Меч равновесия

На дворе стоял 1995 год. Год, когда наш народ узнал, что оказывается и у нас в стране есть организованная преступность. От этого знания новоявленные демократы в умилении и радости хлопали в ладоши. Наконец-то у нас всё становится как за границей: и демократия, и проститутки, и мафия! Высшие государственные мужи на экранах телевизоров бессильно разводили руками: «Что же нам со всем этим делать?» А по ночам в саунах и ресторанах устраивали вместе с воровскими авторитетами грандиозные шабаши. В перестроечном угаре эти ребятки стали настоящими коллегами, ведь задачи у них стояли одинаковые – ограбить свой народ. Только бандиты действовали при помощи ножа и кистеня, а правители – усыпляли обещаниями о всеобщей благодати в недалёком завтра.

«Опять меня понесло не туда, куда надо, – поморщился Павел. – Таким умным становлюсь, хоть вообще пить бросай».

Павлик родился в счастливые годы, которые впоследствии назовут годами застоя. Он появился на свет в милой интеллигентной семье. Мать была учителем географии, а отец вёл уроки физкультуры. Учительствовали они в одной и той же школе. Когда пришла пора учиться, родители, к несчастью, а, может быть, и к счастью, определили его в свою родную школу. Где он с их легкой руки автоматически попал в разряд маменькиных сынков. И все десять лет ему приходилось доказывать обратное. Благо отец был учителем физкультуры и с детства заставлял его делать по утрам зарядку и заниматься гимнастикой. Потом, под давлением всё той же шпаны, пришлось заняться более серьёзными видами спорта. В третьем классе он самостоятельно записался в секцию бокса. Втянулся в занятия спортом: рукопашный бой, фехтование и вскоре стал фанатом боевых искусств. Кроме спортивных занятий, любил читать. Отдавал книгам любую свободную минуту и часть ночей: видимо сказывались гены родителей.

К десятому классу он стал детиной под метр девяносто ростом, который имел своё суждение о многих областях жизни.

Воспитанный родителями патриотом Родины, он во время срочной службы в ВДВ написал рапорт на зачисление в высшее командное училище. Окончив училище, был направлен на службу в спецназ ГРУ. Там Павел продолжал любить Родину вплоть до 1993 года. В том году, будучи старшим группы, и находясь в очередной командировке в горячей точке, попали в засаду. По всей вероятности, кто-то из штабных крыс продал противнику маршрут движения группы. В живых чудом остались он, командир группы старший лейтенант Горюнов и лейтенант Безуглов. Для прикрытия своих махинаций штабным срочно понадобилась чья-то кровь. У молодого старлея она оказалась самой вкусной. Разуверившись в порядочности штабных вояк, Павел хлопнул дверью и уволился в запас. Две дырки от ран да две дырки под боевые ордена – вот и всё, что заслужил он от Родины. Откровенно говоря, такое продажное государство, каким оно стало за последние годы, защищать не очень-то и хотелось, мешала поруганная честь офицера.

На гражданке надо было как-то устраиваться. Огромное советское пространство рушилось, государственные органы ослабели настолько, что уже не в состоянии что- либо контролировать, в том числе и рабочие места. С его профессией – самая прямая дорога вела в бандиты, либо к богатому дяденьке – в холуи-охранники. Или «встречный путь»: ловить этих самых бандитов, а с ними и богатых дяденек. Правда, с ущербом для своего личного бюджета, если – «не брать на лапу»… Павел с детства очень любил фильм «Белое солнце пустыни» и хорошенько запомнил слова Верещагина. Поэтому, ни в бандиты, ни в холуи не пошёл. Вернувшись в свой любимый Хабаровск, направился старлей в уголовный розыск. Там был с почестями встречен и обласкан по причине острейшего дефицита кадров. Где и до сегодняшнего дня трудился, как было уже замечено, в должности старшего опера в убойном отделе ОВД Индустриального района.

Павла вернуло из невесёлых воспоминаний настырное кряканье телефона. Он нехотя поднял трубку, прекрасно понимая, что ничего хорошего этот звонок не принесёт. В трубке раздался голос боевого соратника и старшего группы убойного отдела Бориса Вышутина:

– Пашка, ты что обалдел! На рапорте и так вся группа на командный состав дружно перегаром дышала, да ещё, и ты не явился! Тельтевский орал, что тем, кто не умеет пить не место в наших рядах и, что звёздочки у тебя надо будет отобрать!

– Ну, это пусть он умоется, я ещё не адаптировался к вашим возможностям по поглощению денатурата.

– Паша, кончай базар, у нас по Суворова «мокруха».

– Что там?

– Деваха, по ходу изнасилованная, лежит в чём мать родила, – ответил Вышутин. – Приедешь, увидишь. Дуй сразу на адрес. Казнь твоя временно отменяется.

Непосредственный командир Павла положил трубку.

На пять минут Горюнов забрался под холодный душ. Несколько раз делал то горячим, то холодным. С полотенцем в руках прошёл на кухню, заглянул в холодильник. Как и следовало ожидать, ничего там не нашёл: до зарплаты должна пройти ещё неделя.

На месте происшествия активную видимость деятельности создавала вся группа «по тяжким». Там и сям, усиленно мешая наладить следственную работу, мелькали погоны с огромными звёздами.

– Доложите, что сделано для раскрытия преступления «по горячим следам»? – отрывал Вышутина от работы какой-то «полкан» из управы.

– Работаем, товарищ полковник, – пожал плечами майор. – Если бы ещё всякие-прочие эти самые следы не затаптывали.

– Это вы на что намекаете, товарищ майор? – попытался одёрнуть Вышутина полковник. Но его приёмчик с «ледяным» голосом и «сжигающим» взглядом на Бориса не подействовал.

– Что вы, – усмехнулся он. – Какие намёки, товарищ полковник, работать бы не мешали.

«Всё как всегда, – невесело подумал Павел, – приехали, накричали, затоптали все следы и, состряпав умные лица, уехали, чтобы потом в главке доложить, что не в кабинетах штаны протирали, а лично участвовали в раскрытии особо опасного преступления. Ну, а если наш брат опера подсуетятся и все-таки раскроют эту мокрую делюгу, то глядишь, и в приказ о поощрении втиснуться получится».

К Павлу подскочил вырвавшийся от полковника Вы- шутин и оттащил его в сторону:

– Я всех наших разогнал на поквартирный обход, чтобы глаза этим «папахам» не мозолить. А то у некоторых тут командное рвение проявилось, – сообщил он, переведя дух. – Пойдём, глянешь на терпилу, и будем рабочие версии отрабатывать.

Они протолкались к окружённому начальственными спинами трупу. У стены дома лежало тело обнажённой девушки. Даже смерть не успела её обезобразить. На трупе были множественные синяки и ссадины, а у виска зияло пулевое отверстие. Что это отверстие пулевое Павлу было ясно и без заключения эксперта.

– Оп-па! – прошептал он Борису, – огнестрел, кто же это так нагло со стволом балуется?

– По ходу залётные, наши ещё не такие борзые.

– А если молодняк обезбашенный по укурке, деваха- то, блин, красивая.

– Ладно, пошли, – потянул его в сторону Вышутин. – Всё, что надо, мы уже увидели, а другие улики эти дятлы уже успели затоптать.

Мужики незаметно отошли в сторону.

– Что думаешь? – спросил Борис.

– Однозначно убивали не здесь. Нет одежды, на теле явные следы волочения, привезли на машине.

– Я думаю так же, может, мужики чего накопают.

– Ага, приметы мокрушников и номер автомобиля, на котором её сюда доставили. Поквартирный обход – это обычно стопроцентная песня ни о чём. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.

– Да, запугали народ. Работать стало совершенно невозможно! – выругался Вышутин

– Варианты? – спросил Павел у более опытного товарища.

– В первую очередь выяснить, какие экипажи ППС, ГАИ и вневедомственной охраны работали в этом районе ночью. Они ребята внимательные, может, что в глаза и бросилось, вдруг, кого останавливали. Затем подождём результатов поквартирного обхода. Когда рассосётся этот цирк, проведём осмотр места происшествия и прилегающей территории. А пока поехали в отдел, нечего тут отсвечивать, а то полководцы запрягут глупостями заниматься.