Дьявольские игры(ЛП)

Джоанна Уайлд

Дьявольские игры Мотоклуб «Риперы» – 3

Аннотация

Лиам «Хантер» Блейк ненавидит мотоклуб « Риперы » . Он родился и вырос в « Дьявольских Джеках » , и знает свои обязанности. Он защитит свой клуб от старых врагов – « Риперов » – используя любое оружие, которое только сможет найти. Но зачем использовать силу, когда у президента « Риперов » есть одинокая и уязвимая дочь? Хантер хотел ее с той самой минуты, как увидел, а теперь у него есть и оправдание, чтобы ее забрать.

Эм всю жизнь прожила в тени « Риперов » . Ее сверхопекающий отец, Пикник, президент этого клуба. В тот последний раз, когда у нее появился парень, Пикник выстрелил в него. Сейчас же мужчины в ее жизни гораздо больше заботятся о том, чтобы угодить ее отцу, нежели о том, чтобы хорошо провести с ней время. И вот она встретила настоящего мужчину, который не боится вести себя с ней, как с настоящей женщиной. Того, кто не боится ее отца. Его зовут Лиам, и он Тот Самый. По крайней мере, ей так кажется.

Пролог

Эм

Восемь лет назад

К е р‑д'Ален, штат Айдахо

– Да твою ж мать... они как кролики в период размножения. Меня сейчас вырвет.

Я кивнула, на все сто соглашаясь со своей сестрой.

Проблеваться было единственным достойным ответом на эту хрень.

Мы стояли в столовой, соединяющейся с кухней створками раздвижных дверей. Отец усадил маму на барную стойку, ее ноги обвивали его талию, а его язык был так глубоко в ее горле, что удивительно, как он еще не вызвал рвотный рефлекс.

– Вы же понимаете, что мы на вас смотрим, да? – громко спросила Кит. Папа отскочил и повернулся к нам. Мама часто заморгала, но даже не покраснела.

– Вернитесь в комнаты минут на десять, прически там поправьте или еще чего, – произнес он. – Затем спускайтесь на завтрак.

Кит рядом со мной зарычала. У нее был нрав отца. Жаль, мне он не достался. Я всегда следовала правилам, и это было паршиво. Кит звала меня папиной дочкой и, возможно, она была права. Но я просто ненавидела выводить его из себя.

– Сегодня первый учебный день, и я не хочу опоздать, – заявила она. – Перепихнуться вы можете в любое время, но этот день бывает лишь раз в году. И я есть хочу.

Папа медленно отошел от мамы, повернулся к нам и скрестил руки на груди. Его выцветшие татуировки могли рассказать сотни историй, и большинство моих друзей изрядно нервничали в его обществе. Его кожаный жилет с цветами мотоклуба «Риперы» не способствовал разряжению обстановки. Нам по‑своему повезло, у нас не было нормального отца, работающего в банке или типа того.

Не‑а.

Наш отец был президентом мотоклуба.

Говоря словами моей лучшей подруги Куинн, отец был устрашающим сукиным сыном, что было правдой. Я знала, что бы ни случилось, он всегда мне поможет. По секрету, мне нравилась сама мысль, что «Риперы» всегда прикрывают его. Лишь один взгляд на татуировки и нашивки отца придавал мне чувство защищенности, но вслух я это никогда бы не признала. Однако ничто из вышеперечисленного не оправдывало его и маму, вытворяющих на кухне отвратительные вещи. Вообще‑то я на этой барной стойке делаю себе сэндвичи. И где мне теперь их делать?

– Хотя бы раз, – сказала Кит, сощурив глаза, – неужели нельзя вести себя как нормальные родители, которые не замечают друг друга во время еды?

– Звучит скучно, – пробормотал отец, в ответ тоже сощурив глаза. Мы с мамой встретились взглядами, и она состроила гримасу. Я ненавидела эту часть, папа и Кит могли любую ситуацию превратить в ссору. Мама обычно говорила, что они слишком похожи, и тут я с ней согласна. Мама была скрепляющим элементом, который не позволял нашей семье распасться, заглушая сложные ситуации до того, как они могли выйти из‑под контроля.

– Не люблю, когда скучно, – добавил отец. – Идите и займитесь чем‑нибудь, что девочки обычно делают в ванной, и только потом можете спуститься. Мой дом – мои правила.

Я схватила Кит за руку, потащив ее прочь, до того, как она придумала бы, что ответить отцу. Ей было всего двенадцать, а мне четырнадцать, но она всегда держала оборону. Иногда это было даже хорошо... Но ей нужно было научиться правильно выбирать себе противников.

– Просто пошли наверх, – зашипела я.

– Они слишком старые для того, чтобы трахаться на кухне!

– Мы не трахаемся, – прокричал отец. – Но, если бы и так, это совершенно не ваше дело, детки.

Вжав пальцы в руку Кит, я потащила ее по лестнице прочь из гостиной. На заднем плане я слышала смех папы и тонкий писк мамы.

– Они просто отвратительны, – пожаловалась Кит, плюхаясь на мою кровать. У каждой из нас была своя комната, но большую часть времени она проводила в моей, потому что она была больше. Еще рядом с моим окном было дерево с массивными ветками, которое мы могли использовать, чтобы улизнуть... Не то чтобы мы когда‑либо такое проделывали, но у Кит были большие планы на время старшей школы.

– Знаю, – ответила я. – Но он все же прав. Это его дом.

– По крайней мере, ты не застряла в чертовой средней школе, – она тяжело вздохнула. – Поверить не могу, что ты перейдешь в другую! Это несправедливо.

– Еще один год, и ты тоже перейдешь, – сказала я. М‑да, мне лучше было бы порассуждать о том, чтобы остаться на второй год. Я начала рассматривать свою прическу в трюмо, которое мама подарила мне, когда мне исполнилось тринадцать. Это трюмо принадлежало ей, когда она была девчонкой. Мне всегда нравилось сидеть за ним, когда я была маленькой, краситься ее косметикой, представляя, будто я принцесса. – К тому же, думаю, переход в старшую школу не будет таким уж клевым. Первый год никогда не бывает удачным.

– Из восьмого класса нужно выжать все самое лучшее, – сказала Кит. – Но у тебя это в любом случае вряд ли получится. Ты же не думаешь, что отец отпустит тебя когда‑нибудь на танцы?

– Конечно же, отпустит, – заявила я, хотя сомнения у меня в этом и были. Папа мог быть... непредсказуемым... Кит открыла было рот, чтобы что‑то произнести, но потом закрыла его, так как мы услышали рокот моторов «Харлеев», подъезжающих к нашему дому.

– Какого черта? – спросила я, подходя к окну. На улице ожидало шестеро «Риперов», и это в половину восьмого во вторник... Не очень хорошо. Ребята в клубе обычно жаворонками не были.

– Дерьмо, – пробормотала Кит. – Должно быть, что‑то случилось.

Мы переглянулись, и я подумала, что у нее, должно быть, то же неприятное чувство внизу живота, что было и у меня. «Что‑то случилось» в нашем мире могло означать все, что угодно. Обычно отец не позволял делам клуба влезать в его семейную жизнь, но я уже достаточно много повидала, чтобы притворяться, что все в порядке, когда треть клуба показывается у дома утром без предупреждения.

– Я пошла вниз, – заявила Кит мрачным голосом. Я покачала головой.

– Они не захотят, чтобы мы там маячили.

– Да пошли они.

* * *

Мы прокрались к лестнице, словно малолетние преступники.

Я ожидала услышать приглушенные голоса, ощутить напряжение в воздухе, такое, которое всегда сопровождает какое‑нибудь дерьмо. Вместо этого я услышала мужской смех и разговоры на кухне. Мы вошли в кухню и обнаружили нашего дядю Дака, который сидел на стуле, а мама готовила для него кофе. Папа сидел рядом с ним и Ругером – очень привлекательным молодым проспектом, который был в клубе около четырех месяцев. Я отвернулась, а то начала бы что‑то лепетать невразумительное, или покраснела бы.

Когда я вырасту, определенно выйду замуж за Ругера.