Страница 49 из 70
- Что ж, я рад что ты добилась своей цели. В номер сегодня подниматься не будем?
- Обязательно будем. Не ты ли говорил, что мы и половины поз Камасутры не использовали?
Глава тридцать пятая. Бедная Маша.
В январе 1938 г. в бурной сексуальной жизни Сергея Костина случилось затишье: Бернадетт все-таки отступилась от него, опасаясь слежки мужа, Маша Морозова продолжала турне по Европе, а Жанна дю Плесси исполнила свою угрозу и завела себе другого, более постоянного любовника. На Сержа Костена она при встречах все равно смотрела с укором, но и только. Впрочем, семейный секс вдруг полюбился Сергею, и он с ужасом вспоминал свои недавние эксперименты: например, с Машей на хорах церкви....
В январе же пятикурсники сдавали последние экзамены в университете. Сергея спрашивали особенно пристрастно и по ряду предметов он выше четверки не получил, но и троек в его аттестате не случилось. Были и пятерки: по истории литературы и, как ни странно, по философии и французской литературе. Теперь предстояло сочинить дипломную работу. Его руководителем стал тот самый Фернан Бальдансперже, декан факультета и друг Альбера Лебрена. Тему о сопоставлении книг никому неизвестного Набокова и полуизвестного Кафки он отмел и предложил взамен сопоставление поэзии Верлена и Элюара.
- Это ничего, что Вы их поэзию толком не знаете и не прочувствовали, - сказал он. - Время для штудирования у Вас есть, а ума для анализа, я уверен, хватит. В добрый путь к порогу Сорбонны!
Зная правило "Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня", Сергей накупил поэтических сборников Верлена и Элюара и с головой погрузился в мир их грез. Сначала ни тот, ни другой ему "не пошли" (слишком памятны были стихи Есенина, Маяковского и Высоцкого), но он отбросил привычку автоматического перевода на русский и постепенно изощренность французских рифм (особенно у Верлена) его заворожила. Он попытался даже перефразировать то или другое стихотворение, но всякий раз осознавал, что у авторов получилось как нельзя лучше. Прошел месяц, потом другой и лишь в марте Сергей решил, что готов написать сравнительное эссе. Он "родил" его буквально за два дня, потом день шлифовал и, наконец, понес на суд Фернана.
При входе в Сорбонну он буквально столкнулся с Марией Морозовой, которая оттуда выходила.
- Мама родная! - всплеснул он руками. - На тебе воду что ли возили все эти месяцы? Где румяные щеки, где тити, куда подевались крутые бедра? Только глаза одни остались, полные печали!
Мария безответно бросилась на шею былого любовника и разрыдалась. И вот вместо Сорбонны Сергей повел расхристанную деву в Люксембургский сад, где она смогла успокоиться и поведать ему о своих злоключениях.
Во-первых, Коко Шанель оказалась той еще сволочью. Ее требования к своим "вешалкам" были непомерными: вес должен быть "тютя в тютю", ассортимент блюд сужен до предела, никакого баловства вроде мороженого или пирожного не допускалось, прогулки по городу не поощрялись, знакомства с мужчинами "ни боже мой"! Не терпела она также пререканий по поводу демонстрируемых одежд: сказано, что к этой шубе должны быть жуткие высоченные сапоги - так тому и быть. Никаких собственных аксессуаров, никакой самостоятельности в проходах и никакого покачивания бедрами на отходе (Коко говорила "вихляний").....
- Каторгу, а не увеселительную прогулку ты мне организовал, Сереженька! А в довершение всего эта старая карга меня еще обсчитала при увольнении!
- Каким образом?
- Вычла за шубу, которую обещалась подарить.... А она стоит бешеных денег.
- Я при встрече ей на это попеняю. Авось усовестится и деньги вернет.
- Главное, чего мне жаль: потерянного времени! Вы через пару месяцев станете выпускниками, вольными магистрами, а мне предстоит опять год учиться! У-у, зараза!
И злые слезы опять побежали из глаз притягательной красавицы. Ибо, как бы Сергей не сокрушался по поводу исчезновения исконно русских прелестей Маши, в новом обличье (подчеркнуто стройном теле при более выразительных изгибах, с уменьшившимся "аристократическим" лицом и огромными глазами) она тотчас разбудила в нем волну похоти.
- А что милая, не пойти ли нам в то самое гнездышко, где мы полгода назад были так счастливы?
- Я об этом мечтала, когда шла в Сорбонну тебя разыскивать, - призналась Маша. - Мне так не хватало твоих ласк и твоего умиротворяющего голоса....
После первого коитуса Маша вновь заплакала.
- Ты, мать, сегодня необыкновенно слезлива, - чуть хохотнул Сергей. - Что опять не так?
- Я представила, что вскоре ты уйдешь к своей жене и я снова останусь одна. Не хочу, не хочу, чтобы ты уходил!
- Как это одна? А отца с матерью ты за людей уже не считаешь? И у тебя, наверно, еще братья и сестры есть?
- Есть, - признала Маша. - Брат и младшая сестра.
- Вот видишь, младшая. Ее ведь именно ты должна воспитывать и наставлять. Она тебя, наверно, очень ждала?
- Да. Вчера до ночи выспрашивала о жизни в других странах. И заснула у меня в объятьях.
- Родня - это главное. Знаешь ли ты, что муж к родне не относится? Дети - да, а муж сродни богомолу, которому после оплодотворения можно откусить голову.
- Люди далеко ушли от богомолов в процессе эволюции....
- Ты уверена? А не так ли поступали амазонки с мужчинами-пленниками?
- Амазонки - мифическое племя, на котором паразитировали романтические поэты вроде Генриха фон Клейста....
- А вот и нет. Последние археологические изыскания подтверждают их реальность.
- Но я не амазонка. Мне хочется любить своего мужчину до гробовой доски!