Бессмертный, который любил меня(ЛП)

Когда она открыла дверь спальни, из коридора донеслись голоса. Она узнала голоса Дрины, Харпера и Бэзила, но тут заговорила женщина, и она не узнала этот новый голос. Нахмурившись, Шерри замедлила шаг, дойдя до конца коридора, а затем остановилась, чтобы рассмотреть людей в гостиной.

Люциана, Брикера, Дрину, Харпера и Бэзила она знала. Однако она не узнала ни незнакомую женщину в комнате, ни мужчину, стоявшего рядом с ней. Женщина – высокая, стройная, одетая во все черное, с несколькими пистолетами на поясе и ногах, определенно производила впечатление. Но самым примечательным в ней были ее волосы: ледяной блонд от макушки и на три дюйма ниже сменялся на более темный цвет, который был смесью коричневого и красного в течение следующих шести дюймов или около того. Шерри не могла сказать, была ли это краска, которая отросла, или она была специально так окрашена, но она была поразительной и странно привлекательной. Мужчина был светловолосым и не менее привлекательным.

– Это Баша Аржено и Маркус Нотте.

Шерри оглянулась на это тихое объявление и подняла брови на Стефани, которая теперь стояла рядом с ней. – Кто они?

– Баша – племянница Люциана и Бэзила, – объяснила Стефани. – Маркус – ее спутник жизни.

– Хорошо, но почему они здесь? – спросила Шерри, уточняя свой предыдущий вопрос, – они охотники, как Дрина?

– О, – ответила Стефани с гримасой. – Нет... ну, вроде того. По крайней мере, сейчас, – добавила она, – Баша – мама Лео.

– Что? – Шерри ахнула от изумления, ее глаза недоверчиво расширились.

– Она сказала, что я мать Лео.

Голова Шерри откинулась назад от этого спокойного заявления, тревога пробежала по ней, когда она обнаружила, что Баша пересекла комнату и теперь стояла прямо перед ней. Заметив это, мужчина, которого Стефани назвала Маркусом, встал позади Баши и обнял ее за талию, словно защищая.

Шерри молча смотрела на них, не зная, что сказать. Должна ли она извиниться? Посочувствовать ей? Попросить женщину взять сына в руки, чтобы она могла вернуться к своей жизни?

– Извинения не нужны, – спокойно заверил ее Баша. – Сочувствие, однако, приветствуется, и если бы я могла «взять сына в руки», как ты выразилась, я бы сделала это давным-давно, вместо того чтобы быть тем, кто сейчас должен усмирить его, как бешеную собаку.

– А, – пробормотала Шерри и нахмурилась. – Люциан заставляет тебя позаботиться о сыне? Это жестоко.

– Не так жестко, как можно было бы сделать, – тихо сказал Баша. – Лео был у них пару лет назад. Я помогла ему сбежать. Я не знала, что он делал и делает, – тихо добавила она. – Но это не имеет значения. Дело в том, что после этого он снова убил, и я несу ответственность за эти потерянные жизни. Совет мог бы привлечь меня к ответственности и наказать. Вместо этого они ожидают, что я уберу свой беспорядок ... и я намерена это сделать.

– Мы намерены это сделать, – торжественно произнес Маркус, притягивая женщину к себе.

– Да, – вздохнула она и откинула голову назад, чтобы благодарно улыбнуться мужчине.

– Если вы закончили представляться, – сухо добавил Люциан в наступившей тишине.

Баша слабо улыбнулся, увидев встревоженное выражение лица Шерри. – Он лает хуже, чем кусается.

– Нет, это не так, – сухо сказал Маркус, обнимая Башу и поворачивая ее спиной к дивану.

Шерри и Стефани молча последовали за ним, оба подошли к Бэзилу, который подвинулся, освобождая им место на диване, который занимал до этого один.

– Доброе утро, дорогая, – прошептал он, наклоняясь к ней, чтобы поцеловать, когда Шерри устроилась рядом с ним.

– Ты должен был разбудить меня, – пробормотала она, нежно сжимая его руку.

– Ты так мирно спала, что у меня не хватило духу, – серьезно сказал Бэзил, а потом иронично улыбнулся и добавил: – А еще я боялся, что если я это сделаю, то мы никогда не выберемся из комнаты.

Шерри слабо улыбнулась, молча признавая, что он, вероятно, прав.

– Я ввел Башу и Маркуса в курс дела с тех пор, как Лео появился в твоем магазине, – объявил Люциан, привлекая всеобщее внимание.

Услышав эту новость, она тут же перевела взгляд на Башу, и ей стало интересно, что чувствует женщина, зная, что ее сын – такое чудовище. Все это должно было быть трудно для нее.

– Харпер сделал копии твоего списка, Шерри, – сказала Дрина, указывая на несколько стопок бумаги на кофейном столике. – Хочешь кофе и чего-нибудь поесть, прежде чем мы пройдемся по ним?

Шерри поколебалась, потом встала. – Все в порядке. Давай, я возьму себе кофе, пока ты будешь перечислять имена. Я их уже знаю.

– В буфете есть рогалики, а в холодильнике – сливочный сыр, хлеб, арахисовое масло, мед и джем, если ты предпочитаешь тосты.

– Спасибо, – пробормотала Шерри, протискиваясь между коленями Бэзила и кофейным столиком и направляясь на кухню. Сначала она направилась прямо к кофейнику. Он был почти пуст. Она налила себе последнюю чашку и стала готовить свежий кофе, раздумывая, что бы такое съесть на завтрак. Она никогда не любила завтракать, но прошлой ночью потратила много сил, поэтому решила съесть рогалик.

Шерри ела на острове, вместо того, чтобы поесть перед другими. Когда она закончила, свежий кофе тоже был готов, поэтому она схватила кофейник, чтобы взять с собой, если кто-то захочет кофе.

– Кто-нибудь хочет еще кофе? – спросила она, когда присоединилась к ним у диванов. – Я могу принести сливки и сахар, когда заберу кофейник.

Люциан поставил чашку на стол, не отрывая взгляда от списка имен, Шерри догадалась, что это была его версия «Да, пожалуйста». Но Бэзил, Брикер, Баша и Маркус действительно сказали эти слова.

– Шерри? – задумчиво пробормотала Дрина, глядя, как она наливает кофе в чашку Бэзила.

– Да? – Шерри перешла к Баше и Маркусу, наполняя их чашки.

– Я быстро все осмотрела, и здесь нет никого, кто был бы в твоей жизни больше десяти или одиннадцати лет, – заметила Дрина, нахмурившись.

– Да, это так, – согласилась Шерри, останавливаясь, чтобы наполнить чашку Брикера.

– Этого не может быть, – возразила Дрина. – Для того, чтобы ты смогла создать сопротивление, должен быть бессмертный, который был неотъемлемой частью твоей жизни, по крайней мере, добрых двадцать лет.

Услышав эту новость, Шерри подняла брови и направилась к чашке Люциана. Пожав плечами, она сказала беспомощно: – Ну, я не знаю, что тебе сказать. Единственные люди, которые были в моей жизни в течение двадцати лет или больше, – это тети и дяди, кузены и друзья моей мамы.

Она выпрямилась с почти пустым кофейником в руке. – Я совершенно уверена, что никто из них не бессмертен. Но кроме этого, ни один из них не был неотъемлемой составной частью, если вы имеете в виду, что они проводят много времени со мной. Я вижу свою семью только по праздникам и дням рождения, и так было всегда. Что касается друзей моей мамы, то последний раз я видела их на ее похоронах три года назад, а до этого я видела их не чаще раза в год или два, – пожала плечами она, – на самом деле нет никого, кто был бы в моей жизни ежедневно в течение двадцати лет.

– Есть, – объявил Люциан, потянувшись за кофе. Слова были произнесены с непоколебимой уверенностью, но Шерри подозревала, что мужчина всегда так говорит. Он был таким парнем.

Узнав, что спорить с такими людьми – пустая трата времени, она отвернулась и мягко сказала: – Как скажешь.

– Это был сарказм? – услышала она рычание Люциана, когда убежала на кухню.

– Нет, – с улыбкой заверил его Бэзил. – Я думаю, что она потакает тебе.

Шерри не слышала ответа Люциана, но он нахмурился, когда она вернулась в комнату с ложками, сливками и сахаром.

– Ты упомянула дядю Эла, друга твоей матери, – заметила Дрина, когда Шерри снова устроилась на диване. – Но не записала его фамилию.

– Потому что я ее не помню, – призналась Шерри, заметив удивление на лицах окружающих, прежде чем продолжить, – я всегда называла его просто дядя Эл. Но, как я уже сказала, на самом деле он не был дядей. Он был другом семьи. Он проводил много времени с нами, и он действительно поддерживал маму, когда они с папой расстались, но потом он просто перестал навещать нас и все такое. К тому времени, когда я поступила в университет, он был просто приятным воспоминанием