Мятежный

Но больше никаких рецидивов.

И больше никакой херни.

Отныне,

Я буду вести себя хорошо. Если после того, как все это закончится, останется что-то хорошее.

– Так позволь мне рассказать тебе, что происходит сейчас, Мятежный. – Он выплюнул мое старое прозвище, его дыхание обдувало мое лицо, когда он крепче сжал мой воротник. Я позволил ему насладиться моментом. Я надирал ему задницу каждую неделю, когда мы были подростками. Я понял. Я все испортил. Искупление было в порядке вещей.

– Я помогу тебе. Один раз. Один гребаный раз, и ты не заставишь меня пожалеть об этом. Нет. Ты пойдешь туда и извинишься. Перед ней, ее родителями, Милли. Перед медсестрами, администратором и парнем, который моет окна. Перед всеми. Потому что ты… Облажался так, что другим людям пришлось лететь через всю страну, чтобы убрать твой беспорядок. Понятно?

– Оставь эту чушь, Опра. – Я оттолкнул его, шагая вглубь больницы. – Я точно знаю, как сильно все испортил, и хотя ценю, что ты на моей стороне, я сам знаю, как все исправить.

* * *

Мы прошли мимо Милли, которая покупала травяной чай в кафе под больницей. Вишес остановился и дернул подбородком в ее сторону.

– Помирись с ней.

– Мы с ней не ссорились. – У меня были запавшие, усталые глаза. У меня не было времени на Милли. Я был в той фазе, когда хотел все исправить, а не зацикливаться на прошлом.

– Это бессмысленно, Дин. Рози все равно никогда не примет тебя обратно без благословения Милли. Так что просто сделай это.

Я неохотно подошел к ней, она выглядела очень беременной и очень раздраженной, сидя за столиком, потягивая чай. Вишес ждал снаружи и делал вид, что возится со своим телефоном. Мудак.

– Привет, – сказал я.

– Привет, – сказала она.

Мы больше никогда не разговаривали. Милли и я. Мы вели светскую беседу, болтая о пустяках, когда вместе проводили День Благодарения, и я даже помогал ей мыть посуду, но в основном мы держались подальше друг от друга.

– Скажи мне кое-что, Дин. Ты любишь мою сестру? – Ее голубые глаза изучали мои. Я втянул в себя свой гнев, сдерживаясь, чтобы не потерять свое дерьмо.

– Она весь мой гребаный мир, – признался я.

– Тогда почему же ты ее подвел?

– Я был эгоистом.

– Моя сестра не может быть с эгоистичным мужчиной.

– Я изменюсь.

– А что, если ты не можешь измениться?

– Вишес изменился, – огрызнулся я. – Он изменился ради тебя. Послушай, Милли, ты мне нравишься. Всегда нравилась. Но Рози… Это Рози. Все, что сделал Вишес, чтобы быть с тобой, – я могу сделать это, возможно, даже больше, чтобы быть с Рози. Это была всего лишь маленькая лажа. Я выучил урок.

Теперь настала ее очередь задуматься и сморгнуть слезы. – Мне страшно, – призналась она, кусая губы. – Так страшно.

– Мне тоже, – сказал я.

Мы обнялись. Крепко и долго. Я считал секунды, те секунды, когда был вдали от Рози. Но когда Милли наконец-то отпустила меня, понял, что это было ее благословение. Я смахнул пальцем слезу с ее лица.

– Я действительно люблю ее, – сказал я.

– Я все понимаю. – Она кивнула и засмеялась-заплакала. – Господи, как же мы вообще были вместе?

– Не знаю, – ответил я. – Наверное, все хотят получить кусочек меня.

Она ударила меня кулаком по руке.

– Покажи ей, что ты ее любишь, Дин.

Я собирался это сделать, даже если это было бы последнее, что я сделаю.

* * *

Это был уже восьмой раз, когда я приходил сюда с тех пор, как ее положили в больницу три дня назад, надеясь, что она проснулась, и ее родители проявят достаточно великодушия, чтобы позволить мне увидеть ее.

Машины лениво гудели из комнат вдоль длинного коридора. Медсестры в синих униформах поспешили мимо меня, их плечи касались моих, когда они просматривали свои отчеты. Вишес был рядом со мной. Мы завернули за угол. Через четыре двери от ее комнаты я остановился. Вишес остановился рядом со мной.

– Что? – спросил он, его глаза были все еще в телефоне.

– Скажи мне, что мое похмелье портит мне зрение. – Я указал на ее дверь. Он провел передними зубами по губе, пытаясь понять, что же, черт возьми, происходит.

– Даррен, – выплюнул я. – Чертов Даррен. Доктор Придурок только что вошел в ее палату.

Был момент, когда по моим венам пробежало столько адреналина, что каждый нерв в моем теле зашипел. Что он там делал, и кто предоставил ему визит вежливости, которого я никогда не получал? Ускорив шаг, я заметил, что Вишес последовал моему примеру.

– Какого хрена ты делаешь, чувак? Забей на это.

Черт возьми, я так и сделаю.

– Шарлин! – крикнул я ее матери, которая стояла в другом конце коридора. Ее голова резко поднялась от чашки, в которую она смотрела, и она встала со своего места. Ее серьезное выражение лица говорило о том, что я был самим Люцифером, и в этот момент она была не совсем неправа. С меня хватит этого дерьма. Я остановился в футе от нее и ткнул пальцем в сторону двери.

– Ее бывший парень просто вошел туда? – Клянусь, у меня изо рта шла пена. – Это что, блять, шутка?

– Даррен, – подсказала она, и ее заплывшие глаза и опухшее лицо каким-то образом расплылись в робкой улыбке. – Славный мальчик, – произнесла она. Потому что, по-видимому, я им не был.

– А кто его позвал? – потребовал я ответа.

– Пол, – отец Рози. – Даррен всегда был рядом с ней. Это же справедливо, что мы ему сказали.

– Я всегда был рядом с ней, – подчеркнул я, ударяя кулаком в стену и не чувствуя ничего.

– Только не тогда, когда она нуждалась в тебе, – голос Шарлин был слишком печален, чтобы смутиться от моего спонтанного удара. – Когда она нуждалась в тебе, Дин, ты исчез.

– Я выгоню его вон. – Я направился к двери. Рози явно проснулась, если его впустили. На двери было маленькое квадратное окошко, но я знал, что лучше не смотреть. Он держал ее за руку? Была ли она рада его видеть? Она меня выгонит? У меня голова пошла кругом от возможных вариантов.

Вишес схватил меня за руку, сжав один раз. – Чувак.

– Пошел на хуй.

Я ворвался внутрь. Даррен сидел в кресле рядом с кроватью Рози. Она уже проснулась. И выглядела она ужасно. Я никогда не видел ее такой. Совсем… не она. Ее глаза были тусклыми, темные круги обрамляли ее детскую голубизну. На десять фунтов худее, измученная и печальная. Именно тогда я понял, что Нина никогда не разбивала мне сердце.

Это сделала Рози одиннадцать лет назад.

Она так и сделала, когда толкнула меня в объятия своей сестры.

И сейчас, на больничной койке, она это сделала. Потому что если ей суждено умереть, то и мне тоже.

– Уходи, – командовал я, переводя взгляд на свою девушку. Мою девушку.

Пол и Шарлин ворвались в комнату, крича на меня. Но я их не слушал. Мне было на это наплевать. Я хотел дать Даррену очень хороший повод остаться в больнице, если он не уберется отсюда к чертовой матери.

– Она хочет, чтобы я был здесь, – сообщил мягкий голос белого мальчика Даррена из Коннектикута. Боже, держу пари, он никогда не говорил «блять» и время от времени употреблял слово «дерьмо».

– Даррен, – Рози наклонилась вперед, чтобы похлопать его по руке, ее легкие хрипели, как воздушный шар, который теряет воздух. – Мне жаль, что мой отец попросил тебя пройти через все эти неприятности. В моей жизни сейчас много чего происходит. Пожалуйста, не пойми меня неправильно. Я очень благодарна тебе за то, что ты приехал сюда, но тебе пора уходить.

Услышав, как она вышвырнула его вон, я немного успокоился. Я глотнул разреженный больничный воздух и шагнул вглубь комнаты.

Даррен переводил взгляд с Рози на ее отца. Пол покачал головой и поджал губы. Мама обогнула кровать и обняла ее. Милли, вероятно, отдыхала где-нибудь в больнице. Вишес и родители Рози собирались присоединиться к ней, чтобы я наконец-то смог провести несколько гребаных минут наедине со своей девушкой.