Катаклизм

И все же была вещь, которая Элеонора должна была сказать Авелине. То, что она не могла держать в себе после того, как воспоминания о произошедшем вернулись к ней. У нее было много времени, чтобы подумать в ловушке Аттилы — но она все еще не осознавала до конца, стоит ли ей это говорить. Не сделает ли она хуже своими словами?

И все же она решила рискнуть.

— Авелина!.. — окликнула ее Элеонора, заставив ее остановиться. — Надеюсь…

Элеонора запнулась на полуслове. Забавно, ведь она, в отличие от «прошлой» себя, намного более уверенным человеком — ей пришлось пройти через многое, чтобы стать королевой в своем мире. Она просто не могла позволить себе быть неуверенной.

Ее запинка стала удивлением даже для нее самой.

— Говори, что должно. — Сказала ей Авелина, взглянув на нее через плечо. — Другого шанса не будет.

— Я… — помотав головой, Элеонора ударила себя по щеке и все же сказала: — Надеюсь, что ты все же сможешь простить меня за то, что я сделала! Мне жаль…

— Мне не нужна твоя жалость. — Отвернувшись, Авелина зашагала вперед.

Элеонора получила ровно тот ответ, который она ожидала, и который, в то же самое время, она боялась получить — Авелина отнеслась к ее словам максимально безразлично. Так, будто она ни Элеонора, и не Элли — она ответила ей, как совершенно незнакомому человеку, которого она никогда ранее до этого не встречала. Лучше уж было услышать что-то ненавистное в свое сторону, чем осознать полное безразличие.

Бывшая королева опустила голову и нервно улыбнулась — в ее голове проскользнула мысль, которую можно было интерпретировать одной фразой: «И чего я только ожидала?..». Ей ничего не оставалось, кроме как принять эти слова и пойти своей дорогой, таская за собой бремя вины, которое заработала другая она, другая Элли.

— Ты не такая… — схватив Авелину за руку, сказала Сингулярность.

Авелина не сопротивлялась, потому что знала, что ее слова — правда. Посмотрев на Сингулярность взглядом, что упорно пытался изображать ненависть, она цокнула себе под нос и вернулась в свое «нормальное» состояние. Она перестала строить из себя обозленного, обиженного человека, который упорно не хотел никого прощать.

Остановившись, Авелина развернулась в сторону Элеонора и Винтера. Она отошла уже достаточно далеко, чтобы просто поговорить с ними, поэтому ей пришлось крикнуть весьма громко, чтобы те двое, в частности Элеонора, смогли услышать ее.

— Тебе не за что извиняться передо мной, Элеонора! Ты — другой человек! — указав на нее пальцем, крикнула Авелина. — А что до тебя, Элли… — вдохнув и выдохнув, тем самым пересилив свое собственное эго, она все же закончила то, что должна была сказать ей изначально: — Я прощаю тебя!

Еле заметно улыбнувшись, Авелина вновь развернулась и зашагала уже ускоренным шагом, чтобы поскорее уйти от тех двоих. Сейчас, это был ее максимум, и больше говорить она с ними не хотела. Не потому что ненавидела, но потому, что ей нужно было разобраться в себе прежде, чем она снова заговорит с ними о чем-то таком.

Элеонора счастливо улыбнулась и вздохнула с облегчением, положив руку на сердце. Это были всего лишь слова, но они освободили ее от самого тяжелого груза, который сейчас висел на ее душе. Элеонора почувствовала себя такой свободной, какой она не чувствовала себя уже давно — Авелина сказала ей то, что она хотела от нее услышать.

Наконец, Винтер и Элеонора тоже развернулись и зашагали в сторону юга, противоположную от Авелины сторону. Пройдет много времени, прежде чем они вновь встретятся друг с другом… но теперь Элеонора хотя бы знала, что на нее не держат зла.

Осталось подождать, пока они встретятся вновь.

…

— Занятно. — Прошептала себе под нос девушка, наблюдающая за Винтером и Элеонорой, скрывающихся за горизонтом. — Значит, она разделились на две группы.

Все это время, они были не одни… ну, условно не одни. За ними наблюдали с высокой башни Арксиса, расположенной рядом с воротами города, прямо за стеной. Наблюдатели затаились так сильно, что визуально найти их было почти что невозможно — разве что светящееся глаза каждого из них могли их хоть как-то выдать. Впрочем, к счастью или сожалению, никто из тех четверых не понял, что за ними прямо сейчас наблюдают.

Всего их было трое, и один из них был уже хорошо знаком Винтеру и Элеоноре. Это был Аттила, одетый во всю ту же самую мантию, сделанную будто бы из темнейшей материи в мире, которая не давала рассмотреть ни его лица, ни другой одежды, что находилась под ней. Единственное, что не скрывала мантия, были его пылающие глаза… но пылали они не огнем, а все тем же светом, сравнимым со светом самих звезд. Да и если бы капюшон его мантии не был поврежден стараниями Элеоноры, их бы тоже не было видно.

Других двоих звали Эмбер и Фабиан — они вместе, визуально, были буквально противоположностью друг друга: девушка, облаченная в белоснежные доспехи, и парень, одетый в темное пальто, сравнимое с гвардейской формой, которую носила Авелина. Лишь их глаза были в чем-то схожи — у одной они горели так, словно вместо глаз у нее тлеют угли, а у другого они горели ярко-красным, будто они были переполнены яростью. Несмотря на столь большие различия во внешности, они были лучшими напарниками в мире, которых можно было себе в принципе вообразить. Достойные противники для тех, за кем они, собственно, и вели только что свое наблюдение.

— Вы пойдете за теми двумя, что последовали на юг, а я пойду за ней… — повернувшись в сторону севера, пробормотал себе под нос Аттила. Его голос звучал очень отстраненно, как будто его волновал лишь тот человек, который пошел на север, и никто другой. — Кажется, ее зовут «Авелина»… по крайней мере, так они ее назвали.

— Ты хоть знаешь, кто это такая, Аттила? — спросил у него Фабиан, и вопрос был явно риторический. — На ней надета гвардейская форма, что здесь делает гвардеец из императорской столицы? С ней явно что-то не в порядке, и особенно с ее спутником.

— Гвардейская форма?.. А я-то думаю, почему она так сильно напоминает тебя…

— Фабиан был не просто гвардейцем, — поправила его Эмбер. — Он был телохранителем самого императора.

— Я знаю, сейчас это не столь важно… — погрузившись в себя, Аттила вновь задумался о девушке, которая ушла на север. — Кто же она такая?.. И кто шел рядом с ней?

— Смотри, чтобы у тебя слюна не капала, — обозлено сказал Фабиан. — Аттила.

— Хватит повторять мое имя… — заскрипев зубами, ответил он.

— Просто пытаюсь убедиться, что ты все еще отзываешься на свое имя.

— К чему ты клонишь, дракоша? — взглянув ему в глаза, спросил Аттила.

— Бейте друг друга без меня. — Махнув рукой, Эмбер начала спускаться по лестнице, к выходу из города. — Я подожду вас внизу.

Эмбер прекрасно знала, что из-за ее присутствия Фабиан не может сказать Аттиле то, что должен… она прекрасно знала, что он пытается что-то утаить от нее. Не потому что он ей не доверяет, а потому что не хочет, чтобы она слышала подобное. Фабиана было легко обмануть словами, он был наивен, подобно ребенку, именно поэтому Эмбер продолжала делать вид, что ничего не понимала. Хоть и на самом деле ей все понятно.

Фабиан уважает Аттилу, как человека, но последнего порой слишком сильно заносит, и всему этому есть причина — причина, которая и вызывает внутри Фабиана неподдельную ненависть. Аттила и без этого был непростым человеком, но в нем крылось нечто, что очень сильно отличало его от других людей в принципе.

— Я хочу знать, с каким Аттилой я сейчас говорю… — схватив его за плечо, сказал ему в глаза Фабиан.

— Н… — глаза Аттилы потухли. — Я не знаю, Фабиан.

— Ты знаешь, что я благодарен тебе за то, что ты не дал нам умереть… — убрав руку с его плеча и перейдя на более умеренный тон, сказал Фабиан. — Но я до сих пор не знаю, каким способом ты это сделал, и в моей голове лишь одна догадка…

— И ты от нее не в восторге, — закончил за него Аттила. — Я понимаю.

Аттила занимается исследованием двух самых опасных специализаций магии во всем мире — он исследует магию «Хаоса» и магию «Космоса», или же магию «Порядка». Он один из немногих людей, кому удалось обуздать эту магию, но он заплатил за это большую цену — у него появилось раздвоение личности. И не простое раздвоение личности, а с подвохом.