнальным столиком были передвинуты к стене, а недалеко от камина стояла высокая наряженная елка, которую вчера они с Грейнджер несколько часов пытались украсить так, чтобы угодить каждому. Над камином висело два рождественских носка, а по всей комнате уже празднично переливалась гирлянда. Малфой, несмотря на внутреннюю нервозность, улыбнулся, ощущая прилив детской радости при виде рождественских украшений.

С кухни было слышно недовольное бормотание и звуки приготовления пищи, и Драко направился туда, собираясь не то чтобы помочь Гермионе, а скорее высказать весь свой запал язвительных шуточек, которые не должны были услышать люди на сегодняшнем ужине. Он зашёл в кухню и вальяжно облокотился на дверной косяк, наблюдая за суетящейся Грейнджер. Первое, за что зацепился взгляд, была ее одежда. На Гермионе был изумрудный свитер, спереди у которого красовалась типичная надпись «l love Christmas», украшенная вышитой гирляндой, а вот сзади… была надпись «Я хорошо вела себя весь год». И это было похоже не на обычный свитер, а на короткое платье, доходящее девушке до середины бедра. Ее волосы были собраны в высокий неряшливый пучок, на щеке красовался след от муки, а на ногах привлекали внимание зелено-красные рождественские носочки. И Малфой вдруг понял, что вещи на рождественскую тематику не всегда такие уродливые, как он думал, а даже — совсем немного — сексуальные. «Может, у меня драконья оспа головного мозга? Как это может быть сексуальным?»

Но как бы Драко ни отнекивался, член у него все же привстал.

— Чего ты там застыл? — резко обернулась к Драко Гермиона, замешивая тесто. — Давай, скатерть в руки и стол накрой, чтобы потом уже этим не заниматься.

Малфой фыркнул на ее приказной тон и, отстранившись от дверного косяка, шагнул вперёд, уже чувствуя, как у него в голове назрел очень соблазнительный план, который мог бы кардинально изменить его настрой на сегодняшний вечер.

— Тебе очень идёт зелёный, — произнес Драко, понижая голос до эротичной хрипотцы, и положил ладони на ее талию.

— Как и тебе, — улыбнулась Гермиона, — я всегда знала, что слизеринские корни положительно повлияют на твою позицию относительно ношения рождественских свитеров.

— А я всегда подозревал, что в школе ты мечтала учиться на Слизерине — факультете умных и хитрых — и носить нашу серебристо-изумрудную форму.

— На факультете самодовольных и повсюду ищущих выгоду, ты хотел сказать? — лелейно спросила Гермиона, не отрываясь от замешивания теста. — Так, всё, не время соревноваться в язвительности. Иди накрой на стол, а потом возвращайся, тесто на пирог я уже замесила, тесто для имбирных пряников сейчас закончу, и ты будешь формочками вырезать будущее печенье.

Драко оглядел увеличенный в размерах обеденный стол, на котором одна половина была полностью засыпана мукой, а другая была занята всякими нужными для готовки ингредиентами, и его план показался ему ещё более привлекательным. «Всегда мечтал посмотреть на ее сочную задницу, испачканную в муке».

— Я хочу получить свой десерт прежде, чем заняться его готовкой для остальных, — произнес Драко, щекоча дыханием ее чувствительное ухо, и подцепил девичий свитер пальцами, начиная тянуть его вверх, оголяя ноги и ягодицы.

— Малфой, прекрати! — Гермиона повысила голос, ударяя испачканной в муке рукой по ладони, пытающейся задрать повыше ее длинный свитер. — Сейчас не время! Скоро придут Гарри с Джинни и Рон со своей девушкой, и нам надо…

— Да, и тебе в первую очередь надо, чтобы я был в великолепном расположении духа, чтобы терпеть весь вечер твоих друзей.

— Ох, ну тебе в любом случае придётся так себя хорошо вести, — ответила Гермиона, откладывая миску с тестом в сторону и проворачивая голову, — потому что там будут мои родители и твоя мать, а она, я больше чем уверена, не даст тебе вести себя как непроходимому болвану.

— Но наши родители придут лишь к самому вечеру, а до этого я могу по полной оторваться на твоих друзьях.

Малфой резко крутанул Гермиону на месте, поворачивая ее к себе лицом и одаривая девушку хитрой ухмылкой.

— Поэтому давай ты будешь заботливой подругой и сделаешь так, чтобы я не срывался на твоих лучших друзьях. Что скажешь? — прошептал Малфой, наклоняясь к ее губам.

— Драко, нет! — попыталась увернуться Гермиона, упираясь ладонями ему в грудь. — Нам правда некогда этим заниматься!

— О, значит, ты будешь сильно удивлена, когда через десять минут будешь сотрясаться в оргазме на этом самом столе.

И Драко не был бы Драко, если бы не получил то, что хотел. Его ладонь твёрдо легла на ее затылок, а губы врезались в девичьи, напористо раздвигая их.

— Мхм-Д-ра-мх-ко, — проворчала Гермиона с его языком, уже во всю хозяйничавшим в ее рту.

— Расслабься, Грейнджер, и дай наконец мне трахнуть тебя, перед тем как я не смогу даже нормально поцеловать тебя на глазах у всех.

Драко резко задрал ее свитер и, подхватив за талию, усадил Гермиону на испачканный в муке стол. Он встал между ее разведёнными в стороны ногами и тут же впился очередным жестким поцелуем в ее губы, наслаждаясь девичьей податливостью. Малфой прижался к любимому телу пахом, потираясь вставшимим членом о ее промежность. Огладив кожу бедер, Драко добрался ладонями до края свитера, начиная стягивать его с ее тела и оставляя девушку в одном нижнем белье. Гермиона тоже ухватилась за его рождественский свитер и потянула вверх, снимая вязаную вещь с его тела.

— Так тебе понравился свитер?

— Чей?

— Значит, один из двух точно пришёлся тебе по душе, — хитро заметила Грейнджер. — А ты говорил, что «эта мерзость» никогда тебе не понравится.

Малфой, будь он в своём обычном состоянии, точно ответил бы что-то язвительное Гермионе, из-за чего они бы разругались и не разговаривали до самого вечера, но именно в этот самый момент Драко было не до этого. Он только лишь взглянул на девушку, сидящую перед ним в одном лишь кружевном красном нижнем белье, и замер, лихорадочно бегая глазами по ее телу. Лиф приподнимал ее груди и оттенял молочную кожу так, что невозможно было отвести взгляд от этой красоты больше, чем на несколько секунд. Крохотные трусики, словно большая неоновая стрелка, указывали направление для рук Малфоя, не давая связно мыслить. А Драко и не хотел этого, просто застыв с выражением полнейшего восхищения на лице.

— Вообще-то ты должен был увидеть это лишь сегодня ночью, — произнесла Гермиона, начиная немного смущаться под внимательным и благоговейным взглядом блондина.

— Но я слишком плохой мальчик, чтобы не распаковывать свои подарки до Рождества, — выдохнул Драко, встречаясь с ее глазами своими.

Его взгляд полыхал неконтролируемым огнем желания, а Гермиона могла лишь плавиться под ним, не оказывая сопротивления. Все завертелось так быстро, что девушка в жизни не смогла бы воспроизвести последовательность действий через пару минут. Она только моргнула, а его губы уже взяли под контроль ее, она пропустила лишь один вздох, а мужские руки уже вовсю хозяйничали на ее теле.

Малфой напористо всосал нижнюю губу Гермионы и медленно оттянул, царапая нежную кожу зубами. Его ладони, огладив красное кружево лифа, сжали девичью грудь, а потом скользнули за спину, расстегивая бюстгальтер и откидывая его в сторону. Гермиона вцепилась в его обнаженные плечи пальцами, впиваясь короткими ногтями в бледную кожу до следов-полумесяцев. Она со всей страстью отвечала ему, теряясь в собственных ощущениях.

Драко оторвался от ее губ и провёл своими по девичьей щеке, испачканной в муке, прямо к шее. Его губы стали терзать нежную кожу, не заботясь о бордовых следах, которые он оставлял на ее теле — все же не зря на ней весь вечер будет этот рождественский свитер с высоким воротом. Девушка страстно прижималась к нему, оглаживая ладонями его обнаженный торс, и томно постанывала, изгибаясь в его руках. В такие моменты Драко понимал, как идеально они подходили друг другу. Каждое их движение было синхронным, словно дополняющим движение другого, каждый их стон был какофонией звуков, составляющих идеальную мелодию, каждый стук их сердец звучал в унисон, распространяя по телу тепло и любовь.