О вампире

Когда быстрый обыск в офисе не выявил ни зонтика, ни трости, ни огнемета, чтобы отбиться от воображаемых трупов зомби, Холли прибегла к помощи больших ножниц, которые она заметила торчащими из держателя для карандашей на стойке регистрации. Она быстро взвесила их, оценила размер и решила, что сойдет. В любом случае ей ничего не понадобится. Она вела себя как дурочка, но, возвращаясь на улицу, почувствовала себя лучше, сжимая ножницы.

К сожалению, за те несколько минут, что она провела внутри, не было ни единого порыва ветра, который развеял бы туман. Во всяком случае, ей показалось, что туман сгустился, но, возможно, причиной тому была ее собственная тревога. Возможно, раньше он был таким же густым, как сейчас, успокоила она себя и пожалела, что у нее нет фонарика.

Эта мысль заставила ее взглянуть на парковку. На всякий случай она держала в бардачке фонарик. Холли поспешила к своей машине, открыла ее и устроилась на пассажирском сиденье, чтобы открыть бардачок и быстро обыскать его. Не найдя его, она со вздохом откинулась на спинку стула, схватила бумаги и ножницы и вышла. Она оставила сумочку внутри. «Это исключило бы возможность случайно оставить ее в крематории», – подумала она, запирая дверь.

Стараясь не думать о фильмах вроде «Тумана» или «Ночи живых мертвецов», Холли решительно направилась к крематорию. Она шла по мощеной дорожке так быстро, как только осмеливалась, прислушиваясь к любому звуку, который мог бы указать на то, что она не одна. Теперь, когда она смирилась с поставленной задачей, ее волновало только одно: поскорее покончить с ней и вернуться домой. Неприятные дела всегда лучше делать быстро.

К сожалению, казалось, что неприятные задачи часто занимают больше всего времени. Она понимала, что, возможно, все дело в ее страхе и тревоге, но путь до крематория занял гораздо больше времени, чем следовало. Холли начала беспокоиться, что в тумане свернула не в ту сторону и заблудилась, что может бродить по кладбищу в пижаме, пока солнце не взойдет и не прогонит туман, поэтому почувствовала облегчение, заметив впереди слабый свет. Зная, что это, должно быть, настенный светильник над входом в здание, Холли направилась к нему быстрее, с облегчением, когда смогла увидеть дверь под ним.

Холли облегченно вздохнула, когда проскользнула внутрь. Она сделала это, живая, здоровая и не тронутая гниющими трупами.

– Потрясающе, – сказала она и поморщилась от того, как слабо прозвучал ее голос в тускло освещенной прихожей. Слегка встряхнувшись, Холли двинулась вперед, быстро прошла мимо дверей обеих часовен и через колумбарий с нишами, полными урн. Некоторые были видны за стеклом, некоторые были скрыты медными табличками с именами и датами, а на многих были цветы и все такое прочее, в специальных держателях на них или рядом с ними. Ее взгляд скользнул по цветочным подношениям, а затем решительно отвел его, когда она проходила мимо. Холли любила цветы, но две недели работы здесь все изменили. Теперь она ассоциировала цветы со смертью.

Теперь, оказавшись внутри, она должна была расслабиться. В конце концов, урны содержали только пепел мертвых, которые не могли спонтанно образовать тела, чтобы карабкаться за ней в поисках мозгов, но Холли все еще нервничала и нервничала. Не потребовалось много размышлений, чтобы понять почему. Она собиралась отправиться в сам крематорий, где гробы с недавно умершими ожидали сожжения.

Во время той поездки в первый день работы здесь ей подробно объяснили процесс кремации. Определенно больше, чем она хотела бы знать, но, очевидно, тот факт, что она была временным сотрудником в офисе, чтобы работать с налогами, и не была торговым партнером, не исключал возможности того, что ей придется объяснять что-то клиентам. Холли молила Бога, чтобы этого никогда не случилось, потому что она не хотела бы объяснять эти детали близким недавно умершего. Все это казалось ей ужасным.

Холли никогда особо не задумывалась о кремации, но если бы задумалась, то решила бы, что гроб закатили в реторту, пламя вырвалось наружу и – пуф! – на другом конце появилась красивая урна с пеплом. Как бы ни так. Во-первых, это занимало гораздо больше времени, чем она предполагала. Несмотря на достижение температуры 1600 или 1700 градусов, фактическая кремация может занять два-три часа. И ни одной аккуратной урны с пеплом в конце. Пепел, который был не только пеплом, оставался в реторте, чтобы остыть, а затем использовался магнит для удаления чего-либо металлического, такого как пломбы и булавки. Остыв, пепел выметали на поднос кукурузным веником, как будто это был мусор на полу. Затем позволяли еще немного остыть, прежде чем поместить в крематорий, который показался Холли похожим на мусоропровод, когда она заглянула внутрь. Там останки, включая кости, которые не сломались полностью, были измельчены, чтобы сделать их гладкими и похожими на пепел, прежде чем положить в урну, если таковая имелась. В противном случае его инкапсулировали в коробку, чтобы семья могла ее забрать.

«Ужасно», – подумала Холли, толкнув еще одну дверь в короткий коридор.

Здесь тусклое освещение уступило место ослепительно ярким флуоресцентным лампам, а стены из шлакоблоков выкрасили в бледно-кремовый цвет. Она была почти стерильной из-за отсутствия цвета, и Холли остановилась и заморгала, жужжание флуоресцентных ламп громко отдавалось в ее ушах, когда ее внимание переключилось на дверь впереди.

«Джон Байрон работал с 4:30 до 12:30 и все еще должен быть на дежурстве», – подумала она, взглянув на часы. Она встречалась с ним несколько раз, и хотя он был немного циничен, с саркастическим, самоуничижительным чувством юмора, он казался довольно приятным парнем. Она не думала, что он будет слишком суров с ней, хотя, без сомнения, ей придется объяснить, почему она так поздно пришла в офис. Холли надеялась, что он один, и Рик Мекслер еще не приехал. Рик был человеком, который работал в крематорий с 12: 30 до 8:30. Она начала работать только в девять, так что еще не встречалась с ним, но слышала, что он сварливый сукин сын, который не любит людей. Ей совсем не хотелось иметь с этим дело, поэтому она немного встревожилась, когда вошла в крематорий и услышала два мужских голоса.

Крематорий представлял собой большой длинный прямоугольник, при входе слева был холодильник размером десять на десять. Остальная часть комнаты представляла собой большую Г-образную фигуру, реторты стояли у стены за углом холодильника, вне поля зрения. Именно оттуда доносились голоса, поэтому она сначала не увидела мужчин. Но Холли решила, что это Джон и Рик.

Ее взгляд скользнул к холодильнику, когда она двинулась вперед. Дверь была металлическая, почти такая же широкая, как дверь гаража. В данный момент она была открыта, и содержимое оставалось на виду – несколько высоких широких полок с различными гробами на них. Два представляли собой картонные коробки, еще два были недорогими голубыми гробами и оставшиеся три – настоящими дубовыми гробами. Она заметила, что мини-погрузчик стоял перед открытой дверью, как будто Джон собирался забрать гроб, когда его прервало появление Рика.

Холли отвела взгляд от холодильника, стараясь не думать о мертвецах, лежащих в гробах ... или их будущем. Она почти дошла до угла, когда поняла, что ни один голос не похож на Джона Байрона. Он уже ушел? И если да, то с кем разговаривал Рик Мекслер? Она замедлила шаг, а затем остановилась за углом, чтобы послушать разговор мужчин.

Джастин Брикер подкатил каталку с трупами изгоев к реторте. Ударив ногой по колесу, чтобы удержать его на месте, он взглянул на Андерса, своего партнера в сегодняшнем предприятии.

Темные волосы, кожа и черная кожаная одежда делали Андерса похожим на тень в белой комнате. Сейчас он нависал над работником крематория, который стоял в углу. Взрослый смертный мужчина, открывший заднюю дверь на их стук, теперь походил на непослушного школьника, наказанного разгневанным учителем. Не хватало только негодования ребенка ... лицо мужчины ничего не выражало, пока Андерс старался изгнать их появление из его памяти и держать его там, где он стоял, подальше от дороги.