Страница 10 из 63
– Может, она уже встала и ушла, – пробормотала Мэдж, тоже глядя в сторону трейлера. – Хотя я не знаю, куда она могла деться. У нее аллергия на солнце, как и у тебя, и она обычно держится поближе к трейлеру, когда не помогает кому-то.
Эта мысль, очевидно, напомнила ей о беспокойстве, которое она испытывала по отношению к нему, и она взглянула на навес, который был установлен над пультом управления аттракциона, и удовлетворенно кивнула. – Я рада, что Чэпмен нас выслушал и все устроил. Боб предупредил его, что может потерять тебя, если заставит работать на солнце.
– Спасибо, – пробормотал Маркус. Он беспокоился, когда Чэпмен упомянул о том, что ему придется крутить колесо. Что ж, ладно, его голова была слишком занята мыслями о Дивине, чтобы думать об этом прошлой ночью, но это определенно было у него на уме, когда он шел к внедорожнику этим утром. Солнце уже выглянуло из-за туч, и жар бил в землю. Он был рад, когда приехал и обнаружил, что Чэпмен установил для него навес.
– Ты видел ее сегодня утром?
Вернувшись к насущной проблеме, Маркус медленно покачал головой, а затем предположил: – Может, ей нужно было поехать в город?
– Это возможно, – сказала Мэдж, вздохнув. – Это редкость, но она иногда ездит в город за травами и всякой всячиной для своих естественных снадобий.
Марк колебался. Это было еще одно, чему он научился прошлой ночью. Дивина всегда предлагала естественные средства другим карни, когда они заболевали, что было очень ценно, так как большинство не могли позволить себе надлежащий медицинский уход. Иногда, однако, она даже, казалось, знала, что они больны раньше, чем сам человек, и все они учились слушать, если она говорила, что им нужно что-то сделать для своего здоровья. Все в карнавале любили или, по крайней мере, уважали ее за это.
– Тогда, вероятно, она там, – сказал Маркус, чтобы успокоить женщину.
– Да, – согласилась Мэдж, немного расслабившись. – Скорее всего, она вернется на мотоцикле как раз перед тем, как откроются ворота.
Маркус просто кивнул, снова окинув взглядом трейлер.
– Кстати об этом, думаю, мне лучше пойти к выходу и помочь билетершам собраться. – Она отвернулась и добавила: – Приходи вечером после закрытия, я тебя покормлю. Нам нужно поддерживать твои силы. Боб клянется, что ты работаешь больше, чем трое мужчин вместе взятые.
– Спасибо, – пробормотал Маркус, но его взгляд все еще был прикован к трейлеру, и после того, как она ушла, он отошел от панели управления и направился к машине. Дойдя до двери, он постучал, подождал, пока сосчитает до десяти, и, когда изнутри не донеслось ни звука, подергал ручку. Она не была заперта. Маркус поколебался, огляделся, чтобы убедиться, что никто не обращает на него внимания, и быстро скользнул внутрь.
– Привет? – крикнул он, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Занавеси были задернуты, в комнате не было света, но у него было хорошее ночное зрение, как и у всех бессмертных, и через мгновение оно включилось, и он оглядел небольшую комнату для консультаций, устроенную Дивиной. Все было тихо и спокойно и казалось на своем месте, поэтому он подошел к занавеске, отодвинул ее в сторону и оглядел гостиную/кухню, когда двинулся вперед.
Маркус был уже на середине комнаты, когда заметил кровь на стене рядом с дверью в спальню. Следуя за полосами, он увидел, что они заканчиваются пугающе большой лужей на полу. Спеша вперед, он опустился на колени и дотронулся до лужи. Кровь подсыхала, но лужа была достаточно глубокой, и посередине она все еще оставалась мокрой. По его предположению, то, что произошло, произошло несколько часов назад ... и это была кровь бессмертных. Он мог бы сказать, что сразу.
Выругавшись, он выпрямился и вышел наружу, чтобы проверить боковую панель, где стоял мотоцикл. Он наблюдал за Дивиной прошлой ночью, когда она набрала код, чтобы открыть его, и теперь копировал ее действия. Когда панель открылась, она была пуста. Ни мотоцикла, ни шлема. Маркус закрыл панель и вернулся внутрь, чтобы обыскать трейлер.
Г лава 5
Шелест одежды пробудил Дивину, и она удивленно открыла глаза, когда холодная ткань легла ей на лоб. Она поймала себя на том, что всматривается в худое лицо сына. Оно была наполовину скрыто прядями его длинных волос, что делало выражение его лица непроницаемым.
– Ты проснулась. Как ты себя чувствуешь? – спросил Дамиан, присаживаясь на край матраса, на котором она лежала.
Дивина тупо уставилась на него, в ее мыслях царило смятение. – Дамиан? Что ты здесь делаешь?
– Ты не помнишь?
Дивина посмотрела мимо сына, услышав этот вопрос, ее глаза с неприязнью остановились на темноволосом мужчине, который заговорил. Она не смогла сдержать хмурый взгляд, который исказил ее губы. – Абаддон.
– Баша, – приветствовал он ее снисходительной улыбкой, и гнев пронзил ее, как змея.
– Я не отзываюсь на это имя, Абаддон, и ты это прекрасно знаешь. Мое имя Дивина, и так было доброе столетие. Ты уже должен был привыкнуть.
– Можешь называть себя как хочешь, но в душе ты всегда будешь Баша, – пожал плечами Абаддон.
Это только разозлило ее, возможно, потому, что в глубине души она знала, что это правда. Она могла назвать себя как угодно, но всегда оставалась Башей, дочерью Феликса и Тисифоны, внучкой Александрии и Рамсеса и племянницей великого и могущественного Люциана Аржено, человека, которого она обожала, но боялась. В глубине души она все еще была Башей, но изо всех сил старалась не быть ею, и ненавидела себя за то, что девочка, которой она была так давно, все еще цеплялась за женщину, которой она стала.
Зная, что он может и, вероятно, читает ее мысли, Дивина переключила свое внимание на комнату, в которой находилась, чтобы очистить свои мысли. Она заметила рваные старомодные обои и выщербленный деревянный пол. В стенах и в полу зияли дыры, говорившие о том, где она находится в заброшенном здании на окраине города, в котором ее сын обосновался на короткое время в Калифорнии.
– Не понимаю, почему ты предпочитаешь жить в таких ужасных местах, Дамиан, – грустно сказала она.
– А где ему жить? – сухо спросил Абаддон. – Может, ему убежать? Присоединиться к карнавалу, как ты?
– Я не убегала, – отрезала она.
– Баша, моя милая, с тех пор ты бежишь от самой себя.
– Убирайся отсюда, Абби, – прервал ее Дамиан. – Ты просто расстраиваешь ее.
Абаддон поколебался, но затем подобострастно кивнул. – Как пожелаете.
– Не понимаю, почему ты впускаешь его в свою жизнь, – проворчала Дивина, глядя вслед уходящему мужчине.
– От него есть польза, – мягко сказал Дамиан.
– Он такой же зверь, каким был до него его хозяин, – огрызнулась Дивина, а затем повернулась к сыну и сказала с отчаянием: – Мне потребовалось десять лет, чтобы увести нас от этого человека и убрать его влияние из твоей жизни, а когда тебе исполнилось восемнадцать, ты просто принял его как давно потерянного дядю.
– Ты действительно хочешь снова об этом спорить? Сейчас? – спросил Дамиан.
Вздохнув, Дивина покачала головой и на мгновение закрыла глаза. Она перестала спорить об Абаддоне два с половиной тысячелетия назад ... После более чем двухсот лет бесполезных попыток увести Дамиана от этого человека, она признала, что это была его жизнь, он мог делать с ней все, что хотел, и иметь в ней того, кого хотел. Именно тогда она стала проводить меньше времени с сыном, ведя собственную жизнь и оставляя его одного.
– Я не хочу спорить, Дамиан, – сказала она, наконец, – но он ...
– Спас тебе жизнь, – перебил он и добавил с упреком: – Опять. Ты ведь можешь дать ему поблажку?
– Он спас мне жизнь? – нахмурившись, спросила Дивина, пытаясь разобраться в своих воспоминаниях и понять, как она сюда попала. Она вспомнила, как вернулась из города, высадила Марко у бараков, вернулась к своему фургону, собираясь убрать мотоцикл и ... Дивина вспомнила, что услышала шум. Она вошла в трейлер, чтобы проверить и ... она подняла руку, чтобы почувствовать свою голову, когда вспомнила боль, пронзившую ее.